Извне

– Да. У меня проблемы, да такие, что пришлось использовать канал Джо… поэтому я должен извиниться перед вами за то, что вам, вероятно, пришлось немного понервничать в неведении…

– Никаких извинений, сэр, – перебил его Стасов. – Друзья Джо для нас, можно сказать, священны… тем более человек, имеющий отношение к Эттеро.

– Вот и прекрасно, – вздохнул Борис. – Значит, с возможными недоразумениями мы разобрались, и возвращаться к ним не будем.

– Мы в полном вашем распоряжении, сэр, – поддакнул Гарри.

– Итак… здесь, на Норрисринге, пропал без вести мой сводный брат по имени Хендрик Ледбеттер. С какими целями он сюда прибыл – неизвестно. Когда – известно весьма приблизительно, очевидно, около четырех, может, пяти недель тому назад. Где он высадился – тоже минус, знаю только, что он не проходил через космопорт, а, по всей видимости, десантировался на индивидуальной капсуле с борта транзитного грузовика, который не садился на планету и не регистрировался на внешнем терминале.

Стасов бросил короткий взгляд на своего советника, но тот, после секундного размышления, отрицательно качнул головой.

– Мистер Ледбеттер, господа, – продолжил Борис, – человек, весьма влиятельный в некоторых, скажем так, кругах. Его таинственное исчезновение, носившее почему-то характер бегства, нанесло изрядный урон семье, к которой я имею честь принадлежать. Как вы понимаете, Эттеро не могли оставить дело просто так. Сюда были отправлены два высококвалифицированных детектива из парижской конторы «Гольдин и Смитсон». Там, как вы догадываетесь, дилетантов не держат. Так вот… – он сделал паузу, чтобы отхлебнуть вина, – они тоже исчезли, не успев подать о себе вестей. Штука еще и в том, что брат мой Хендрик, перед тем, как оказаться на Норри, приобрел зачем-то патент хэдхантера. Да еще и красный. На кого бы ему тут охотиться, вы не знаете? По данным полицейского управления, на планете не видать ни одной личности, объявленной в федеральный розыск «красного» масштаба. Вы, возможно, знаете больше моего?

Теперь контрабандисты задумались всерьез, и Борис полез за сигаретами.

– Да нет, – решил наконец Стасов, – после гибели Тача Фонтейна подобные экземпляры у нас не появлялись. По крайней мере, на том горизонте, которым мы способны оперировать.

«Вот так, – подумал Борис. – А что это мы такое заканчивали в свое время? Как бы не военный университет…»

– Пиратам подобного уровня Норри уже лет двадцать неинтересен, – подтвердил Гарри. – После того, как бум пошел на нет, мы стали превращаться в тихую аграрную планетку. Никто не стремится вкладывать в нас большие деньги, а раз так, нет какого-то особого интереса.

– Хорошо, – понимающе кивнул Борис. – Собственно, от вас мне требуется, в основном, техническая поддержка. То есть люди – человек пять-шесть серьезных неболтливых парней со стволами и атмосферный транспорт. Как бы мне не пришлось искать братца Хендрика по всей планете. Да – стволы желательно серьезные, то есть армейские. У меня на яхте, к сожалению, только личное оружие, и ничего больше. Мне очень не хотелось привлекать к себе внимание различными лицензиями и демонстрациями служебных допусков.

Стасов согласно взмахнул рукой.

– И то и другое – без малейших проблем, сэр. Я думаю, нам тоже стоит подключиться к поискам… по крайней мере здесь?

– Ох, нет, – мотнул головой Борис и поднялся. – Это, джентльмены, отнюдь не вопрос доверия. Вам просто не стоит связываться с этим делом… случись что – я всего лишь нанял ваших парней, которые знать не знали, что ищут без пяти минут полицейского генерала из клана Эттеро.

– Мы понимаем вас, – оба контрабандиста встали вслед за ним. – Все будет готово по первому же вашему требованию. Куда прикажете доставить вас, сэр?

Улыбчивый парень с желтым джипом высадил его возле одного из центральных перекрестков – с пяти сторон небо подпирали пятидесятиэтажные офисные билдинги, и было странно: на пыльном тротуаре лежал почти вечерний сумрак, продавец лепешек сидел за своим прицепчиком без обязательного полосатого зонтика, но лица первопроходцев, вырезанные в светлом камне установленной посреди кроссроуда стелы, сверкали в солнечных лучах, пробивающих насквозь длинное авеню. Борис остановился перед светофором и задрал голову. Небо здесь было совсем непривычным, зеленым, что ли. Мимо него с гулом текла равнодушная, жующая, орущая что-то в чип-коммуникаторы толпа: в шортах, в коротких до неприличия юбках. Дочерна загорелые лица, глаза за фильтрами темных, в пол-лица, очков, и Козак решил, что светлые брюки, специально купленные в Риме, делают его слишком заметным. Впрочем, никто и не думал обращать на него внимание.

Дождавшись зеленого, Борис перешел на противоположную сторону, свернул в полумрак какой-то подворотни, и вдруг оказался посреди рая. Широкий круглый двор, замкнутый высоченными каменно-стеклянными стенами, незнакомые ровно подстриженные деревца, фонтанчики, едва заметно подсвеченные снизу изумрудными лучами, несколько деревянных столиков рядом. Он сел в плетеное кресло, в очередной раз поражаясь натуральности – да, кресло тоже было отнюдь не из пластика, а из самой настоящей лозы, – и к нему тотчас же подошла улыбающаяся девочка в желтом переднике, ее полноватые бедра качались при каждом шаге лениво, плавно: шум остался на перекрестке, а грязь, толчея и нудная суета многолюдья, привычные на Земле, и того дальше.

– Выпьете что-нибудь, мис-стаа? – коротко блеснули лукавые темные глазки, и Борис вдруг с ужасом подумал, что здесь действительно не знают слова «экология».

– Маленькую бренди и ванильное мороженое, – выдавил он, стараясь не смотреть на ее жемчужные зубы. Крупные, ровные, в жизни не видавшие дантиста. Пятое поколение, выросшее здесь. А пожалуй, уже и шестое. Здесь, в идеально чистом мире, который вряд ли уже загадят, не те сейчас технологии. Какого дьявола, промелькнула мысль. Какого дьявола и я, как остальные, сижу, вцепившись в свой пыльный и туманный голубой шарик, вместо того, чтобы дышать чистым воздухом и любоваться смеющимися ямочками на щеках вот этакой девчонки?

Бренди слегка отдавал шоколадом, но не настолько, чтобы испортить настроение. Козак поглядел на часы, с наслаждением догрыз конус стаканчика, вставленный в изящную золотистую чашечку, и поднялся.

– Марка двадцать, – сообщила ему девушка, раскрыв зачем-то свой блокнотик – других посетителей в прелестном дворике пока не было.

– Сколько? – вполголоса поразился Борис.

Его предупреждали, что расплачиваться везде придется наличными, но мелких купюр он просто не брал – что купишь за марку?! Он не без труда расковырял в пухлом бумажнике свою единственную пятерку, протянул ее официантке и, пряча улыбку, зашагал к арке.

– Счастливо вам, мисста! – услышал он в спину, но не обернулся. Заниматься делами не хотелось до чертиков – хотелось бродить по этим, таким непривычным, напоенным солнцам улицам и тихонько напевать что-нибудь под нос. Он прошел несколько кварталов, время от времени бросая по сторонам ленивые, почти сонно-туристические взгляды. В общем-то, думать о «хвосте» было глуповато, но в новой для себя атмосфере Борис не собирался привязывать давние инстинкты. Местами его «пасли» даже в столице – просто так, ради проверочки… впрочем, перекрестный контроль остался далековато отсюда.

Через двадцать минут неторопливых блужданий он нашел то, что искал и, расплатившись за двухсуточную аренду мощного дорожного байка, вызвал в памяти карту.

Возле калитки с номером 26, аккуратно нарисованным серебряной краской поверх зеленоватого «вечного» пластика, он прижал ногой педаль заднего тормоза. Медленно ползущий по улочке байк послушно замер, Борис опустил ноги на песок и улыбнулся. Пахло морем и цветами: за невысоким каменным забором виднелись опушенные белым деревья. Козак поискал глазами кнопку звонка, но раньше, чем ему удалось, не слезая с мотоцикла, дотянуться до нее рукой, в саду послышались мягкие шаги, и калитка распахнулась ему навстречу.