Смерть за хребтом

“Похоже, я вылезу из этой дыры, – подумал я, наслаждаясь зрением. – Ну и что? Да самое лучшее, что ждет меня впереди – это голодная смерть в безводной пустыне. Или они снова поймают и посадят меня туда, на первый этаж... Или просто на кол. Для надежности. Лучше сдохну здесь. А с другой стороны, что толку лежать здесь и ждать смерти? Пошло и скучно...”

Выбраться было не просто. К счастью уже угасавший вечерний свет придал мне сил, и скоро я вывалился в расположенную ниже камеру, третью по счету в моем затянувшемся подземном путешествии. Дальняя часть ее свода была по-особому черна и эти мерцающие блестки на ней могли быть только звездами...

Я выполз под ночное небо, лег на спину, закрыл глаза. Скоро ночной холод проник в тело, оно стало сотрясаться дрожью.

“Там внутри, в камне, за день согретом южным солнцем, было теплее, уютнее. И там не было свободы, этой ненужной свободы... Этой свободы, заставляющей идти куда-то... Заставляющей что-то делать...”

Неожиданный шорох легкого движения вывел меня из созерцательно-безразличного состояния замерзающего человека, и я увидел на фоне светлеющего ночного неба две фигурки – ушки на макушке, недвижные и ждущие.

Я не был знаком с пустынной живностью – лишь несколько раз ночью в свете фар видел поражающих своей мелкотой зайцев и лис.

“Вряд ли длинноухие пришли мною поужинать – наверняка, это – лисы или шакалы... – подумал я равнодушно. – Они, наверное, начнут с моих внутренностей. Будут жевать мою печень. Прометей хренов! Они будут есть мою печень, но в отличие от последнего я, наконец, сдохну. Меня сожрут. Слава тебе, господи!”

И вот, одно из этих мерзких животных уже обнюхивает мое остывающее тело. “Досчитаю до десяти и попытаюсь поймать” – подумал я и усмехнулся своей самоуверенности. Но на счете “десять” совершенно неожиданно для себя я схватил тварь за переднюю ногу. Она дико завизжала, бешено задергалась и, конечно же, вырвалась бы, но я нашел в себе силы перевалиться и придавить ее телом.

Охотник стал едой. Невысоких вкусовых качеств и наверняка зараженной какой-нибудь микроскопической гадостью, которая съест меня изнутри. Но это потом, тем более что существование моего “потом” дело весьма маловероятное. Как есть? – вот в чем вопрос. Все пернатое и пушистое надо ощипать. Тварь от этих моих мыслей нервно взвизгнула, напомнив мне о моем просчете – сначала надо прикончить.

Прочувствовав телом, где шея животного, сунул руку под себя, схватил и стал душить. Нескоро дерганье ее тела и визг перешли в предсмертный хрип.

Отдохнув, я ощупал мерзкое создание в поисках лакомого кусочка. Конечно же, это был окорок. Выдернув вонючую шерсть зубами, долго выплевывал прилипшие и застрявшие во рту волосы, затем разорвал зубами кожу и принялся выедать теплое мясо...

Солнце уже выглядывает из-за горизонта. Я знал, что скоро станет тепло, а потом и жарко и очень жарко – если не будет ветра. Перед здешними ветрами солнце блекнет и занимает второе место в списке “прелестей” пустыни.

“Итак, я сыт... Что дальше? – думал я, отдыхая после своей троглодитской трапезы. – Если пойду на север, то километров через 20-30 наткнусь на автомобильную трассу. Я хорошо ее помню по космическим снимкам. Там меня подберут и подбросят в Захедан. Если не случится чего-нибудь особенного.

...Вот, черт, сколько я себя помню, судьба время от времени подталкивает меня к краю жизни и, показав бездонность смерти, уводит в сторону. Бережет меня она, или просто хочется верить, что бережет? И чтобы испытать ее нежные чувства я убегаю из уютных офисов и квартир, ухожу от квартальных отчетов и прибыли? Или просто лежать полумертвым здесь, в заморской пустыне, лучше, чем читать в электричке захватывающий приключенческий роман? Лениво переворачивая страницы и, время от времени, поглядывая в окно невидящим взором ...”

Тут я поймал себя на мысли, что чрезвычайно доволен судьбой. И улыбнулся.

Отойдя от древняка метров на сто, я подумал, что Удавкин или его сообщники могут возвратиться и найти дыру, из которой я выбрался. Если это произойдет, то погоня мне обеспечена.

Вернувшись, я тщательно собрал остатки своей трапезы и закинул их подальше в отверстие, из которого вывалился на волю. Через пару часов внутренности протухнут и Удавкин, втянув в себя воздух, с удовлетворением поймет, что я вконец испортился.

Улыбнувшись этой картинке воображения, я завалил нору, замел следы и ушел прочь, осторожно ступая по камешкам и кустикам пожухлой травы.

Шел я ночами. Днем можно было спать, не замерзая, а ночью тело теряло меньше влаги, в руслах временных потоков можно было найти еду в виде заблудившейся черепахи или окоченевшей змеи, а впереди была видна Полярная звезда...

Где-то в середине пути жажда стала убийственной, и мне пришлось напиться из подвернувшегося пруда. В ночной темноте цвет воды был почти не виден, но по опыту я знал, что колер у нее светло-коричневый или шоколадный, и потому даже бараны ее пьют с глубоким отвращением. Теперь я познал и ее вкусовые качества – они оказались полностью аналогичными вкусовым качествам жидкой грязи, сдобренной разнообразной органикой. К тому же пруд за последнее время изрядно подсох и сократился в размерах, и поэтому был окружен кольцами глины различной консистенции; так что после водопоя я с ног до головы был липок, черен и пахуч, а к старым микро– и другим организмам, поглощенным мною с мясом шакала (лисы) и нескольких черепах и змей, добавились многочисленные колонии новых.

В течение последней ночи пути мне несколько раз пришлось прятаться от “Тойот” неутомимых контрабандистов – глупо было бы встретиться со своими старыми знакомыми. Последняя “Тойота”, как мне показалось, преследовала меня. Блуждающие огни предыдущих я замечал за несколько километров. А фары этой вспыхнули в сотне метров от меня.

Я упал на четвереньки и побежал в сторону аллюром “три креста”... Машина немедленно повернула за мной. Я был сражен страхом повторения пройденного, к тому же бег выбрал последние силы. Ослепленный ярким светом фар, я, комок страха и отчаяния, запнулся и упал неживым. “Тойота” же, немного пропетляв, прошла рядом, и я заметил за баранкой здоровенного парня в маскировочной одежде.

Это был Масуд. Рядом, выпрямившись и вперив глаза в горизонт, сидел Удавкин в своей обычной сине-красной ковбойке. В кузове стояли, оглядываясь, пять – шесть человек в белых одеждах. Увидев эти одеяния, я понял, что меня не заметили, благодаря моему послеводопойному окрасу...

К исходу третьего дня моими внутренностями вплотную занялись поглощенные микроорганизмы. Несколько раз они вывернули меня наизнанку. Но вдалеке был уже виден свет фар пролетающих по шоссе машин. Я сказал себе: “Ты дойдешь туда”.

И отключился.

5. В раю? – Хозяева и гурии. – Все, что надо мужчине. – Опять пленник? – Лейла – мое небо.

Шелковое, пахнущее лавандой постельное белье, мягкие подушки, нежное одеяло, на мне – великолепный, расшитый серебряными нитями халат...

“Опять глюки!” – подумал я и, приподняв голову, заморгал глазами. Но видение не исчезло, а наоборот, украсилось множеством восхитительных деталей. Я увидел сияющую чистотой просторную комнату со стенами, украшенными лепниной и золотым накатом, полом, покрытым пушистыми персидскими коврами... Кругом стояли прекрасные фарфоровые вазы с цветами, большей частью искусственными. Стены украшали гобелены ручной искуснейшей работы. На одном из них было изображено нечто знакомое и, немного поразмыслив, я понял, что передо мной “Тайная вечеря”.

“Итак, Христос с соратниками ужинает в богатом мусульманском доме... Интересно, что они там едят? Если протертый супчик с пресными лепешками, то, сейчас, пожалуй, я бы отказался... И подождал здешнего ужина... Не может быть, чтобы в этом доме с тончайшими вазами и искусной лепниной не было просторной кухни с изобретательной стряпухой. Изобретательной и алчущей восхищения своим творчеством...”