Дамочка с фантазией

Положила трубку – и тотчас телефон разразился звонками.

– Алло, Володька, это ты? – завопила Валентина.

– Ну, я, – отозвался знакомый долоховский голос, как ей показалось, с некоторой предосторожностью. – Слушай, я тут…

– Ты извини, я просто ждала звонка от одного друга, то есть это не мой друг, а Валькин, но Валька в ванной, вот я и схватила трубку, как ненормальная, понимаешь? – начала Валентина залатывать прорехи в своей репутации.

Чего там! Нынче даже девственную плеву вовсю латают, вновь делают из гулящих девок невинных девиц, так что как-нибудь и репутацию удастся спасти.

– Ага, значит, вы еще не спите? – Голос Долохова явственно повеселел.

– Пока даже не ложились, – сообщила Валентина.

– Вот и ладненько, тогда я не буду извиняться, что разбудил и все такое, – хмыкнул этот нахал. – А теперь ты мне Валю к трубочке позови.

– А я тебе уже как бы и не нужна? – обиделась Валентина. – Прошла любовь, завяли помидоры?

– Сначала суровые мужские игры, но до тебя, моя черешня, тоже дойдет черед, – нетерпеливо бросил Владимир. – Да позови ты наконец Вальку, слышишь?

Что-то у него там горит, догадалась Валентина. Причем горит настолько сильно, что привычное балагурство кажется наигранным, как бы обязаловкой, призванной лишь успокоить Валентину. Однако чует ее сердце, что потом придется-таки поволноваться.

Она передала трубку мужу, который вышел из ванной уже в пижаме, благоухая «Новым жемчугом», а сама никуда не пошла: снедало любопытство. Интересно, что там за мужские игры?

Судя по выражению Валькиного лица, игры были какие-то непонятные. И в то же время очень серьезные, потому что его откровенная растерянность постепенно сменилась не менее откровенным испугом. А впрочем, тут же лицо мужа стало настолько равнодушно-замкнутым, что Валентина поняла: от нее сейчас что-то будут скрывать. Главное, во все это время Валька не проронил ни слова – наверное, Долохов нарочно попросил, чтобы он воздерживался от комментариев: знал, что жена друга будет их подслушивать.

Валентина это и делала. Ловила выражение мужниной физиономии (ряд волшебных изменений милого лица!) и терялась в догадках.

– Володь, ты уверен… – разомкнул наконец губы Валька, но тут же стиснул их покрепче, выслушивая новую тираду соседа. – Хорошо, я все понял. Но это часа четыре как минимум, ты отдаешь отчет… Конечно, может быть, встретимся и раньше, если с дорогой все в порядке. Ну ладно, не будем загадывать. Все, выезжаю. До встречи!

Валентин медленно опустил трубку на рычаг, постоял немного, хмуря лоб, но, такое впечатление, не досадливо, а просто-напросто сосредоточенно, и наконец-то взглянул на ошеломленную жену. И начал расстегивать пижамную куртку.

Тут у Валентины прорезался голос.

– Куда ты собрался, Христа ради! – воззвала она с таким изумлением, что Залесский, как ни был озадачен, невольно ухмыльнулся:

– Не я, золотко. Мы. Это мы с тобой собрались срочно выехать на помощь боевому товарищу.

– Что-о? – возопила Валентина, положительно не веря ушам. – Мы? Едем? Сейчас?! И далеко?! Зачем?!

Валентин объяснил – гораздо более коротко, чем это делал Долохов. Наверное, кое о чем он умолчал, кое-что пропустил. Но Валентине хватило и этого немногого, чтобы понять главное: на завтрашний прием она придет, не поспав нынче ночью ни единой минуты.

Если вообще придет, конечно…

Вчера в Пятую градскую больницу среди ночи ввалился перепуганный мужик с дамой на руках. Дама (завернутая в простынку, под которой и нитки не оказалось!) не подавала признаков жизни. Мужик был изрядно пьян, одет весьма условно: в футболку, плавки и ботинки на голые ноги. Видимо, в его автомобиле (открывавший ему больничную дверь охранник обратил внимание, что у визитера весьма побитая «копейка») хорошо работало отопление. А может быть, он находился в состоянии такого шока, что и внимания на холод не обратил.

Да уж, шок имел место быть, и какой! Мужчина плакал слезами, натуральными слезами, и умолял спасти Катюшу. Врачи приемного отделения, сердца у которых, по меткому определению одного из них, «давно обросли шерстью», были искренне растроганы горем супруга. Правда, сочувственно поджатые губки медсестер порою расплывались в улыбках, а иногда барышни и вовсе не могли сдержать хохот, особенно когда сей человек начинал стенать и вопить, приговаривая: «Спасите Катюшу! Не могу поверить, что наша любовь станет причиной ее гибели!»

Постепенно, в ходе ненавязчивых расспросов и случайных обмолвок, выяснилось, что это вовсе не любящий супруг привез полечить свою обмершую в процессе исполнения супружеских обязанностей половину. Оказывается, мэн подвозил даму, голосовавшую при дороге, затем снял свою случайную попутчицу (или она его, это уж как угодно!), пригласил к себе домой. Ну, выпили, то-се, как принято выражаться. И завалились в койку. Однако в середине приятного процесса дама вдруг начала задыхаться, хрипеть, забилась в судорогах, изо рта у нее пошла пена… Любовник стал тормошить партнершу, даже щекотал ей пятки, поскольку в процессе любовной игры успел выяснить, что она боится щекотки. Все было напрасно! Тут наш герой смекнул, что дело плохо, завернул даму в первую попавшуюся под руку простынку и ринулся искать медицинской помощи на собственных колесах, рассудив, что «Скорую» можно и не дождаться. А может быть, в нем сработал элементарный инстинкт самосохранения. Ведь врачам «Скорой» стал бы известен его адрес, теперь же страстный любовник-убийца (может быть, и невольный!) остается безвестным следствию.

Я не сказал еще? Ну так вот! Лишь только стало понятно, что налицо гипертонический криз и первые реанимационные меры не дают эффекта (а может статься, не дадут и последующие!), как чел в трусах сообщил, что ему срочно понадобилось в туалет. И проследовал в том направлении. Однако в приемный покой он больше не вернулся. Кстати, если кто-то убежден, что налицо некое чудо (к примеру, персонаж этой трагикомической истории просочился в канализацию), он ошибается. Как показал охранник, крайне встревоженное существо мужского пола рысцой пробежало к «копейке», село за руль и уехало в неизвестном направлении. Номера «копейки» охранник (разумеется!) не заметил. Цвет вроде бы синий. А может, зеленый. Или мокрого асфальта – не исключено, кстати, что и вишневый. То есть наш Казанова в желтых трусах канул в неизвестность! Да, единственная точная его примета – ядовито-желтые трусы. Эту примету почему-то зафиксировали поголовно все. К трусам оказалось приковано внимание как женского (понятное дело!) персонала приемного покоя, так и мужского (а вот это поневоле наводит на некие размышления).

Неизвестной величиной в этой истории остается и дама, усопшая во время приятного времяпрепровождения (см. фото). Ее приметы: рост 164 см, вес около 80 кг, волосы рыжие, тело усыпано веснушками, на лице их нет. Черты лица правильные. К числу особых примет может быть отнесено то, что собственные брови у дамы практически отсутствуют, а на их месте – не более чем татуировка. Таким же образом обведены контуры век. Плачущий партнер по сексу называл ее Катюшей, однако далеко не факт, что это ее подлинное имя. Если кто-то узнает сию особу на посмертной фотографии, просьба сообщить по телефону 02, или в приемный покой Пятой больницы, или в редакцию нашей газеты».

Из газеты

Да, все могло сложиться иначе, успей он проскочить раньше поезда, или, наоборот, задержись на переезде чуток, или не вздумай спрямить путь и проехать по знакомому зимнику вместо шоссе, или просто смотри он в другую сторону, когда мчался параллельно железной дороге, параллельно поезду Нижний – Москва, причем двигаясь какое-то время с равной с ним скоростью!

Нет, Долохов совершенно не жаловался на судьбу. Напротив, благодарил ее. Все-таки не каждый день выпадает такое потрясающее событие, как жизнь человеку спасти. В буквальном смысле слова. Ведь что с ней сталось бы, с этой бедолагой? Замерзла бы в сугробе, это как пить дать. И если бы даже пришла в сознание, что бы она делала? Куда подалась бы? Где искала бы помощи? Вообще хватило бы у нее сил добраться до дороги?