«Ворон»

Молитва закончилась. Он махнул рукой Олафу, Стигу и Эрику, и те подняли первый труп, положили на доску. Доска накренилась, и тело, завернутое в холстину, с чугунным ядром в ногах, плеснув, ушло под воду. Свенсоны ухватили второго мертвеца.

Шуршание холстины, скрип трущейся о планшир Коски и плеск… Это повторялось снова и снова. Ряд убитых становился все короче, потом на палубе остались лишь живые. Однако не расходились, ждали.

– Лекарь, проверь, как там Дэнни Грант, – велел Серов.

Хансен полез на орудийную палубу, потом высунул голову из люка и скорбно опустил глаза. – Преставился?

– Да, капитан.

Вздохнув, Серов кивнул братьям Свенсонам:

– Выносите! – И тихо пробормотал на русском: – Покойся с миром, Дэнни Грант! И пусть Господь тебя помилует…

Зашуршал холст, грохнуло о палубу ядро, скрипну, ла доска, плеснули холодные океанские воды.

С начала XV века пиратство в Средиземном море почти целиком сосредоточили в своих руках мусульмане, и с этих пор оно приобрело, можно сказать, религиозную окраску.

Глава 3

МЕРТВЫЙ ШТИЛЬ

В полдень Серов сменил ван Мандера и отстоял восьмичасовую дневную вахту. Время тянулось бесконечно. Расхаживая по квартердеку, он пытался прогнать мысли о Шейле, но они возвращались, как стая голубей к рассыпанному пшену. Он то проклинал безветрие, то подсчитывал, сколько осталось на судне пороха и ядер, то прикидывал, с какой скоростью идут на веслах шебеки Ибрагима Карамана – получалось, что если примерно как пешим ходом, то часов через десять-пятнадцать они уже будут у берега, у пирсов Эс-Сувейры. И где окажется его любимая супруга? То ли в яме под палящим солнцем, то ли в темнице с крепкими замками, и это было бы лучшей из всех возможностей. О худшей, о том, что поздно или рано она попадет в чью-то спальню, он старался не думать, перебивая эту мысль планами по захвату Эс-Сувейры или хотя бы гавани с причалами и кораблями. «Ворон» был не самым крупным из боевых фрегатов, но все же его пушки, двадцать четыре тяжелых орудия, могли сровнять с землей любое поселение, где не имелось мощных защитных бастионов и береговых фортов. Африканский городок с глинобитными хижинами и стенами из необожженных кирпичей был беззащитен перед бомбардировкой. Во всяком случае, так полагал Серов.

Его экипаж успел передохнуть после ночного боя, поесть и выпить дневную порцию спиртного. Люди, однако, ворчали, и штиль усиливал чувство беспомощной злобы – никаких прибытков сражение не принесло, а одни лишь раны, гибель товарищей да потерю испанского галеона. Но в этом не было вины их предводителей, потому ворчание не предвещало мятежа. Серов, тем не менее, понимал, что злость команды должна на кого-то излиться, и лучше, если это будут сарацины.

Груду оружия, оставшегося после перебитых мусульман, убрали с палубы, частью распределив среди корсаров, частью отправив в корабельный арсенал или прямо за борт. Сабли местной марокканской работы не являлись ценностью, но нашлось несколько дамасских клинков, французских и испанских пистолетов и ятаганов из хорошей стали. Были еще кривые ножи, которые Деласкес назвал джамбиями[23] , и даги с клеймами миланских мастеров – наверняка с ограбленного судна из Италии. Одежды оказалось немного – все больше штаны и безрукавки, фески и короткие сапожки. Мортимер выбрал пару сапог, Обрядился в шаровары непомерной ширины, напялил феску и сделался похож на турка: ходил, отставив зад, помахивал ятаганом да лопотал на тарабарском языке. Команда потешалась – особенно Страх Божий, у которого были давние счеты с магометанами.

Палубу отмыли и выскребли, заменили порубленный планшир, и плотник Донован с помощниками трудился до заката, пристраивая на место новые бизань-гик и бом-утлегарь. Корпус не имел пробоин, такелаж, не считая дюжины разрезанных канатов, тоже уцелел, орудия, паруса и рангоут были в полном порядке. Главной потерей «Ворона» являлись погибшие или захваченные в плен бойцы, но тут уж сам Творец помочь не мог – Матросов в океане не заменишь.

Отоспавшись после вахты, ван Мандер поднялся к капитану, заметил, что тот не в себе, и повел успокоительные речи. Дескать, штиль поздней осенью – большая редкость, и надо ждать, что ветер задует ночью или с утра и будет, скорее всего, попутным, северо-восточным; хочешь – иди к африканскому берегу, хочешь – к Гибралтару или к британским портам. У атлантического побережья Африки и в Средиземном море ван Мандер не бывал, но, будучи опытным шкипером, кое-что слышал об этих краях. Море, по его словам, было еще коварнее океана; хоть не имелось в нем огромных валов и страшных тайфунов, зато налетали внезапные шквалы и бури, а навигация у континентов или среди островов, что в Эгейском море, что в Тирренском, Адриатическом и Ионическом, требовала доскональных знаний о бухтах, гаванях, глубинах, дельтах рек и каждой скале, каждом подводном камне. И потому, толковал ван Мандер, если решит капитан идти в Тунис или Алжир, понадобятся лоцманы, а значит, нужно вспомнить про Абдаллу и Деласкеса. Хвастали ведь, что знают африканский берег как свою ладонь!

Серов отвечал в том смысле, что, может, не придется в Средиземье плавать – может, явятся они в Эс-Сувейру, разгромят басурман, выручат своих, а Караману наденут пеньковый галстук и вздернут быстро и высоко. Но умудренный жизнью ван Мандер пробормотал что-то на голландском и перевел: будь желания лошадьми, нищие ездили бы верхом. А после добавил, что мельницы Господни мелют медленно.

В девятом часу, когда пала на океан темнота, Серов, сдал вахту Сэмсону Теггу и отправился к себе. Их с Шейлой каюта была в кормовой надстройке и выходила иллюминаторами на балкон, тянувшийся вдоль всей кормы. Палубой ниже жили офицеры, и там, в кают-компании, сверкали бронзой два орудия, а еще был стол, за которым питался командный состав; при необходимости на нем расстилали карты и делали расчеты для верной навигации. Серов, однако, вниз не спустился, а зажег побольше свечей, нашел среди трофейных испанских карт искусно раскрашенные портуланы с чертежами Северо-Западной Африки и разложил их на койке. Береговая черта показалась ему искаженной, но океан и моребыли на месте, а также острова, от Канар до Мальты и Сицилии. На одной из карт, видимо старинной, испанский картограф нарисовал в морях дельфинов и каравеллы с наполненными ветром парусами, в Атласских горах – разбойников в тюрбанах и с кривыми саблями, а в пустыне Сахаре – львов и драконов, бедуинов наверблюдах, страусов, змей и всякие иные чудеса. На побережье были помечены порты: Эс-Сувейра, Сафи, Касабланка, Рабат, Танжер, Сеута, Алжир, Тунис и кое-кто еще. Были и материковые города, с названиями, которые помнились Серову, хотя и смутно: Фес, Марракеш, Мекнес[24] . Порты и города изображали башенки, размер которых, вероятно, определялся мощью укреплений и силой того или иного правителя, султана, бея или аги. Башня Эс-Сувейры показалась Серову не очень впечатляющей.

23

Джамбия – арабский кинжал с изогнутым лезвием, без гарды.

24

Фес, Марракеш – две древние столицы Марокко, основанные соответственно в V и X вв. Касабланка, Рабат – крупные порты на атлантическом побережье. Рабат и его пригород Сале являлись прибежищем магрибских пиратов. Мекнес – сравнительно новый город неподалеку от Феса, построенный султаном Мулаем Измаилом в эпоху, описанную в романе; в него султан перенес свою столицу. Крупнейшие города Марокко в наше время: Касабланка (3,5 млн жителей), Марракеш (1,7 млн), Рабат (1,6 млн, столица Марокко), Фес (1,2 млн).