Страница 4 из 9
— Мой князенька… такой добряк. Никогда не сердится… Прощает даже мое увлечение Зиги… А на рождение… подарил мне такой чудесный кулон… Агат с бриллиантами. И Аркадий даже не разгневался…
И сейчас же за столом чей-то взволнованный тихий шепот:
— Ей-богу, я ее знаю!
— Катрин!
— Она помнит вас, ваше сиятельство.
— Господи боже мой, как страшно…
— Екатерина Петровна, здесь все ваши друзья…
Снова глухой, однотонный голос:
— Разве у меня есть друзья? Меня все, все ненавидят… Все нашептывают Аркадию. Обо мне и о Зиги…
И опять шепот за столом:
— Кто это Зиги?
— Сигизмунд, не знаешь разве?
— Какой Сигизмунд?
— Корнет Вишневецкий, балда! Из-за него ее и зарезали.
— Кто, Аркадий?
— А кто же? Я, по-твоему?
— Тише! Она опять говорит. Слышите?
— …вчера Аркадий нас видел на Невском. На лихаче. Зиги встал, чтобы поправить полость, и я узнала Аркадия… Он стоял у елисеевской витрины… Вы ему не говорите, о князе он не знает. И Зиги не знает… Он, глупенький, даже не догадывается, что мы с князем весной уезжаем в Виши…
Смятение за столом.
— Это неправда, господа.
— Души не лгут, ваше сиятельство.
— Мы вас не выдадим, князенька.
— И потом, он спит.
— Но это неправда, ей-богу, неправда! Я никогда никому…
— Екатерина Петровна!
Тишина.
— Вы здесь, Катрин?
Тишина. Потом звук отодвигаемого стула.
— Доктор, вы разомкнули цепь.
— Сомкните ее без меня. Я иду к нему.
— Не делайте этого, доктор. Вы ее спугнете!
— Все равно. Я должен проверить. Он не спит. Не верю.
Шаги, минутная тишина и удивленный голос издалека:
— Представьте себе, господа, спит. Пульс замедленный.
Крис щелкнул тумблером.
— Дальше разрывы. Фон. Я выключил.
Вадим молчал.
— Ну, что скажешь?
— Ничего.
— А все-таки?
— Балаган.
— И медиум?
— Подумаешь, загадка! Плут и чревовещатель.
— А доктор?
— Одна шайка-лейка.
— Так… А ты обратил внимание на то, что Фибих не знал об ее отношениях с князем? Тем более о поездке в Виши?
— Кто поверит, — сказал Вадим. — Древняя история.
Крис улыбнулся загадочно и лукаво.
— Тогда спросим у него самого.
«О чем он?» — подумал Вадим. Но Крис уже пояснил:
— Устроим сейчас еще один спиритический сеанс. Я за медиума. А ты спрашивай.
— Кого?
— Сейчас услышишь. Я только выключу свет, как полагается на каждом порядочном спиритическом сеансе.
Вадим насмешливо пожал плечами, но Крис уже не видел его. Комната погрузилась во мрак, только горели зеленые и красные огоньки индикаторов на панелях Криса. «Сумасшедший, — подумал опять Вадим, — определенно сумасшедший. Тут уже никакой энцефалоген не поможет».
— Кто меня ждет, господа? — прозвучал из темноты знакомый голос.
Вадим только что слышал его — бархатный, интонационно играющий голос избалованного любимца сцены. Но каким образом? Новая запись?
— Отвечай, к тебе обращаются, — шепнул Крис.
— Медиумы не разговаривают, — огрызнулся Вадим.
Он обращался к Крису, но ответил тот же голос из темноты:
— Сейчас я не в трансе. Просто думаю. Я всегда думаю о ней, когда один.
Вадим даже отшатнулся: «Кто же из нас сошел с ума? А если я все-таки спрошу его? Ответит или нет?»
И спросил:
— За что вы убили ее?
— Лживая, — сказал голос со вздохом. — Измучила меня с этим корнетом.
Вадим подумал и спросил еще:
— А вы знали об ее отношениях с князем?
— О кулоне? Конечно.
— Не только о кулоне. Например, о поездке в Виши.
— О чем?
— Они же собирались ехать за границу. Во Францию.
— Болтовня.
— Но вы знали об этом?
— В первый раз слышу.
— Странно, — сказал Вадим, — вы же говорили об этом на спиритическом сеансе.
— Где?
— У князя Вадбольского.
Голос засмеялся совсем как человек, сидевший напротив.
— На сеансах я почти не разговариваю. Трансцендентальная связь требует молчаливой сосредоточенности перед трансом.
— А во время транса?
— Я, естественно, сплю.
«Удобно или неудобно сказать ему, что считаю его обманщиком? Черт с ним, скажу. К тому же это, наверное, какой-нибудь фокус Криса», — подумал Вадим и сказал вслух:
— О поездке в Виши говорил якобы дух вашей жены, но, уж извините, я в духов не верю.
— Многие не верят, — равнодушно отозвался голос. — «Биржевка» даже статейку тиснула. Почему это я на сеансах вызываю только дух своей бывшей жены? Потому, мол, что меня до сих пор мучает совесть. И дух, дескать, не дух, а я сам с собой разговариваю. Только все это неправда: я никого не обманываю. О Кате я действительно думаю: имел ли я право ее убить? У меня бессонница, не сплю по ночам… Лежу и думаю, думаю… И разговариваю с ней. Не с духом, конечно, а с воображаемым собеседником. А на сеансах сплю. И когда мне говорят потом, что слышали голос покойницы, даже говорили с ней о том-то и о том-то, я только плечами пожимаю: спал, не слышал, не помню. И действительно, не помню. Я пробовал подражать голосу Кати, но только наедине и, по-моему, неудачно. А на сеансах — зачем? Я не чревовещатель да и денег за это не беру…
Крис в темноте подтолкнул Вадима:
— Ну что?
— Врет, наверно. Или ты врешь. Или кто-то еще врет! — Давно накопившееся раздражение прорвалось у Вадима.
— Я устал, господа, — сказал голос.
Что-то щелкнуло в темноте: вероятно, Крис выключил звук. Потом вспыхнул свет.
— Все, — сказал Крис, — сеанс окончен. Дух покинул земные пределы.
Вадим в первый момент даже не нашел что ответить — так он был ошеломлен происшедшим. Да и в освещенной теперь комнате ничто не свидетельствовало о материальном происхождении голоса. Он тщетно искал глазами что-нибудь новое, ранее здесь не присутствовавшее, — какой-нибудь новый аппарат, экран, пульт или динамик. Может быть, говорящий робот? Нет, все оставалось по-прежнему: ничего не прибавилось, ничто не переменило места. Видимо, передача из хранилища. Но в хранилище только кристаллы грифонозаписи. Где же тогда звучал голос, — в записи? Странная запись. Монтаж разговорных фраз со специально рассчитанными паузами, с подстроенными ответами на заранее подготовленные вопросы? Но ведь вопросы Вадим задавал по своему выбору! В нем уже нарастал нетерпеливый протест человека, не признающего необъяснимых явлений.