Калифорнийская готика

«Радуйся жизни, пока можешь, — подумал он. — Куда бы мы ни переехали, такого заднего двора там уже не будет».

Белый парашютик опустился прямо на кучу земли. В комьях глины, выделяя защитный секрет, отчаянно, моля о помощи, извивался под жаркими лучами солнца червяк. Маркхэм бережно взял его двумя пальцами и опустил в сырую тьму у себя под ногами. Потом поймал пушинку одуванчика и поднес ее к лицу. Она вибрировала как некое морское одноклеточное под микроскопом, пульсирующее в такт биению сердца. Затем порыв ветра сломал ее. Балансируя на штыке лопаты между солнцем и землей, Маркхэм еще какое-то время смотрел на пальцы, в которых уже больше ничего не было.

Из соседнего двора донеслось гудение кондиционера. На игровой площадке начальной школы застучали о землю резиновые мячи, послышался детский смех. На улице перед домом притормозила машина. До Маркхэма также доносилось щебетание птиц на деревьях, грохот из гаража, где его сын устанавливал складную лестницу. Где-то вдалеке залаяла собака. Котенок по-прежнему не издавал ни звука. Он лежал на боку в нескольких дюймах от края ямы, недалеко от Маркхэма, обхватив крошечными лапками его большой палец. Задняя дверь снова скрипнула, и котенок напрягся.

— Дэн!

— Я здесь, — отозвался Маркхэм и отвел взгляд от собственного пальца.

Придерживая плечом дверь, из дома попыталась выйти Ева с громоздкой стопкой каких-то папок в руках. На ней был легкий бледно-розового цвета топик и белые шорты. Волосы она перехватила сзади резинкой, оставив свободной одну длинную прядь, которая свисала ей на лоб. Подставив под стопку папок колено, она перехватила ее поудобнее и начала спускаться с крыльца.

— Что ты делаешь?

— Копаю. Тебе помочь?

— Нет, спасибо. Зачем тебе все это нужно?

— А что это у тебя?

— Документы по подоходному налогу за прошлые годы. Зачем мы их храним?

— Так положено.

— И сколько их нужно хранить?

Маркхэм задумался.

— Семь лет.

— Кто тебе это сказал?

— Наш бухгалтер.

— Семь? А не три?

— Позвони ему и уточни!

Выпятив нижнюю губу, Ева подула на лезшую в глаза прядь.

— Не важно. Так или иначе, мы от них избавимся.

Она дошла до мусорного бака, подняла крышку и стала сбрасывать папки. Из них посыпались слежавшиеся пласты пожелтевших от времени листков. Избавившись от своей ноши, она закрыла бак и повернулась к Маркхэму:

— Что скажешь насчет ленча?

— Я еще не готов. Еще не доделал дело.

— Что ты копаешь?

— Подойди, и я тебе покажу.

Осторожно обходя кучки глины, чтобы не запачкать босые ноги, она приблизилась к яме. Затем наклонилась к котенку, и перед Маркхэмом мелькнули ее груди, колыхнувшиеся за низким вырезом топика. Ее кожа блестела от пота.

«Ей вполне можно дать двадцать четыре, — подумал он. — Известно ли ей об этом? Скорее всего нет. А если я попробую сказать, она мне не поверит». Ева прижала котенка к щеке, как еще не распустившуюся розу, и поцеловала.

— Что же ты хочешь нам показать?

Он опустил голову. Яма была узкая, не повернуться. После яркого солнца он на несколько секунд словно ослеп. Звуки, доносившиеся с соседних дворов, куда-то исчезли. Его пальцы соскользнули по крошащейся стене ямы, потом коснулись гладкой, закругленной поверхности какого-то стеклянного предмета. Маркхэм вытащил его из земли и поднял вверх найденное сокровище над головой.

— Что это?

— Старая бутылка ар-си-колы, — с гордостью объявил он. Бутылка была старая, но совершенно целая, сохранился даже желто-красный логотип. — Двенадцать унций. Теперь такие уже не выпускают.

— Неужели? — без всякого интереса спросила Ева.

Из другого, близкого к поверхности слоя земли Маркхэм извлек сплющенную банку «Пэт милк», бутылочку из-под «Йю-Ху», алюминиевый поднос и игрушечный пистолет с инкрустированной фальшивым жемчугом рукояткой. Когда он высунул голову из ямы, привычные утренние звуки тут же вернулись.

— Ты только посмотри на все это!

— Очень мило. Как раз то, чего нам всегда не хватало. Хлам.

— Это же коллекционные штучки, Ева! Когда мне было десять, мне купили точно такой же пистолет...

— Хлам. Мусор.

Конечно, она была права, но он не хотел сдаваться.

— Тебе бы стоило заглянуть сюда! Как будто возвращаешься лет на сорок назад!

— Здесь что, была раньше свалка?

— Нет, это был просто чей-то задний двор. Знаешь, как это бывает. Вещи становятся ненужными, теряются, но не исчезают. Как археологические находки. Свидетельства о тех, кто жил здесь когда-то до нас. Вещи, имевшие какое-то для них значение.

— Ты нашел мое кольцо с изумрудом?

Маркхэм вспомнил. Оно соскользнуло с ее пальца, когда они обустраивали задний двор, вскоре после того, как приехали сюда. Иногда ночью, во сне, она беспокойно ворочалась, бормотала что-то о кольце, всхлипывала. Кольцо когда-то принадлежало ее матери.

— Ищу.

Где-то на дереве тоненько пискнула сойка. Котенок тут же навострил уши, которые подобно миниатюрному радару мгновенно повернулись в сторону источника звука. Котенок открыл глаза и попытался поймать жужжавшую у него под носом пчелу. Роившаяся поблизости мошкара рассыпалась во все стороны и перелетела к старой пальме, где снова собралась в небольшое облачко. Сойка предостерегающе пискнула еще раз, и рыжеватая шерстка на спинке котенка поднялась дыбом. На улице взвизгнули автомобильные тормоза. В школе противно задребезжал звонок, детский смех разом прекратился. Время игр кончилось.

Ева опустилась на корточки, бережно прижимая к себе котенка.

— Ты же не собираешься выкапывать новый пруд?

— Я чиню трубы.

— Какие трубы?

— Те, по которым вода поступает к водопроводной системе.

— Зачем тебе это? — с искренним недоумением поинтересовалась она.

— Так будет легче продать дом. Мы не можем предлагать его покупателям, когда двор находится в таком состоянии.

Ева окинула взглядом неухоженные шпалеры роз, заросли папоротника, деревья, посаженные им, но сейчас обвитые засохшей лозой и плющом, решетки из красного дерева, груду камней, по которым когда-то, весело журча и серебрясь на солнце, струился вниз озорной ручеек. Здесь должен был находиться их тропический рай, нечто такое, что отличало бы их участок от окружающего унылого однообразия, что отделяло бы их от удушающей атмосферы пригорода. Возможно, все так бы и было, если бы в прошлом году не прорвало трубы подземных коммуникаций. На какое-то время дожди оживили засыхающий «рай», но потом их снова сменила засуха. Магазин отнимал слишком много времени, и о регулярной поливке как-то все время забывалось. Сейчас шланг лежал в траве, как сброшенная змеей кожа, вялый и безжизненный.

Он посмотрел туда, куда смотрела и Ева, и понял собственную глупость.

С улицы снова донесся визг тормозов.

Котенок спрыгнул с рук Евы и куда-то убежал.

— У тебя же выходной, — сказала Ева. Коленки у нее были белые, как мука.

— Знаю. Но делать-то дело надо. Мы ведь не можем себе позволить нанять рабочих.

Слабая улыбка тронула уголки ее рта. Он быстро облизнула губы.

— Дэн...

— Не беспокойся. Комнатой Эдди я займусь позже. Мне нужна новая кисть. И валики.

Ева наклонилась ближе, и теперь ее глаза были почти на одном с ним уровне.

— Дэнни...

— Я думал об этом. Можно заодно покрасить и кухню. Вот закончу здесь и сразу же схожу в магазин. Завтра воскресенье, и если пройтись по первому разу в обеих комнатах...

— Дэнни, — прошептала она. — Может, ты все же заткнешься?

Опершись на локоть, Ева подалась ему навстречу и повернула голову так, что ее щека почти коснулась земли. Потом поцеловала его. А когда отстранилась, то между ними протянулась тонкая серебристая ниточка слюны, похожая на паутинку.

— Зачем это?

— Затем.

— Почему?

— Потому что ты особенный, — ответила она, глядя на его губы.

Маркхэм выпустил из рук лопату и потянулся к ней.