Страница 4 из 4
Мосс бродил среди пассажиров… вот присел на несколько минут рядом с каким-то толстяком и рассказал, как отнял у мужа и детей девушку, работавшую у него секретаршей, поселил в дорогой квартире, а затем, когда она ему надоела, оставил без денег, но с правом владения квартирой. Он даже выгнал ее с работы, потому что не следует заводить интрижку с тем, кто находится у тебя в подчинении. В особенности с женщинами, имеющими суицидные наклонности. А потом рассказал толстяку, что открыл счет на имя ее детей после того, как все было кончено, после того, как девушка, работавшая у него секретаршей, исполнила то, что ей было предначертано судьбой. Мосс довольно долго сидел рядом с пожилой женщиной, у которой все пальцы были в кольцах, признался ей в том, как безжалостно воспользовался своим возрастом и болезнью, чтобы привязывать к себе сыновей и дочерей до тех пор, пока не стало слишком поздно и они уже не могли устроить свою жизнь; при этом у него и в мыслях не было оставить им свое состояние. Затем он ненадолго присел рядом с высоким, худым человеком с шоколадного цвета кожей и открыл ему, что предал остальных членов группы, к которой принадлежал, назвал все имена и, сидя на заднем сиденье темного автомобиля, указал на тех, кто возглавлял движение; а потом смотрел, как их заставили опуститься на колени в грязь, под проливным дождем, когда подонки со свинцовыми трубами в руках очень аккуратно, профессионально, одним ударом кончали его товарищей. Еще он. подошел к симпатичной молоденькой девушке и рассказал о хитроумных интеллектуальных играх, в которые играл со своими любовницами, сбивая с толку, заставляя переживать и тратить все свое время на то, чтобы танцевать и петь исключительно для его удовольствия, пока их движения не превращались в бессмысленное дерганье, а песни становились похожими на дребезжание старой погремушки.
Он бродил по холлу, испытывая угрызения совести, ему хотелось покаяться. Мосс садился, рассказывал, сожалел, признавался, унижался, иногда плакал. И каждый, к кому он подходил, чтобы поведать свои тайные мысли, оживал на мгновение, затем, вновь оставшись в одиночестве, замирал, а свет в его глазах постепенно угасал.
Мосс подошел к столу, за которым одиноко сидела и грызла ногти худая, ничем не примечательная молодая женщина.
– Я бы хотел присесть и кое-что с вами обсудить, – сказал Мосс. Женщина пожала плечами, точно ей было все равно, и он сел. – Я понял, что мы все одиноки, – сообщил Мосс.
Женщина ничего не сказала. Только посмотрела на него.
– И не важно, сколько людей любит нас, заботится о нас или стремится облегчить нашу ношу в этой жизни, – продолжал Мосс, – все мы, все, всегда одиноки. Я не помню точно, как это звучит, однажды Олдос Хаксли что-то написал по этому поводу, я пытался найти цитату и не смог, но припоминаю кусочек. Там говорится: «Мы, каждый из нас, есть остров-вселенная в океане пространства». Мне кажется, цитата звучала именно так.
Женщина одарила его равнодушным взглядом. Худое, ничем не примечательное лицо. Ни милой улыбки, ни необычного сочетания черт, ни симпатичных ямочек на щеках – ни малейшего намека на привлекательность. Взгляд, отработанный на протяжении многих лет до автоматизма. Ее глаза ничего не выражали.
– Моя жизнь всегда напоминала печальную музыку, – признался Мосс. – Бесконечная симфония в миноре. Ветер в деревьях и разговоры, подслушанные ночью сквозь стены. Никто не смотрел на меня, никто ничего не хотел знать. Но я выстоял, вот и все. Существует только день, и его конец, и ночь, и сон, который приходит не сразу, а потом наступает другой день. Пока их не остается позади столько же, сколько ждет тебя впереди. Никаких вопросов, никаких ответов, одиночество. Но я держусь. Не позволяю себя сломить. И песня продолжается, Скучная молодая женщина едва заметно улыбнулась.
Протянула через стол руку, коснулась руки Мосса. На мгновение в его глазах вспыхнули искры.
И тут гигантское судно стало снижать скорость.
Они так и сидели, ее рука на его, пока тамбурные щиты не поднялись и не окружили их со всех сторон. Вскоре судно остановилось. Конечная станция, место высадки.
Все поднялись, чтобы покинуть борт корабля.
Мосс тоже встал и шагнул в сторону. Он прошел через холл, но никто с ним не заговорил и никто не коснулся его. Он подошел к двери в свою каюту и повернулся.
– Извините, – сказал он.
Все молча смотрели на него.
– Может быть, кто-нибудь хочет поменяться со мной местами, пожалуйста? Может быть, кто-нибудь из вас готов продолжить это путешествие вместо меня?
Он смотрел на них из-под своей белой клоунской маски, он ждал достаточно долго.
Никто не ответил, хотя ему показалось, что ничем не примечательная молодая женщина хотела что-то сказать, но все-таки промолчала.
– Так я и думал, – тихо проговорил Мосс и улыбнулся.
А потом отвернулся от них, дверь в его каюту скользнула вверх, и он вошел внутрь. Дверь опустилась на место, и пассажиры бесшумно покинули борт гигантского корабля.
Через несколько мгновений выходной шлюз закрылся, и корабль снова отправился в путь. В тот мрак, из которого нет возврата.