Собачий принц

Лагерь опустел.

До сих пор Анне не доводилось видеть вблизи аристократов, и никогда еще она не видела, чтобы люди ели и пили так много. Лорд Уичман — сын герцогини Ротрудис, его двоюродный брат Генри, названный в честь короля, и их свита поглощали одно блюдо за другим, обильно запивая их большим количеством вина, и хвастались еще не совершенными подвигами. Остальные воины, которым наскучило слушать бесконечные повествования Гельвидиуса, развлекались кулачными боями.

Вскоре после ухода беженцев из Стелесхейма мэр Гента, сообразив, что благородные гости госпожи Гизелы нуждаются в увеселениях, вспомнил о старом придворном поэте и поинтересовался, не остался ли тот в деревне.

— И ты пойдешь на это сборище? — возмущался на следующий вечер Матиас. — После того как он оставил тебя здесь, забрав остальных слуг внутрь?

— Гордость с голодом не живут вместе, — сказал Гельвидиус. Теперь он каждый вечер брал с собой Анну, носившую за ним табуретку, и Хелен, которую не с кем было оставить дома, так как Матиас трудился до темноты. У кожевников и кузнецов теперь было много работы: солдатам требовались оружие и доспехи, лошадиная сбруя.

В течение этого времени лорд Уичман каждый день отправлялся в набеги, нападая на мелкие отряды Эйка, хвастаясь затем своими успехами. Гельвидиус же превозносил в стихах храбрость и удаль лорда Уичмана, последний внимал ему с большим удовольствием.

Анна собирала объедки, стараясь опередить собак лорда, выпрашивала куски у пьяных солдат. Гельвидиус, питавшийся с главного стола, давал ей лакомства, которых она в жизни не пробовала: куропаток, кровяную колбасу, свинину, пирожки и многое другое. Сытая Хелен спокойно сидела в уголке с пальцем во рту. Спать им приходилось в том же зале, потому что на ночь ворота Стелесхейма запирались. Зато утром, отправляясь домой, Анна несла в сумке деликатесы для Матиаса.

Спать на полу пиршественного зала было для Анны невиданной прежде роскошью. Даже в холодные зимние вечера здесь не было холодно. Щеки крошки Хелен округлились, ноги Гельвидиуса окрепли, хотя он по-прежнему опирался на палку при ходьбе.

— Они все окрестности Гента превратили в пастбища, — сказал юный лорд Генри. Его щеку прорезал свежий шрам, которым он явно гордился. — Там столько скота, что хватит на прокорм тысячной армии.

— Почему же вы не пригнали хотя бы часть этого скота? — спросила Гизела.

— За животными ухаживают рабы, Эйка охраняют стада.

— Много у Эйка сил в городе? — нервно спросил мэр.

— Мы не подходили так близко к городу, чтобы их сосчитать, — ответил Генри, с упреком глядя на старшего кузена. — А могли бы.

Молодой Уичман в ответ только рыгнул и подозвал симпатичную племянницу госпожи Гизелы, разливавшую вино. У него, как выразился старый Гельвидиус, был «зуд между ног». Анна не понимала этого выражения, но заметила, что лорд постоянно крутится возле молодой женщины и той это не нравится.

Хелен уже спала. Анна пристроилась рядом с ней, убаюканная размеренным голосом поэта, начавшего сагу о Хелен. Молодой лорд слушал его с видимым наслаждением.

— …И вот слуги накрыли столы, и второе блюдо внесли, гул голосов на пиру мог бы затмить шум битвы жестокой. Но вот король Сикеус чашу поднял, к молчанию всех призвал. Огромные чаны, вином полны до краев, были в зал внесены, сам король, зачерпнув, первый кубок наполнил и пустил вкруговую.

И пригласил он Хелен собравшимся об Илионе поведать. «О благородная гостья, скажи нам, что знаешь ты…»

Анну разбудила собака, слизывавшая с ее пальцев остатки засохшей мясной подливы. Занималась заря. Рядом сопела Хелен. Гельвидиус заснул сидя, опустив голову на стол. Потом он будет жаловаться на затекшие мышцы.

Ей надо было выйти по нужде.

Она начала пробираться между спящими слугами и воинами, от которых несло элем, мочой и потом. Выгребные ямы находились у городских стен. Небо светлело, постепенно гасли последние звезды.

Над Стелесхеймом возвышалась внушительная каменная башня. Вокруг сгрудились деревянные постройки. Через открытую дверь одной из хижин Анна заметила свет зажженного очага. Кузнецы и кожевники работали за стеной города, чтобы не нарушать покой госпожи Гизелы и ее высокородных гостей.

Анна заметила у стены две темные фигуры, в одной из которых узнала племянницу Гизелы.

— Умоляю вас, лорд Уичман, — бормотала молодая женщина, пытаясь пройти в пиршественный зал. — У меня много работы.

— Какая работа может быть лучше той, что дам тебе я?

— Милорд, — она вырвалась из его объятий и попыталась убежать, — извините, но я не могу остаться.

Разозлившись, он схватил ее за плащ:

— Слышал я, что к моему побочному кузену Сангланту ты была снисходительнее. Ничего, снизойдешь и до меня.

Анне показалось, что она услышала шипение. Посмотрев вверх, девочка увидела над верхушками деревьев бледное сияние. Через мгновение в небо взмыло огромное существо, его золотистая чешуя засверкала в лучах восходящего солнца. Рычание сотрясло воздух.

Племянница Гизелы взмахнула руками и завизжала. Молодой лорд, еще не протрезвевший после обильных возлияний, покачнувшись, схватился за меч. Анна вскрикнула, когда дракон пролетел прямо над ее головой, изрыгая клубы дыма и пламени. Зрелище одновременно было прекрасным и ужасным.

— Драконы! — закричали караульные с вала.

Лорд Уичман вытащил меч. Резко повернувшись, он побежал к конюшням:

— К оружию! К оружию!

Вокруг забегали люди, слуги выводили коней.

— Драконы, драконы!

Надо было возвращаться к Гельвидиусу и Хелен. Анна с ужасом вспомнила, что Матиас вместе с другими кожевниками спал за стенами города в маленьких хижинах, ограда которых способна была остановить разве что коз, но никак не драконов.

Дракон поднялся выше и неторопливо развернулся, намереваясь еще раз пролететь над поселением. Анна подбежала к лежавшей на земле стремянке, схватила ее и, приставив к стене, полезла наверх. О Владычица, это было безумием, Матиас сказал бы именно так, но оттуда было лучше видно. Летящий дракон представлял собой более чудесное зрелище, чем даже дэймон в соборе Гента. Кроме того, девочка надеялась увидеть сверху кожевенные мастерские.

Она подпрыгнула и, зацепившись руками за бревна, вскарабкалась на стену. То, что она увидела, поразило ее еще больше.

Стража кричала:

— Драконы!

Но они не смотрели в небо.

Через лежащий в развалинах лагерь, соблюдая строгий порядок, ехали всадники в сверкающих бронзовых шлемах и золотистых накидках, на каждой из которых был выткан черный дракон.

Издалека донесся крик:

— Не открывайте ворота! Не открывайте ворота!

Из-под копыт коней сыпались искры. Пылали постройки у реки. Там находились и кожевенные мастерские. Анна закричала, указывая туда рукой, но ее никто не слышал.

Это не были «Королевские драконы». Под накидками девочка разглядела остатки полусгнившей плоти, сквозь которую просвечивали кости. Черепа смотрели пустыми глазницами, кожа висела клочьями.

Они приближались в безмолвии.

Она видела их в погребах Гентского собора. Это были останки «драконов». Какая ужасная магия заставила их подняться?

Ворота распахнулись, навстречу зомби высыпал отряд лорда Уичмана. Воины бросились в атаку.

— Анна!

Она чуть не сорвалась; крепко держась за стремянку, девочка осторожно спустилась.

— Анна! — Страх заставил Гельвидиуса передвигаться без палки. — Дитя! Дитя! Идем! Эйка атакуют! Идем в укрытие! Где Хелен?

— В зале. Еще спит. — Старик от страха заплакал. — Иди возьми ее и спеши в убежище, в башню. Поторопись, Анна, всем там места не хватит.

— Матиас!..

— Для него мы ничего не сможем сделать. Быстрей! Она побежала через двор. Мимо пролетел вращающийся огненный шар и плюхнулся в грязь — факел, брошенный из-за стены. На крыши обрушился огненный дождь. Большинство факелов падало на землю, и их затаптывали, но несколько соломенных кровель задымилось. Подбежав к дому Гизелы, Анна увидела, как племянница госпожи взобралась наверх. Взяв от другой женщины ведро, она вылила воду на крышу. Крыша соседнего дома уже горела, вокруг сновали люди с ведрами, пытаясь залить огонь.