Собачий принц

Он пришел и на следующую ночь, и еще, и еще раз, принося понемногу пищи, достаточно, чтобы не умереть с голоду. Он также приносил эль, а однажды принес бутылку вина. Вода была редкостью в кожевенном квартале, от нее несло гнилью.

Быстро выяснилось, что Матиас знает о кожевенном деле больше, чем кто-либо из рабов. За три месяца ученичества он хорошо усвоил основы ремесла. Отто был вежлив и добр с Матиасом, по Анну просто обожал. Она сидела у него на коленях, он гладил ее волосы и иногда, забывшись, называл ее Марией.

Никто из рабов не поднимался на чердак, где висели шкуры. Отто объяснил, что присмотр за чердаком поручен ему. Остальные были настолько заняты, что им просто некогда было интересоваться посторонними делами. Через несколько ночей он стал приносить больше пищи.

— Эйка увеличили наши пайки. В пекарни пригнали больше рабов. К тому же, мальчик мой, то, что ты мне рассказал, а я передал другим рабам, помогло нам в работе. Нами довольны и кормят лучше. — Луна стала больше, и Анна могла видеть выражение его лица, как всегда мрачное. — Плохо дело у тех, кто работает в кузницах. Оттуда выволакивают столько же мертвых, сколько заходит туда живых. Звери! — Он прикрыл глаза ладонью, но она видела ожесточенно сжатые губы. — Шкуры скоро высохнут, и вам негде будет прятаться.

— Разве здесь не повесят новые шкуры? — спросила Анна.

— Ах, девочка моя, — он прижал ее к груди, — конечно повесят, но я не смогу вас здесь прятать все время. Я наводил справки, но не нашел ни одного способа выбраться из города, кроме…

— Кроме чего? — встрепенулся Матиас, и ранее обсуждавший с ней возможности уйти из города. Может быть, они смогли бы сделать это весной, если бы не были так напуганы. Страх держал их тогда мертвой хваткой, а собаки каждую ночь рыскали по городу. Сейчас, когда в город прибыли рабы и все городские ворота охранялись (во всяком случае он так предполагал), уйти будет еще труднее.

— Даже не знаю. Так рассказывают, но можно ли этому верить. — Отто прижал к себе Анну, коснулся губами ее волос отеческим поцелуем. — Я слышал, что в соборе удерживается в плену некое создание, дэймон. Говорят, что колдун Эйка заманил его с небес, где такие существа обитают, и заточил его в теле вроде нашего, которое приковано к трону.

Анна вздрогнула, но рядом с Отто она чувствовала себя в безопасности.

— Кажется мне, — медленно продолжал Отто, — маги говорят, что дэймоны знают тайны, скрытые от людей. Если правда то, что почитаемая городом святая спасла детей, увела их скрытыми путями из собора в безопасное место, то, может быть, дэймон знает этот путь? Ведь видят же они прошлое и будущее острее, чем способен видеть человек! Если вы принесете этому существу подарок и если оно ненавидит Эйка так же, как мы, то почему бы ему не поделиться с вами своим секретом? Это единственная возможность, которая мне известна. Ворота охраняются круглые сутки, а собаки бегают по улицам. — Он содрогнулся при упоминании о собаках. — Вы дети. Святая улыбнется вам так же, как осияла она своей улыбкой остальных детей.

— Ты пойдешь с нами, папа Отто? — Анна положила голову ему на грудь.

Слезы потекли по его лицу.

— Нет, я не смею даже попробовать.

— Вы могли бы спастись вместе с нами, — сказал Матиас. — Бог будет милосерден к вам за вашу доброту.

— Бог, да, конечно, но Эйка — ни в коем случае. Вы их не знаете. Они дикари, при этом хитры, как лисы. Они знают всех своих рабов, если один раб исчезнет, остальных выстроят во дворе и спустят на них собак. Если раб задумает сбежать, других ждет страшная смерть. Я не хочу, чтобы из-за меня умирали те, кто со мной работает. Я ничего не смог сделать, чтобы спасти семью. И я не хочу спастись сам, погубив при этом людей, которые так же невинны, как и мои дорогие дети. Но у вас может получиться, если вы найдете дэймона и поговорите с ним.

— Но что ему подарить? — спросил Матиас. — У нас ничего нет, хотя… — Он задумался, потом полез в сапог и вытащил лучший из их коллекции ножей, спрятанных в одежде. Этот, добытый с трупа богато одетого толстого мужчины, крупного купца или дворянина, был добрым клинком с роскошной рукоятью в виде головы дракона, на месте глаз которого сверкали два крупных изумруда. Анна поняла, что Матиас полностью доверяет Отто. Нож был слишком ценен, чтобы рискнуть кому-либо его показать: его с легкостью могли отобрать у слабого парнишки.

Отто широко раскрыл глаза: даже при лунном свете было видно, какое это сокровище.

— Прекрасная вещь. И очень хороший подарок, — сказал он. — Если вы, конечно, доберетесь.

— Но как мы попадем в собор? — спросил Матиас. — Ведь там живет вождь Эйка. Он когда-нибудь покидает собор?

Слабое дуновение летнего ветерка, ночного бриза с реки, шевелило волосы Отто. Он размышлял. Анна уловила в принесенном ветром воздухе легкий запах железа и кузниц, пробивавшийся сквозь вонь окружавших их со всех сторон дубильных ям.

Отто тяжело вздохнул:

— Придется кому-нибудь довериться. Я не смогу узнать это сам. Помолимся нашей Владычице и Господу, помолимся, чтобы они помогли нам, слабым смертным, объединить усилия в борьбе против жестокого врага, потому что мы вынуждены довериться людям, с которыми нас не связывают кровные узы, у нас с ними общее только одно: мы — люди, противостоящие дикарям. — С этими словами он покинул их.

Следующей ночью с ним была женщина, сутулая и изможденная, лицо ее пересекали шрамы. Она долго смотрела на детей и наконец сказала:

— То, что они выжили в этой бойне, — чудо. Это знак от святой Кристины.

Когда она ушла, Отто, как обычно, дал детям хлеба. На следующую ночь он опять пришел не один. Его сопровождал молодой человек, выглядевший намного старше своих лет. Казалось, на его широкие плечи навалилась тяжкая ноша, из-за этого он сутулился, как старик. Увидев детей, он выпрямился и снова стал молодым, сильным и гордым. — Мы еще покажем этим проклятым дикарям, — сказал он тихо, но решительно. — Этих детей они не получат, и это будет нашей победой. Это даст нам новые силы.

Крепкая, сильная женщина была с ним в следующую ночь. На ней еще были священнические ризы, хотя и оборванные, испачканные. Она кивнула, увидев детей, но не удивилась, потому что уже знала о них. Женщина склонила голову и соединила руки.

— Помолимся, — пробормотала она.

Давно уже Анна не молилась. Она забыла слова молитв, но тщательно обводила пальцем свое кольцо Единства, пока женщина-священник бормотала святые слова молитв. Это была молитва, которую Анна когда-то знала лучше других. Отто следил за нею, как всегда, со слезами на глазах.

— Это знак от Бога, — сказала женщина после окончания молитвы. — Владычица и Господь решат, достойны ли мы избавления от напасти, по тому, сможем ли мы спасти этих детей, которые нам хотя и не родня, но все же наши дети, попавшие в наши руки, так же как все мы, живущие в Круге Единства, суть Их дети.

Отто торжественно кивнул.

Женщина положила руку на плечо Матиаса, как бы благословляя его:

— Те, кто берет на реке воду и приносит ее сюда, разговаривали с рабами, которые носят воду в кузницы, а некоторые рабы из кузниц иногда носят оружие в собор, где сидит вождь на своем троне и надзирает за всем. Рабы, которые наводят порядок в соборе, встречаются иногда с теми, кто приносит оружие из кузниц. Так нам удалось добыть эти сведения. — Она замолчала, прислушиваясь к шуму, но это лишь ветер хлопнул болтающейся ставней. — Вождь покидает дворец четыре раза в день, чтобы отвести своих собак в нецессариум.

— Нецессариум? — переспросила Анна.

Вопрос вызвал слабую улыбку, которую Анна видела на лицах рабов, даже на лице Отто.

— Ямы, вырытые в земле, для того чтобы эти существа могли справлять нужду. Даже они — рабы своего тела. Как и все мы, смертные. Вопрос твой вполне обоснован, дитя, но теперь молчи и слушай меня внимательно. Раз в сутки все Эйка покидают собор со всеми своими собаками и с теми немногими рабами, которые их обслуживают. Они идут к реке, чтобы совершить ночное омовение. — Она подняла руку, предупреждая вопрос Анны. — Попросту, чтобы помыться. В это время, время вечерней молитвы, собор совершенно пуст.