Страница 23 из 70
У меня были свои представления об альтруизме — я считала, что благотворительность не оказывается без ожидания некоторых дивидендов в будущем. Неужели с самого начала Гарланд Фоксворт положил глаз на эту чудесную девушку?
— Сколько лет было вам, когда Гарланд стал приходить в ваш дом?
— Я помню, что мне было лет пять-шесть. Когда мне исполнилось двенадцать, он купил мне этот чудесный золотой браслет. Видите, я все еще ношу его, — и она протянула мне свою руку.
— В двенадцать?.
— Да. Когда мне исполнилось четырнадцать, мы вместе гуляли по парку. Заболтавшись, я брала его за руку, и он слушал меня с очаровательной улыбкой на лице. Мне с ним было так хорошо. Его прихода я ждала, как самого главного события в жизни. Он поцеловал меня, когда мне исполнилось четырнадцать, — прошептала Алисия.
— Неужели? Только четырнадцать?
— Да, и это было не легкое чмоканье в щеку, — продолжала она, ее глаза блестели.
Лицо мое превратилось в зеркало. Она, наверное, заметила мое крайнее изумление и добавила:
— Мы уже тогда это понимали.
— Нет, мне все же непонятно, как мужчина его возраста и такая юная девушка… как вы могли это осознавать?
— Это была любовь, — ответила Алисия, нимало не смутившись. — Чистая, не запятнанная любовь. Он стал приходить к нам все чаще и чаще. Мы отправлялись на прогулки в экипаже через парк, останавливаясь на несколько часов, чтобы полюбоваться птицами. Мы беседовали долго… я даже не могу сказать вам о чем, наш разговор лился, как одна непрерывная мелодия. Звуки непрерывно текли, но запоминали именно их, а не смысл сказанного, — сказала она и улыбнулась.
Я попыталась представить себе такое счастье, но так и не смогла.
— Я полюбила веселое катание в санях, запряженных тройкой лошадей в те дни, когда в Виргинии выпадали тонны снега. Мы с Гарландом укутывались в толстые одеяла, сжимая под ними руки в кулачках, и выезжали на ветер с лицами, раскрасневшимися от мороза, но с сердцами, горячими от любви. Вы не можете себе представить, как это было здорово.
— Нет, — ответила я печально, — не могу.
— Летом устраивались чудесные концерты в парке. Я собирала нам с Гарландом небольшой завтрак, и мы отправлялись слушать музыку. Затем мы катались на лодке, и я пела ему. Он любит слушать мое пение, хотя у меня совсем нет голоса.
— А вы никогда не задумывались о его возрасте?
— Нет, я считала, что это чудесно, когда мужчина старше и мудрее меня. Он был так счастлив и воодушевлен, что я никогда не задумывалась о его возрасте.
— Однако, откуда вы нашли в себе мужество выйти замуж за человека, который гораздо старше вас? Я не хочу показаться грубой, но он, скорее всего, умрет, когда вы еще не достигнете зрелого возраста. Неужели ваши родители не возражали?
— Мой отец умер за месяц до того, как Гарланд сделал мне предложение. Вначале моя мать была сильно потрясена этим известием и была категорически против. Она приводила те же доводы, что и вы, но меня было невозможно разубедить, и к тому же она обожала Гарланда. Вскоре ей стало понятно, что я люблю его, а разница в годах никакой роли не играет.
— Честно говоря, моя дорогая, я была крайне удивлена тем, что вы решили иметь детей, учитывая возраст Гарланда.
— О, Гарланд ни на что другое и не согласился бы. Он сказал: «Алисия, когда я вместе с тобой, мне только тридцать». И ведь он и правда выглядит на тридцать, не так ли? Ведь так? — требовательно переспросила она, увидев, что я заколебалась.
— Да, он выглядит гораздо моложе своих лет, но…
— Никаких но, для нас любовь — это все, так мы считаем, — сказала она.
Очевидно, ее загипнотизировало ее собственное увлечение. Жестокие и холодные факты реальности не в силах были разрушить этот розоватый миф. Она жила в мире моего застекленного кукольного замка. Конечно, мне было жаль ее, предвидя победу жестокой реальности; но я прежде всего завидовала ее счастью.
— Разрешите мне пойти с вами? Мне очень хочется увидеть вас вместе с детьми. Они прелестны. И я уверена, что смогу кое-чему научиться у вас, — добавила она.
— Вряд ли меня можно считать специалистом по воспитанию детей, — заметила я, но поняв, как она будет разочарована, если получит отказ, разрешила ей сопровождать меня.
Дети сразу полюбили ее, особенно Джоэл. Ее появление заставило его улыбнуться, особенно ему нравилось, когда она брала его на руки. Вероятно, ей удавалось опуститься до их уровня куда лучше, чем мне. Очень скоро она уже вовсю играла в кубики с Малом, а Джоэл спокойно наблюдал за ними.
— Вы можете заняться своими делами, — заметила она. — Я не против того, чтобы побыть с ними.
— Вам следует быть более осторожной на этой стадии беременности, — сказала я ей и подумала, что Малькольм наверняка обрадуется, узнав, что у нее произошел выкидыш.
Эта мысль застряла у меня в голове, цепляясь к моим мыслям, словно репейник к платью. Я никак не могла от нее отделаться, а чем яснее я представляла себе ее выкидыш, тем более счастливой я себя ощущала. Я не могла не опасаться ее будущего ребенка, но по другим причинам, нежели Малькольм. У меня не было его жадности к деньгам, поскольку было ясно, что у нас всегда будет больше того, в чем мы будем нуждаться. Я опасалась, что ее дети будут гораздо красивее моих. В конце концов, их отцом был Гарланд, который, в свою очередь, был не менее, а может быть, более красив, чем Малькольм, а она была такой прекрасной, какой я никогда не мечтала стать.
Я представила себе, как она спускается по винтовой лестнице, оступается и кубарем скатывается вниз по ступенькам, что в результате приводит к немедленному выкидышу. Она была слишком доверчива, чтобы увидеть все эти картины в моем взгляде, когда я смотрела на нее.
С утра до вечера, где бы мы ни встретились с ней, она старалась задать мне вопросы — о Фоксворт Холле, о детях, о слугах и о Малькольме.
— Каков он на самом деле? — допытывалась она. — Гарланд ведь мог приукрасить его.
— Вам лучше попытаться узнать самой, — ответила я. — Никогда не спрашивайте у жены, каков ее муж, вы все равно не получите честного ответа.
— О, как вы правы, — ответила она.
Казалось, мне так и не удастся ничем расстроить ее.
— Вы мудры, Оливия. Я так счастлива, что обрела вас здесь.
Я уставилась на нее. Она действительно так считала, эта глупая девчонка. Неужели она ничего не подозревала? Или ей нравилось, что с ней обращались, как с ребенком?
Я ожидала, что с течением времени чувства Гарланда и Алисии остынут, что некоторое уныние Фоксворт Холла передастся и ей, а позднее, когда наступит девятый месяц беременности, она станет неповоротливой, мрачной, раздражительной. Но этого не произошло. Наши обеды проходили так же весело, как и в день приезда Гарланда и Алисии.
Всякий вечер Алисия настаивала, чтобы Гарланд подробно описал ей свой рабочий день в офисе.
— Не надо считать, что мне это скучно, это твоя работа, а все, что касается тебя, затрагивает и меня.
Какая шустрая, решила я. Она никогда не поймет всех нюансов бизнеса.
— Например, сегодня я изучал перспективность инвестиций Малькольма в два отеля в Чикаго. Он собирается поставлять продукты бизнесменам, сделав ставки более привлекательными для них.
— Как это называется, Малькольм?
—Что?
— Особые ставки?
Коммерческие ставки, — сухо ответил он.
— Господи, ну, конечно. Как глупо, что я задаю этот вопрос. Это такая прекрасная идея.
Прекрасная? — подумала я. Я ждала, что Малькольм взорвется, но его терпимость росла день ото дня. Несколько раз я намеревалась рассказать ему о своих видениях, связанных с выкидышем Алисии. Я хотела увидеть, как его обрадует такая перспектива, но чем ближе был этот момент, тем острее я чувствовала, что Алисия слишком активна и необузданна для женщины на девятом месяце беременности.
— Она бегает вверх и вниз по лестницам, словно у нее под платьем находится воздушный шар. Однажды она поднимала большой горшок с цветами. То и дело я вижу ее в парке с нашим садовником Олсеном, а вчера она перекапывала клумбы вместе с ним. Я хотела предостеречь ее, но она не стала и слушать. Она настаивала на том, чтобы отнести Джоэля в детскую, а стоило мне возразить, как она тут же подхватила его и понесла наверх, несмотря на то, что он тяжелый и неуклюжий.