Сакрамента

— Слова моего брата проникли в мои уши, — сказал француз, — я не забуду их.

Затем он поднялся, взял свое ружье и собрался уходить.

— Мой брат уже уходит? — спросил его Опоссум.

— Да, мне пора, начальник, я уже давно покинул лагерь и теперь должен спешить к моим друзьям.

— Гостя посылает Ваконда, он имеет право остаться или уйти, как ему будет угодно… Пусть мой брат возвращается в свой лагерь… Друзья должны уметь угадывать просьбу, которую храбрый человек не хочет высказать. Красные Бизоны снова увидятся с Пантерой прежде, чем он выйдет из саванны. Прощай.

— Прощайте, — ответил француз и, снова поклонившись индейским вождям, вскинул ружье на плечо и ушел.

Француз вышел из лагеря краснокожих часов около двух ночи и, так как ему теперь незачем было уже соблюдать предосторожность, отправился напрямик к лагерю. Но он шел не спеша, потому что расстояние, отделявшее его от своего лагеря, было сравнительно небольшое, а он хотел дорогой как следует обдумать разговор с команчскими начальниками.

Судьба и на сей раз, видимо, благоволила к нему, устроив случайную встречу с племенем Красных Бизонов, с которыми у него издавна сложились дружеские отношения и на поддержку которых теперь он в какой-то степени мог рассчитывать.

— Пусть только они не трогают нас, — шептал он. — Больше мне от них ничего не нужно.

Вскоре он уже подходил к сторожевым огням своего бивуака.

Дон Мигуэль не ложился и с нетерпением ждал возвращения дона Луиса. Длительное отсутствие француза начинало всерьез его беспокоить, и потому, едва завидев его, он поспешил к нему навстречу.

— Ну? Что нового, друг мой?

— Новостей куча!

— Неужто вы принесли нам. добрые вести?

— Как вам сказать? Нет худа без добра, и в том, что мне удалось узнать, есть и плохое и хорошее, однако хорошего гораздо больше.

И француз подробно рассказал дону Мигуэлю обо всем, что с ним случилось с момента выхода из лагеря и кончая посещением лагеря Красных Бизонов.

— В таком случае, мы спасены, — резюмировал дон Мигуэль, выслушав рассказ Луи Морэна.

— Не совсем так. У нас есть еще и другие враги.

— Этих врагов больше нечего бояться, — возразил дон Мигуэль. — Как бы вы, друг мой, ни старались уверить меня в противном, я убежден, что дон Рамон слишком осторожен и ни за что не рискнет отправиться за нами в пустыню.

— А я, наоборот, думаю, что дон Рамон здесь и скоро даст о себе знать… у меня есть основания для такого предположения… Двусмысленные намеки Опоссума заставили меня серьезно призадуматься. По всей вероятности, индейскому начальнику кое-что известно об этом, но он почему-то не захотел сказать мне этого.

— Неужели вы думаете, что он…

— Перейдет на сторону наших врагов? — перебил его Луи. — Нет, этого опасаться нечего. Он заверил меня в дружеском к нам отношении, а индейцы никогда не нарушают данного слова… Но я уверен, что дон Рамон поручил ему войти с нами в переговоры.

— Почему же, в таком случае, начальник Красных Бизонов, считающий себя вашим другом, не нашел возможным поговорить с вами откровенно?

— А-а! Вот это-то и составляет характерную черту всех индейцев — они любят все свои речи, даже самые правдивые, окутывать туманом. Кроме того, начальник мог подумать, что нанесет мне оскорбление, если скажет, что боится, как бы на меня не напали враги… В представлении индейцев, с младых ногтей получающих чисто военное воспитание, война — праздник, и Опоссум не хотел лишать меня удовольствия сразиться еще раз с моим врагом.

— Странные, однако, у них понятия, признаюсь вам! — проговорил дон Мигуэль недовольным тоном. — Меня, конечно, не может пугать новая схватка с врагами и, не будь с нами моих кузин, я готов был бы сражаться целыми днями с утра до ночи, но при одной мысли, что может статься с Сакраментой и ее сестрой, у меня волосы становятся дыбом на голове… Куда это вы опять собрались? — поспешно спросил молодой человек видя, что Луи Морэн уходит.

— Мы теперь в саванне, — отвечал француз, — и должны на время забыть привычки цивилизованных людей и следовать обычаям трапперов и лесных бродяг. Я хочу воспользоваться отсутствием дядюшки и его дочерей, чтобы устроить на индейский манер совет с канадскими охотниками… Совет четверых таких опытных людей заслуживает большего доверия, чем мнение одного лица, особенно, когда приходится учитывать повадки некоторых из известных мне бандитов.

— Вы позволите мне присутствовать на этом совете?

— Сделайте одолжение. Ждите меня здесь, через минуту я вернусь.

Французу не понадобилось много времени, чтобы разбудить канадцев. Бравые охотники спали, что называется, с открытыми глазами и мгновенно вскочили на ноги; через минуту они уже подошли к костру, у которого сидел дон Мигуэль.

— Друзья, — сказал Луи Морэн, закуривая трубку, и все остальные последовали его примеру, — я разбудил вас, чтобы посоветоваться с вами, что нам следует предпринять, чтобы целыми и невредимыми добраться до цели нашего путешествия.

— Говорите, господин Луи, — отвечали охотники, — мы вас слушаем.

Француз сначала сообщил им, почему дон Гутьерре со своими дочерьми должен был непременно покинуть Веракрус, напомнил им обо всем, что случилось в продолжение долгого пути от Медельена до Рио-дель-Норте и о нападении дона Рамона и дона Ремиго.

— Признаюсь, — добавил он в заключение, -все это наводит меня на серьезные размышления… Опоссум — мудрый и опытный воин, его двусмысленные намеки дают мне основание опасаться ловушки, но не со стороны индейцев, а со стороны белых. Краснокожие, как вы знаете, всегда радуются, когда возникает борьба между бледнолицыми. Мне кажется, что, несмотря на серьезный урон, нанесенный нами врагам, они попытаются еще раз заманить нас в ловушку, чего мы, конечно, должны всеми силами избежать.

Канадцы молча выслушали рассказ француза. Затем они обменялись взглядами, как бы мысленно советуясь между собой, и Сент-Аманд, вынув трубку изо рта, заговорил:

— Господин Луи, то, что вы сейчас рассказали, слишком серьезно. Я совершенно согласен с вами и думаю, что дон Рамон не откажется от задуманного им плана захвата… Если бы у нас в лагере были только мужчины, тогда можно было и не придавать этому значения, но с нами дамы, и поэтому положение наше становится особенно серьезным. Я, правда, всего лишь простой охотник, но считал бы себя великим позором, если бы по моей вине случилось какое-нибудь несчастье с очаровательными девушками, и как от себя лично, так и от имени моих товарищей заявляю, что вы можете вполне на нас рассчитывать, мы будем защищать их до последней капли крови! Теперь потрудитесь изложить ваш план.