Страница 104 из 120
— Мысль превосходная.
— Деревню обступят со всех сторон в одно и то же время. Не надо упускать из виду, чтоб вокруг нее поставить цепь, дабы захватывать всех, кто попытается спастись бегством. Поняли вы?
— Понял, барон.
— Главное, ни одного неосторожного движения, пока не подан сигнал, — лишняя поспешность может повредить успеху всего замысла.
— Будьте покойны.
— Назовите мне командиров обоих отрядов.
— Полковник Лансфельд во главе отряда, который идет от Бельфора, а полковник граф Экенфельс командует тем, что прислан из Кольмара.
— Браво! Оба отличные офицеры, на которых вполне можно положиться, выбор сделан удачно.
— Не правда ли?
— Не надо ли вам сообщить мне еще что-либо?
— Нет, барон, ничего.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
— И вы там будете?
— Я бы думал, разве мне-то не за что отплатить им?
— И вправду, я совсем забыл.
— А я не забыл.
— На здоровье. До свидания!
Они пожали друг другу руки и разошлись. Вдруг банкир остановился и ударил себя по лбу.
— Кстати, — вскричал он, — где же у меня голова?
— Еще что? — спросил барон, оборачиваясь с видом недовольным.
— Вернитесь, барон.
— Черт вас побери! — проворчал барон, подходя. — Что еще тут набрело на вас?
— Особенного ничего, но я забыл упомянуть об одной особе.
— О ком?
— О хорошенькой баронессе.
— О какой хорошенькой баронессе?
— Да Штейнфельд.
— Ну, так что ж?
— Я видел ее.
— Кого, баронессу?
— Да, ее.
— Когда?
— Два дня назад.
— Вы с ума сходите! Баронесса засажена в Шпандау, и по заслугам.
— Ошибаетесь, барон, я встретил баронессу фон Штейнфельд дня два назад в брошенной деревне, блистательнее, чем когда-либо; она в милости пуще прежнего и едет в Версаль, куда вызвал ее первый министр, чтобы дать тайные инструкции.
— Вы мне рассказываете чушь, от которой уши вянут.
— Напротив, барон, это сущая правда.
И он передал со всеми подробностями, по какому случаю встретился с баронессой и почти обязан был ей жизнью.
Барон все качал головой, слушая его.
— Мой почтеннейший, — сказал барон, когда рассказ банкира был окончен, — баронесса надула вас как ребенка, она просто насмехалась над вами. Не думает она ехать в Версаль, и в милость не попадала опять. Если же вы, в самом деле, видели ее…
— Могу вас уверить, — с живостью перебил банкир.
— Ну, так ей посчастливилось каким-то способом бежать из тюрьмы в Шпандау. Эта баронесса пройдоха. Уж не вывернула ли она вас наизнанку?
— Что вы под этим разумеете? — вскричал Жейер бледнея.
— Что разумею? Да то, что она вытянула из вас тайну, которую так важно хранить от всех. Сознавайтесь-ка, выболтали вы что?
Банкир замялся.
— Ну, я уж знаю теперь, — продолжал барон, — вы наболтали. Что вы ей открыли?
— Увы, — пробормотал банкир дрожащим голосом, — я хотел бы…
— Несчастный! — крикнул барон в бешенстве. — Неужели вы ей выдали тайну наших действий?
— Я не остерегался ее, полагая наверно, что она за нас. Не знаю, как она обернула меня вокруг пальца, но я открыл ей все.
— Негодяй! — вскричал барон, схватив его за горло и встряхивая с яростью. — Негодяй! Все погибло по вашей глупости! Эта женщина шпионка французов!
— Шпионка французов! — всплеснул банкир руками от ужаса.
— Да, я имею на то доказательства.
— О! Боже мой, Боже мой!
— Есть теперь время стонать! — вскричал Штанбоу, отталкивая его с такою силою, что он отступил на несколько шагов, шатаясь как пьяный, и, наконец, растянулся во всю длину на снег.
— Ну, вставайте, довольно вытья! — грубо крикнул на него Штанбоу. — Надо торопиться везде, отменить приказания. Только бы не поздно было, Боже мой! Слышите, отменить приказания, чтоб никто не трогался, пока я не дам новых инструкций.
— Я исполню это, хотя бы жизни мне стоило.
— Вы рискуете головой, предупреждаю вас.
— Не потеряю ни минуты, в эту же ночь ваши приказания будут переданы везде.
— Хорошо, надо захватить баронессу, во что бы ни стало, живую или мертвую. Вы понимаете?
— Живую или мертвую, понимаю, — пробормотал он, весь дрожа, — но она должна быть далеко теперь, где ж мне поймать ее?
— Дурак!
— Я сам это вижу, — смиренно согласился Жейер.
— Ведь она уверяла вас, что едет в Версаль?
— Прямехонько — да, барон.
— Простофиля, ведь если она сказала это, то, очевидно, не выехала из Эльзаса; теперь, когда она знает наш план, как же ей не стараться всеми силами помешать ему?
— Это так, барон.
— Стало быть, вместо того чтобы катить к Версалю, она, вероятно, блуждает около того места, где находимся мы. Кто знает, не ближе ли она к нам в эту минуту, чем мы полагаем. Сообразно с этим вы и должны действовать; здесь, в периметре пяти-шести миль самое большее, надо произвести поиски; но ради самого неба, без полумер, действуйте быстро и решительно, если не завладеем этой проклятой бабой, мы все погибли.
— Обещаю вам, что употреблю все старание…
— И хорошо сделаете, — грубо перебил Штанбоу, — клянусь вам, вы один останетесь в ответе за все, что случилось, и последствия, пожалуй, гибельные, вашей глупости. Теперь идите и не теряйте ни секунды.
Они расстались, в этот раз, уже не пожав друг другу руку, и вскоре банкир скрылся во рву.
Мы сказали выше, что снег повалил опять, когда барон вошел в чащу леса, густые хлопья снега делали мрак еще непроницаемее. Вернувшись на опушку леса, барон осмотрелся, но напрасно; черная мгла слила все предметы в одно, сыроварня стушевалась, и в сплошной массе не выделялось ни единой точки, по которой можно бы безошибочно решить, какого направления держаться.
— Доннерветтер! — проворчал барон с досадой. — Вот неудача-то! Черт побери, этого дурака Жейера, чтоб ему все кости переломать на дне пропасти! Если б он не задержал меня, я не был бы поставлен в такое затруднение. Как выйти из западни? Нельзя же мне всю ночь топтаться по снегу, черт его возьми! Поищем сперва жердь.
Сколько ни искал он, нигде не оказывалось жерди, сослужившей ему полезную службу с час назад. Он поставил ее к дереву неосмотрительно, от ветра она пошатнулась, упала наземь, и ее засыпало снегом.
Чем более уходило времени, тем барон негодовал сильнее, но напрасно перебирал он все ругательства немецкого языка, богатого по этой части, ничто не помогало.
— Надо же, однако, положить этому конец! — вдруг вскричал он вне себя. — Не околеть же мне тут от бешенства или замерзнуть на морозе, во что бы ни стало я должен отыскать дорогу! Ну, ее к черту, проклятую жердь!
Он уже готов был пойти по снегу наугад, хотя бы и рискуя проплутать во мраке, когда у него вырвался глухой крик — впереди него в немногих шагах точно будто скользила по земле тень, неопределенный человеческий образ; призрак этот шел из леса.
— Шпион, — прошептал Штанбоу в сильном волнении, — тайный свидетель моего разговора с Жейером, вероятно, все слышал. Кто бы ни был он, надо убить его. Это одно спасение!
Мгновенно исчезла всякая нерешительность, самохранение вызвало всю его энергию; он смело бросился вслед за темным призраком, твердая и быстрая походка которого возбудила в нем еще сильнейшие опасения.
Следы неизвестного шпиона видны были на снегу. Он, казалось, не думал скрывать признаков своего прохода.
В несколько минут барон достиг дома и очутился под навесом у входа, но там растаявший снег превратился в черноватую грязь и не сохранял никаких следов, или, вернее, в темноте их нельзя было различить. Тем не менее, за отсутствием видимых признаков, он руководился легким и постоянным шумом впереди, невдалеке от него, за которым поворачивал то направо, то налево, все, однако, не отдаляясь от стены. После двух-трех минут ходьбы наугад барон вздрогнул и безотчетным движением откинулся назад, подавив крик ужаса: перед ним неожиданно распахнулась дверь, и яркая полоса света ударила ему прямо лицо.