Страница 49 из 60
— Транкиль! — ответил вне себя от волнения молодой человек. — Мы уже давно знаем друг друга, вы видели с моей стороны одно только почтительное к себе отношение. Говорите же! Что бы ни заключали в себе ваши слова, с какими бы горькими упреками вы ко мне ни обратились, я все выслушаю, клянусь вам в этом.
— Ба-а! Разве вы забыли, что я вам только что сказал? Я вовсе не вправе вмешиваться в ваши дела. В прерии каждый должен думать только о себе, поэтому прекратим этот разговор.
Ягуар долго и внимательно смотрел на охотника.
— Хорошо, — промолвил он, — оставим этот разговор.
Он поднялся со своего места и в волнении прошелся возле костра. Затем, резко повернувшись лицом к охотнику, произнес:
— Простите меня, что я забыл предложить вам поесть. Но час отдыха уже наступил, и я надеюсь, что ваш товарищ и вы сделаете мне честь, разделив со мной скромный ужин.
Произнося это, Ягуар все время пристально смотрел в лица Транкиля.
Одно мгновение тот медлил с ответом.
— Сегодня утром, при восходе солнца, — сказал он наконец, — я с товарищем хорошо позавтракал, и притом всего за несколько минут до прихода в ваш лагерь.
— Я был в этом уверен! — гневно вскричал молодой человек. — О-о! Теперь сомнения мои рассеялись, вы, охотник, отказываетесь от хлеба-соли.
— Я? Но вы…
— Полно! — решительно прервал его Ягуар. — Будет вам отговариваться, Транкиль, вы слишком честны и искренни для того, чтобы лицемерить! Вам не хуже меня известен закон прерии: с врагом нельзя разделять трапезы. А теперь, если в глубине вашего сердца остается хоть одна искорка того доброжелательного отношения, которым я недавно еще пользовался с вашей стороны, то выскажитесь откровенно. Я этого требую!
Канадец с минуту раздумывал, затем решительно произнес громким голосом:
— Вы, разумеется, правы, Ягуар! Лучше высказаться откровенно, как подобает честным охотникам, чем лгать друг другу в лицо, точно краснокожие. Кроме того, нет человека, который никогда не совершает ошибок: я могу заблуждаться так же, как и всякий другой. Бог свидетель, я искренне желаю, чтобы мои предположения на этот раз не оправдались.
— Я жду вашего объяснения и, клянусь честью, если упреки, адресованные мне, окажутся справедливыми, я не стану оправдываться.
— Отлично, — отвечал охотник тем же дружеским тоном, которым он говорил с самого начала разговора. — Но быть может, — добавил он, делая Чистому Сердцу знак удалиться, — быть может, вы предпочитаете поговорить со мной наедине?
— Вовсе нет, — сказал Ягуар. — Этот охотник — ваш друг. Я позволяю себе надеяться, что вскоре он сделается и моим другом — поэтому я ничего не намерен от него скрывать.
— Я горячо разделяю это желание, — поклонился Чистое Сердце. — Дай Бог, чтобы легкое облако, омрачившее ваши отношения с Транкилем, рассеялось как дым, уступив место! самой сердечной дружбе. Следуя вашему пожеланию, я буду присутствовать при предстоящей беседе.
— Благодарю вас, senor caballero. Теперь же, Транкиль, вы можете начинать свою речь, я готов выслушать то, в чем вы хотите меня упрекнуть.
— К сожалению, — сказал Транкиль, — странная жизнь, которую вы ведете с самого появления в этой стране, дает обильную пищу разным неблагоприятным для вас толкам. Вы набрали целую шайку отщепенцев, пограничных бродяг, подонков общества, живущих вне закона, обязательного для всех цивилизованных народов.
— Неужели мы, обитатели прерий, живущие охотой в лесах и на равнинах, обязаны подчиняться всем условностям городской жизни?
— Да, до известной степени, то есть мы не должны позволять себе попирать законы, установленные людьми, живущими с нами врозь, но тем не менее не перестающими оставаться нашими братьями. К этим людям принадлежим и мы по цвету нашей кожи, по религии, по происхождению и по тем родственным и семейным узам, которых мы не в состоянии уничтожить.
— Пусть будет по-вашему, я готов признать справедливость ваших замечаний в этом последнем пункте. Но, считая состоящих под моей командой людей бандитами или пограничными бродягами, как вы их называете, знаете ли вы, что руководит их действиями? Можете ли вы хоть в чем-нибудь обвинить их?
— Подождите, я еще не закончил.
— Так продолжайте же.
— Затем, помимо бандитов, главарем которых вы являетесь, вы завязали отношения с краснокожими, выбрав из них апачей, самых наглых хищников во всей прерии — не так ли?
— И да и нет, мой друг. Дружба, которую вы мне ставите в упрек, до сих пор не существовала. Но сегодня утром двое моих друзей должны были переговорить о заключении союза с Голубой Лисицей, одним из самых знаменитых вождей племени апачей.
— Гм! Вот несчастное совпадение!
— Почему?
— Разве вам не известно, что натворили ваши новые союзники прошлой ночью?
— Откуда же это может быть мне известно? Я даже не знаю, где они теперь, и до сих пор не имею сведений об исходе переговоров.
— А-а! Ну, в таком случае я вам сейчас расскажу: они напали на венту дель-Потреро и сожгли ее до основания.
Желтые зрачки Ягуара блеснули яростью, он вскочил на ноги и конвульсивно схватился за ружье.
— Viva Dios! 29 — вскричал он громовым голосом. — Значит, вот что они натворили!
— Да, и есть основание предполагать, что они сделали это по вашему наущению.
Ягуар презрительно пожал плечами.
— С какою же это целью? — ответил он. — Но донья Кармела? Что с нею?
— Она лишь чудом спаслась!
Молодой человек с облегчением вздохнул.
— И вы могли заподозрить меня в участии в подобной мерзости? — продолжал он с упреком.
— Я? Вовсе нет! — ответил охотник.
— Спасибо, спасибо! Слава Богу! Эти дьяволы дорого заплатят за свою проделку, клянусь вам. Что же, продолжайте!
— Хотя вам и удалось оправдаться по первому пункту однако я сильно сомневаюсь, что вам удастся это сделать по второму.
— Говорите же, в чем дело!
— Караван под командой капитана Мелендеса находится в пути по направлению к Мехико.
Молодой человек слегка вздрогнул.
— Я это знаю, — отрывисто ответил он.
Охотник вопросительно посмотрел на Ягуара.
— Ходят слухи… — продолжал он с некоторым колебанием.
— Ходят слухи, — напрямик заявил ему Ягуар, — что я поджидаю этот караван, сидя в засаде, и что с наступлением благоприятного момента я нападу на него во главе моих бандитов, чтобы завладеть деньгами, не правда ли?
— Да.
— Слухи эти совершенно справедливы, — хладнокровно заявил молодой человек. — Я действительно имею такое намерение. Что дальше?
Транкиль вскочил со своего места, удивленный и разгневанный этим циничным ответом.
— О! — воскликнул он с горечью. — Значит, про вас говорят правду? Вы и в самом деле разбойник?
Молодой человек горько улыбнулся.
— Может быть, — отвечал он глухим голосом. — Транкиль, вы вдвое старше меня и притом человек опытный. Скажите, неужели можно составлять мнение о вещах, руководствуясь лишь поверхностным взглядом на них?
— Как, разве я сужу поверхностно? Ведь вы же сами во всем сознались.
— Да, я сознался.
— Ведь вы замышляете грабеж!
— Грабеж! — вскричал Ягуар, делаясь багровым от негодования, но, стараясь возвратить себе спокойствие, тотчас же добавил: — Впрочем, что же это я? Вы вправе сделать такое заключение.
— Как же иначе могу я назвать ваше намерение совершить бесславный поступок? — вне себя вскричал охотник.
Ягуар поднял голову, как бы намереваясь отвечать, но не сказал ни слова.
Транкиль с минуту смотрел на него взглядом, в котором выражалось явное сострадание, а затем, обращаясь к Чистому Сердцу, сказал:
— Идемте, мой друг, отсюда, мы и так слишком долго здесь просидели.
— Постойте же! — вскричал молодой человек. — Не судите меня столь строгим судом, я повторяю еще раз, что вы не знакомы с мотивами моих поступков.
— Во всяком случае, едва ли эти мотивы могут послужить к вашей чести: они заключаются в убийстве с целью грабежа.
29
Слава Богу! (исп.)