Страница 25 из 60
Лет за двенадцать до того дня, когда начинается наш рассказ о венте дель-Потреро, в эту гостиницу прибыл Транкиль с двумя товарищами и ребенком пяти или шести лет с бойким выражением лица, голубыми глазами, розовыми губками и золотистого цвета волосами. Этим ребенком и была Кармела. Что касается спутников Транкиля, то одним из них был Квониам, а другим — метис по имени Ланси.
Солнце уже готово было закатиться, когда маленький отряд достиг венты.
Хозяин, редко видевший путешественников в этой пустынной стране, расположенной на индейской границе, и тем более не ожидавший их в столь позднее время, уже запер двери своего дома и готовился отдыхать. Вдруг неожиданное прибытие наших героев вынудило его отказаться от своих намерений.
Впрочем, он решился отпереть двери путешественникам и впустил их с явным неудовольствием и только после неоднократных их уверений, что они явились без дурных целей.
Однако, приняв путников, хозяин венты оказался по отношению к ним любезным и услужливым лишь настолько, насколько эти качества свойственны мексиканскому трактирщику, принадлежащему, заметим мимоходом, к самой негостеприимной нации.
Хозяин постоялого двора был маленьким тучным человеком с кошачьими манерами и угрюмым взглядом, довольно пожилым, но тем не менее живым и энергичным.
Когда путешественники поставили лошадей в корраль, перед связками альфальфы 14, а сами поужинали с аппетитом людей, только что совершивших большой переход, то некоторая холодность, установившаяся было между ними и трактирщиком, совершенно исчезла после нескольких глотков каталонского рефино 15, любезно предложенного хозяину канадцем. Затем между ними завязалась самая задушевная беседа. Ребенок, заботливо укутанный охотником в теплое сарапе 16, спал спокойным сном, свойственным этому счастливому возрасту, для которого жизнь заключается в настоящем, а будущего не существует.
— Ну, приятель, — весело произнес Транкиль, наливая трактирщику стакан рефино, — кажется, вы здесь неплохо устроились?
— Я?
— Конечно! Ложитесь вы спозаранку, и я готов биться об заклад, что и встаете вы очень поздно.
— Что же мне еще делать в этой проклятой глуши, куда я попал, надо полагать, за свои грехи?
— Значит, путешественников бывает мало?
— И да и нет. Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «мало».
— Вот как!.. Мне кажется, что это слово имеет только один смысл.
— Нет, два, и притом совершенно различных.
— Ба-а! Любопытно, однако, с ними познакомиться.
— Это не так трудно. В стране нет недостатка в бродягах всякого рода, и если б я только захотел, они толклись бы у меня в доме целый день. Но будь я проклят, если мне приходилось хоть раз получать от них деньги.
— А, недурно! Но я предполагаю, что эти почтенные господа не составляют всех ваших посетителей.
— Нет. В числе моих гостей бывают храбрые индейцы — команчи, апачи, пауни и многие другие, которые время от времени приходят побродить в здешних окрестностях.
— Гм! Не совсем приятное соседство, и если у вас нет других посетителей, то я склоняюсь на вашу сторону. Но должны же быть у вас более приятные визиты.
— Да, иногда бывают какие-нибудь заблудившиеся путешественники вроде вас, но плата, получаемая от них, несмотря на свою значительность, далеко не покрывает издержек.
— Это справедливо. За ваше здоровье.
— И за ваше.
— Позвольте мне, однако, сделать одно замечание, которое, быть может, покажется вам нескромным.
— Говорите пожалуйста, у нас с вами дружеская беседа, нам нет нужды стесняться.
— Вы правы. Какого черта, если у вас дела идут так плохо, вы все-таки остаетесь здесь?
— А-а! Вот в чем дело! Куда же, по-вашему, мне отсюда убираться?
— Откуда я знаю. Но в любом другом месте вам будет лучше, нежели здесь.
— О, если бы это зависело только от меня, — со вздохом проговорил хозяин.
— Так вы живете здесь не один?
— Нет, один.
— Ну, так что же вас здесь удерживает?
— Caspita! 17 Денег нет, вот что!.. Все, что у меня было, пошло на постройку вот этого дома, на обзаведение хозяйством и, наконец, на уплату жалованья пеонам 18, работающим у асиендадо 19.
— Разве здесь существует асиенда?
— Да, милях в четырех отсюда лежит асиенда дель-Меските.
— А! — с задумчивым видом сказал Транкиль. — Очень хорошо, продолжайте.
— Таким образом, вы понимаете, что если я отсюда уеду, то мне придется все здесь покинуть.
— А почему не продать?
— А вы думаете, легко найти здесь покупателя — человека с четырьмя или пятью сотнями пиастров в кармане, которые ему не жаль выбросить на ветер?
— Это еще неизвестно. Если поищешь, то, может быть, и найдешь.
— Ну, мой милый, это уж вы издеваетесь.
— Честное слово, нет, — отвечал Транкиль, сразу изменив тон, — и я сейчас вам это докажу.
— Посмотрим.
— Вы говорите, что возьмете за свой дом четыреста пиастров?
— Разве я сказал четыреста?
— Не следует хитрить, вы именно так и сказали.
— Хорошо, с этим я согласен, что же дальше?
— Дальше? Вот что: если вы не прочь продать свой дом, то я его у вас покупаю.
— Вы покупаете?
— Почему бы нет?
— Посмотрим, как вы это сделаете!
— Нечего тут смотреть, говорите прямо: согласны вы на эту сделку или нет. Через пять минут я, быть может, откажусь от своего намерения. Так решайте же, как вам поступить!
Хозяин гостиницы бросил на канадца испытующий взгляд.
— Я согласен, — сказал он.
— Хорошо. Только я заплачу вам не четыреста пиастров.
— Сагау! 20 В таком случае… — недовольным тоном начал было тот.
— Я заплачу вам шестьсот.
Бармен был крайне изумлен.
— Я не желаю ничего лучшего, — сказал он.
— Но с одним условием.
— С каким?
— С тем условием, что завтра, по совершении сделки, вы отсюда уедете. У вас есть лошадь, не так ли?
— Есть.
— Ну, так вы на нее сядете, отправитесь в путь и никогда более сюда не вернетесь.
— Con mil demonios! 21 Уж в этом-то вы можете быть уверены.
— Значит, вы принимаете мои условия?
— Принимаю.
— В таком случае завтра, с восходом солнца, ваши свидетели должны быть здесь.
— Будет исполнено.
На этом разговор и прекратился. Путешественники, завернувшись в свои одеяла и сарапе, улеглись на шероховатом полу комнаты и уснули. Трактирщик последовал их примеру.
Как было условлено, хозяин гостиницы, едва занялась заря, оседлал свою лошадь и отправился за свидетелями, необходимыми для того, чтобы сделка приобрела законную силу. С этой целью он во весь опор поскакал на асиенду дель-Меските. С восходом солнца он уже успел вернуться. С ним приехали управляющий асиендой и семь или восемь пеонов.
Управляющий, единственный человек из них, умевший читать и писать, скрепил купчую крепость своей подписью и затем громко прочел ее перед лицом всех присутствующих.
Тогда Транкиль достал из-за своего пояса мешочек с тридцатью семью с половиной унциями золотого песка и выложил их на стол.
— Будьте свидетелями, senores caballeros, — произнес управляющий, — что сеньор Транкилло уплатил шестьсот пиастров за венту дель-Потреро.
— Мы это подтверждаем, — отвечали присутствующие. Затем с управляющим во главе все отправились в корраль, находившийся позади дома.
Там Транкиль сорвал пучок травы и перебросил его через плечо. Затем, подобрав с земли камень, он перекинул его за стену. В этих последних действиях и состояло, по мексиканскому обычаю, вступление во владение недвижимостью.
14
Альфальфа — люцерна, клевер.
15
Рефино — особый сорт водки.
16
Сарапе — шерстяной плащ ярких цветов, мексиканская национальная одежда.
17
Черт возьми! (исп.)
18
Пеон — наемный работник.
19
Асиендадо — владелец асиенды, как в Мексике называют поместья и фермы.
20
Черт побери! (исп.)
21
Тысяча чертей! (исп.)