Страница 8 из 11
— Этот груз будет чрезвычайно ценен, — заметил дон Хесус.
— Тем лучше для вас и для меня, сеньор; и я, и вы — мы порядком поживимся! Даете ли вы мне слово конвоировать меня до островов Чилоэ, капитан?
— Клянусь честью дворянина!
— Решено. Вот вам моя рука, сеньор.
Тихий Ветерок пресерьезно протянул дону Хесусу свою похожую на баранью лопатку руку. Асиендадо не побрезговал пожать ее.
— Однако куда же я зафрахтован? — осведомился Тихий Ветерок.
— В Англию и Голландию, капитан. Впрочем, я снабжу вас письмами к лицам, которым посылается товар.
— Прекрасно… но видите ли, сеньоры, дела надо вести как следует. Пока не дан задаток, условия не оговариваются.
— Вижу, что вы истый контрабандист! — весело сказал дон Хесус. — И дело свое знаете.
— Стараюсь, сеньор, надо же жить чем-нибудь.
Дон Хесус вынул из кармана внушительный кошелек, высыпал из него на руку небольшое количество золотых унций и разложил их кучками на столе.
— Вот пятьдесят унций задатка, пересчитайте, любезный капитан, — сказал он.
Тихий Ветерок, не торопясь, пересчитал унции.
— Верно, — объявил он.
— Вы довольны?
— Доволен, сеньор.
— Стало быть, наш уговор состоялся?
— Несомненно, и отступиться никому нельзя; только распорядитесь, чтобы все было погружено в понедельник вечером, иначе договор расторгается и вы теряете ваш задаток.
— Я признаю это справедливым, но куда же мне сложить мои товары?
— Это дело ваше, сеньор, мое дело взять их там, где вы укажете.
— Ничего проще быть не может, — сказал Прекрасный Лоран, — все будет сложено здесь, сюда никто не посмеет сунуть нос.
— Ей-Богу, граф, вы не делаете дела наполовину!
— Разве я не обещал вам помощь? Что может быть естественнее?
— Тысячу раз благодарю вас; не сумею выразить моей признательности.
— Полноте, сеньор, подождите конца, чтобы благодарить, — возразил Лоран со странной улыбкой.
— Не правда ли, сеньоры, — начал Тихий Ветерок, — что в понедельник мне будет передан весь товар и вручены письма заказчикам?
— Непременно.
— Очень хорошо; стало быть, мы, сеньор капитан, снимемся с якоря во вторник утром?
— То есть сниметесь с якоря вы, капитан, — уточнил дон Пабло, — мне же надо соблюсти некоторую осторожность: я выйду в море только в два часа пополудни, нам нельзя вместе выходить из порта.
— Лучше бы вам сняться с якоря в понедельник, капитан, это устранит всякое подозрение.
— Вы правы; действительно, это будет еще благоразумнее, я выйду из гавани в понедельник при заходе солнца.
Тихий Ветерок встал.
— Не будет ли еще каких-нибудь распоряжений, ваше сиятельство? — спросил он.
— Нет, любезный капитан.
— Тогда позвольте мне откланяться, я должен вернуться на каравеллу.
— Как хотите, не стесняйтесь, дон Мельхиор.
— Мое почтение, сеньоры, к вашим услугам. Гости ответили на его поклон.
Тихий Ветерок вышел.
— Этот молодец, по-видимому, знает свое дело, — заметил дон Хесус.
— Это настоящий моряк, — ответил Лоран с улыбкой, — он счастлив только на своем корабле.
— Я понимаю это, — сказал дон Пабло.
— Однако теперь надо условиться нам, — начал Лоран.
— Действительно, времени остается немного, — согласился дон Хесус.
— Когда мы можем отправляться?
— Завтра, если угодно.
— Положим, завтра, но в котором часу?
— В девять утра — не рано?
— Нет, вовсе не рано.
— Я зайду за вами.
— Буду готов. А вы с нами, капитан?
— Нет, граф, мне необходимо остаться в Панаме.
— Значит, мы будем путешествовать вдвоем?
— Моя дочь поедет с нами, граф.
— Донья Флора! — вскричал молодой человек, невольно вздрогнув.
— Да, ей наскучил город, она хочет вернуться на асиенду; но вы не бойтесь, граф, она отличная наездница и не задержит нас в пути, наш переезд совершится вовремя.
— Мне очень приятно, сеньор, путешествовать с доньей Флорой.
— Поручаю вашим попечениям мою невесту, — смеясь, сказал капитан, — но предупреждаю вас, что она очень капризна.
— Полно, капитан, — в свою очередь рассмеялся Лоран, — как можно жаловаться на то, что является не недостатком, но достоинством в женщине?
— Особенно в таком избалованном ребенке, как моя Флора, — прибавил дон Хесус с добродушным смехом.
Два испанца встали и простились с хозяином, который проводил их до двора.
Посмотрев своим посетителям вслед, пока они не вышли из ворот, Лоран опять направился в столовую.
Береговые братья все еще находились там.
— Ну что? — спросил Тихий Ветерок, как только он показался. — Как, по-твоему, я сыграл свою роль?
— Великолепно! Я был просто поражен, — ответил Лоран, смеясь, — ты не мог отвечать лучше!
— А все по моей милости! — с громким хохотом воскликнул Мигель Баск.
— Как так?
— Видишь ли, разговор ваш что-то слишком уж затянулся, и я решил подслушать.
— Вот блестящая мысль! Признаться, я не знал, как выйти из затруднения, в которое сам себя поставил, я так и дрожал при мысли, что Тихий Ветерок ответит невпопад.
— А я, не будь глуп, предупредил его.
— А что, разве дело и в самом деле состоится? — спросил Тихий Ветерок.
— Великолепное дело, золотое, в четыреста тысяч пиастров с лишним!
— О, какой он достойный человек! — воскликнул Тихий Ветерок с восхищением.
— Да, — крякнул Мигель, — он не прогадает, связавшись с нами, надо сознаться. Все равно, клянусь честью, это дело мастерское, только бы довести его до конца!
— Я сам как на шпильках, — признался Лоран, — давно бы нам следовало иметь известия.
— Успокойся, — возразил Тихий Ветерок, — времени прошло еще немного, тем более что дел у них по горло.
— Положим, но я все-таки очень встревожен.
— Разве ты никого не посылал за известиями?
— Четыре дня назад отправил Хосе в Чагрес.
— Так будьте спокойны, граф, — сказал Мигель Баск. — Если Хосе жив, он скоро вернется, это человек верный и неустрашимый.
В эту самую минуту дверь отворилась и на пороге показался Хосе.
— Благодарю вас, Мигель, — произнес он.
— Ах, мой честный Хосе! — вскричал Лоран. — Наконец-то ты вернулся! Добро пожаловать.
Он подвинул к индейцу стул, на который тот скорее упал, чем сел, так был изнурен.
— Позвольте две минуты, чтобы перевести дух, — сказал он с грустной улыбкой, — и я дам отчет в возложенном на меня поручении.
Все окружили индейца. Береговые братья полюбили его, столько в нем было врожденного величия и простоты, да и со времени их прибытия в Панаму он оказал им неоценимые услуги.
ГЛАВА IV. Здесь начинает вырисовываться личность краснокожего проводника Хосе
Полубессознательное состояние от истощения сил, в которое был повергнут проводник, очень встревожило Лорана.
Не раз он мог оценить всю энергию и самоотверженность великодушной натуры вождя. На его глазах индеец совершал подвиги, требующие такой силы и неустрашимости, что Лоран в глубине души не мог допустить, будто одна лишь усталость могла настолько подкосить его силы; вероятно, страшное, раздирающее сердце горе было причиной такого отчаянного состояния духа этого человека.
Облик Хосе не утратил своего обаяния, глаза его были так же ясны и блестящи, лоб гладок, но было видно, сколько он вынес жестоких мук, сколько раз задыхался в борьбе с отчаянием; ошибиться в признаках Лоран не мог. Движением руки он удалил флибустьеров. Те немедленно вышли.
В столовой остались только неразлучные с Лораном Тихий Ветерок, Мигель Баск и Бартелеми, от них он тайн не имел.
Вследствие отдыха или укрепляющих средств, которые ему были даны, краснокожий начал понемногу приходить в себя: он поднял голову, взгляд его перестал быть холодно неподвижным и в нем появился проблеск сознания.
Хосе точно приходил в себя после глубокого сна или длительного обморока, если можно так назвать то состояние, когда мозг человека полностью отключается, в то время как тело его продолжает механически действовать.