Последний Выстрел

— Сашка… — радостно прошептала она, закидывая руки ему за шею.

И тут же Саша накрыл ее губы обжигающим, долгим поцелуем. Она ответила ему с такой готовностью, с такой страстью, что у Белова мороз пробежал по коже. Он повлек Олю к дивану, а она уже торопливо и неловко пыталась стащить с себя пальто. На мгновение они оторвались друг от друга — только лишь для того, чтобы избавиться от одежды — и, снова слившись в единое целое, рухнули на диван.

Одинокая апрельская луна, ненароком заглянув в пыльное окно старой дачи, высветила два нагих сплетенных тела и сквозь немилосердный скрип дряхлого дивана услышала восторженно-сладостный стон счастливой женщины:

— Мам-м-мочка…

XXX

Через день на Олину дачу приехала съемочная бригада. Их давно уже ждали. Оператор с осветителем тут же принялись сноровисто выставлять громоздкую аппаратуру. Хозяева тоже завершали последние приготовления.

Нарядная и торжественная Елизавета Андреевна хлопотала у стола, в сотый раз поправляя чашки, блюдца и розетки с вареньем. Ольга, тоже взволнованная и радостная, торопливо что-то подправляла в прическе и в сдержанном, но безукоризненном макияже. Сгорающий от нетерпения Ваня скакал с дивана на пол и обратно, крутился у тщательно накрытого стола и приставал с бесконечными вопросами к телевизионщикам, матери и прабабушке.

Наконец все было готово. Оператор занял свое место за камерой, а Оля, Ванечка и Елизавета Андреевна — за столом.

— Внимание, начали! — скомандовал старший из телевизионщиков и с доброжелательной улыбкой кивнул Ольге.

Она кивнула ему в ответ и, заметно волнуясь, начала:

— Я не знаю более работоспособного человека, чем Александр. То есть с шести утра и до позднего вечера Саша работает на протяжении многих лет. Мы понимаем — Саша сейчас очень занят, и ему трудно вырваться. Мы его, конечно, поддерживаем, но все-таки хотелось бы почаще видеть папу дома. Скучаем очень…

Ее перебил Ваня. Радостно улыбаясь щербатым ртом, он выпалил:

— Вот мы с папой в субботу в зоопарк поедем! Хотите, и вас возьмем?..

Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра — неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, — Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.

— Ну что, мне нравится, в принципе… Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему… — задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил — ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.

— А мы перебивочку дадим, — успокоил его Рыжий Гудвин. — С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном…

— Да, и армейские фотки возьмите, — согласился Белов. — Только не с Фариком. Возьмите с Полем — овчарка у меня на заставе была…

— Собачка — это очень хорошо, собачка — это просто здорово!.. — довольно потирая руки, засмеялся Черный.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.

— Извините… Саша, можно тебя?

Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.

— Ну что там?

— Вот, пацаны только что подвезли… — Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.

Саша развернул его. Это была предвыборная листовка — та самая, с хлестким заголовком «Братва рвется к власти!»

— Опа! Понеслась… — усмехнулся Белов сквозь зубы. — Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал…

— Это мне образец подослали, — пояснил Макс. — А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..

— Не вздумай! — решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку. — Ты что, это же провокация чистой воды!

— А как же, Саш? — недоуменно вскинул брови Макс. — Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..

— Нет, Макса, тормози… — задумчиво взглянул на него Саша. — Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.

Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.

— Вот! Вот как надо работать! — выкрикнул он Гудвинам. — А вы — перебивки!..

— Разрешите? — протянул руку Черный Гудвин. — Хм, узнаю руку мастера…

— Н-да, только свастики не хватает! — поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.

Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:

— Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку — на память… — попросил он.

— Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, — беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин. — Мы их сделаем!

Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:

— А у вас другого выхода нет… Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:

— Да я шучу!..

Гудвины снова переглянулись — на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.

Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.

В тот вечер Гудвины засиделись допоздна — шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи — как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.

Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.

— Кто там?.. — ворчливо спросил он.

На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.

— Открывай, свои! — строго прикрикнул он.

— А?.. Сейчас, сейчас… — с готовностью закивав, старик исчез.

Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.

— Давай быстрее, парни! — подгонял братков милиционер.

Вскоре весь тираж скандальной листовки — все пять тысяч экземпляров оказались на типографском дворе. Старлей приволок от машины канистру с бензином, щедро облил из нее кипу упакованной в пачки бумаги. Один из братков чиркнул зажигалкой — и в ночное небо рванулся факел жаркого пламени.

— Все, поехали! — скомандовал милиционер. По асфальту загрохотали торопливые шаги, хлопнули одна за другой дверцы машин, взревели моторы, и в типографском дворе не осталось ни души.

Только сторож, подслеповато щурясь, испуганно наблюдал из окна сторожки, как ненасытный огонь пожирал пачки листовок с заголовком «Братва рвется к власти!»

XXXI

Вадим сновал по кабинету, в спешке собирая какие-то бумаги в папку, и одновременно делал очередной доклад своему начальству. Каверин слушал его, по обыкновению полулежа на диване.

— Короче, мы три дня ждали, — Белов не отреагировал. Умный, паршивец, — не без досады покачал головой Вадим. — Ну, тогда наши ребята приехали ночью и от его имени устроили там погром.

— Где вас таких головастых выращивают? — прищурился на него Каверин.

Вадим с легким недоумением взглянул на своего босса:

— Владимир Евгеньевич, мы же хотели обострить? Вот мы и обострили. Ну все, я убежал. Смотрите сегодня пресс-конференцию, будет заварушка…

Пресс-конференция, которую собрали на следующий после пожара день в специально снятом для этого шикарном зале, стала, по сути, первой открытой стычкой двух кандидатов. Стараниями Каверинской команды просторный зал был почти полностью заполнен разномастной журналистской братией. Кто-то пришел сюда в надежде на громкий скандал, а кто-то, откровенно скучая, просто ждал обещанного по завершении мероприятия халявного фуршета.

За столом президиума на месте ведущего сидел Вадим, рядом с ним неспокойно ерзал на стуле директор типографии, по другую сторону важно восседали двое подручных Вадима из штаба Каверина. Напротив них, в первом ряду, сидели насупившиеся Гудвины.