Гламорама

Сегодня вечером на Хлое костюм Prada — юбка и открытый лиф без рукавов с черными сандалиями из натуральной кожи и металлически-зелеными темными очками wraparound,[19]которые она снимает, как только замечает, что я приближаюсь к ней.

— Извини, зайка, я заблудился, — говорю я, проскальзывая к ней в кабинку.

— Знакомьтесь, мой спаситель, — говорит Хлое, натянуто улыбаясь.

Рой, Квентин, Като и Эрик сразу сваливают, явно жестоко разочарованные, бормоча мне на ходу «привет, чувак» и говоря, что придут завтра на открытие клуба, но Бакстер Пристли остается сидеть там, где сидел, — один кончик воротника заправлен под пиджак цвета «Aquafresh», другой торчит наружу — жуя свой «Peppermint». Закончил кинофакультет Нью-Йоркского университета, богат, двадцать пять лет, прирабатывает моделью (на сегодняшний день может похвастаться только групповыми снимками для рекламы Guess?, Banana Republic и Tommy Hilfiger), блондин, стриженный «под пажа», тусовался с Элизабет Зальцман, как и я, — вот те на!

— Привет, чувак, — выдыхаю я, одновременно наклоняясь через столик, чтобы поцеловать Хлое в губы, и в душе уже ненавидя предстоящий обмен любезностями.

— Привет, Виктор. — Бакстер пожимает мою руку. — Как там с клубом? Все готово к завтрашнему дню?

— Есть ли у тебя время слушать мое нытье?[20]

И вот мы сидим в кабинке и вроде бы как обозреваем весь остальной зал, причем мои глаза прикованы к большому столу в центре, под люстрой, изготовленной из поплавков туалетных бачков и проводки, извлеченной из старых холодильников, где Эрик Богосян, Джим Джармуш, Ларри Гагосян, Харви Кейтель, Тим Рот и, как это ни странно, Рикки Лейк едят салаты, отчего мне вдруг вспоминается, что я до сих пор так и не решил вопрос с крутонами.

Уловив наконец мое настроение, Бакстер встает из-за стола, кладет в карман свой мобильный Audiovox MVX, лежавший рядом с Ericsson DF Хлое, и неуклюже жмет мне руку опять.

— Увидимся завтра, ребята, — немного помедлив, он отлепляет «Peppermint» от своих пухлых алых губ. — Ну, так значит, гм, до скорого!

— До скорого, Бакстер! — говорит Хлое усталым, но ласковым голосом.

— Ага, бывай, чувак, — бормочу я под нос, демонстрируя тщательно отрепетированное хамство, и как только Бакстер отходит на достаточное расстояние, я деликатно интересуюсь: — Что за дела, солнышко? Кто это такой?

Хлое ничего не отвечает, но бросает на меня недвусмысленный взгляд. Пауза.

— Эй, дорогуша, ты смотришь на меня так, словно я — концерт группы Hootie & The Biowfish. У меня даже мурашки по спине бегут.

— Бакстер Пристли? — не то спрашивает, не то утверждает она мрачно, ковыряясь в стоящем перед ней блюде с вареным сельдереем.

— И кто такой этот Бакстер Пристли? — Я достаю из кармана пакетик с великолепной травой и сигаретную бумагу. — Какой такой на хрен Бакстер Пристли?

— Он работает в новом шоу Даррена Стара, а еще играет на бас-гитаре в группе «Эй, это мой ботинок», — говорит Хлое, закуривая еще одну сигарету.

— Бакстер Пристли? Да такого имени просто не существует! — бормочу я, старательно отделяя зернышки от травы.

— Сам-то ты тусуешься с группой, которая называется Plez and Fetish, и человеком, которого родители назвали при рождении Томат…

— Позже они согласились с тем, что они, возможно, погорячились.

— …и ведешь бизнес с людьми, которых зовут Бенни Бенни и Дамьен Натчес Росс? Ты, случайно, не хочешь извиниться передо мной за то, что на час опоздал? Мне пришлось ждать тебя наверху в офисе у Эрика.

— О Боже, я уверен, что он был не против, — мычу я, не отрываясь от забивки косяка. — Черт побери, зайка, я просто надеялся, что за это время ты слегка развлечешь папарацци. — Пауза. — И его зовут Кенни Кенни, дорогуша.

— Я была так занята сегодня, — вздыхает она.

— Общением с Бакстером Пристли? Поэтому я и сижу с пустым бокалом? — спрашиваю я ледяным тоном и подзываю Клифа, метрдотеля, но уже слишком поздно — Эрик посылает нам от заведения бутылку шампанского «Cristal» урожая 1985 года.

— Похоже, я начинаю привыкать к твоей забывчивости, Виктор, — говорит она.

— Хлое! Это ты одновременно снимаешься в рекламе меховых изделий и перечисляешь гонорары в Greenpeace. Это ты — сплошной клубок противоречий, солнышко, а вовсе не парень, который сидит напротив тебя.

— Бакстер одно время ухаживал за Лорен Хайнд.

Хлое тушит сигарету и благодарно улыбается очень хорошенькому официанту, который наливает шампанское в фужеры.

— Бакстер одно время ухаживал за Лорен Хайнд?

— Ну да.

— Кто такая Лорен Хайнд?

— Лорен Хайнд, Виктор! — Хлое выговаривает это имя так, словно оно что-то означает. — Да ты же сам ухаживал за ней, зайка!

— Я? За ней? Да? Гмм!

— Спокойной ночи, Виктор.

— Я просто не помню никакой Лорен Хайнд, детка. Плости, дологая!

— Ты не помнишь Лорен Хайнд? — переспрашивает она недоверчиво. — Ты не помнишь, как за ней бегал? О Боже, что же ты обо мне потом говорить-то станешь?

— Ничего особенного, солнышко, — говорю я ей, закончив наконец выбирать из травы семена. — Мы собираемся пожениться и жить вместе до старости. Как прошли показы? Посмотри — вон идет Скотт Бакула. Эй, привет, чувак! Ричард ищет тебя, старина.

— Лорен Хайнд, Виктор!

— Боже мой, как круто! Альфонс, привет — у тебя клевая татуировка, приятель!

Я поворачиваюсь обратно к Хлое.

— Ты знаешь, что Дамьен носит шиньон? Похоже, что он немного спятил на париках.

— Кто тебе это сказал?

— Один из парней в клубе, — выпаливаю я поспешно.

— Лорен Хайнд, Виктор, — ну неужели ты не помнишь Лорен Хайнд?

— Кто она такая?— говорю я, скорчив страшную рожу, и, наклонившись, звонко целую Хлое в шею.

Внезапно к нам подлетает Патрик Макмаллан, вежливо интересуется, как прошли показы, и просит разрешения сделать снимок. Мы с Хлое придвигаемся поближе друг к другу, смотрим в объектив, улыбаемся, вспышка.

— Эй, траву не просыпь! — предупреждаю я его, когда, заметив Патрика Келли, он поспешно бросается следом за ним.

— Как ты думаешь, он слышал меня?

— Лорен Хайнд — одна из моих лучших подруг, Виктор.

— Я с ней незнаком, но если она твоя подруга — ну, тогда стоит ли говорить, что я автоматически за? — говорю я, скручивая косяк.

— Виктор, ты учился вместе с ней!

— Я не учился вместе с ней, зайка, — бормочу я, помахивая рукой Россу Блекнеру и его новому любовнику — парню, который работал в Амагансетте в клубе «Salamander» и недавно о нем был большой материал в «Bikini».

— Прости меня, если я ошибаюсь, но ты учился в Кэмдене вместе с Лорен Хайнд.

Она закуривает еще одну сигарету и наконец отпивает из бокала с шампанским.

— Разумеется, разумеется, — говорю я, пытаясь успокоить ее. — Ах да, конечно!

— Может, ты и как в колледже учился, тоже не помнишь, Виктор?

— Ты это в буквальном или в переносном смысле?

— А что, есть какая-то разница? — спрашивает она. — Почему ты такой тупой?

— Не знаю, зайка, наверное, в генах что-нибудь не так.

— Не неси чушь! Тебе не нравится, как зовут Бакстера Пристли, но при этом ты дружишь с людьми, которых зовут Лапуся, Голубь и На-На.

— Ну и что? — наконец выпаливаю я. — А ты спала с Чарли Шином. У всех есть свои маленькие недостатки.

— Лучше бы я поужинала с Бакстером, — цедит Хлое.

— Солнышко, ну что ты! Выпей немножко шампанского, попробуй фруктового мороженого. Сейчас дунем и сразу успокоимся. Кстати, кто такой этот Бакстер?

— Ты встречался с ним на матче «Никс».[21]

— Боже мой, конечно — новый тип мужчины-беспризорника, недокормленного, со сбившимися в колтун волосами, вид как у постоянного пациента наркологической клиники, — я тут же осекаюсь и бросаю нервный взгляд на Хлое, но затем нахожу изящное завершение фразы. — Эстетика гранджа нанесла непоправимый ущерб облику американского мужчины, зайка. Невольно вспомнишь с тоской восьмидесятые годы.

19

Очки без дужек, сделаные из цельного куска пластика.

20

Строчка из песни ансамбля Green Day «Basket Case».

21

«Нью-Йорк Никербокерс», нью-йоркская баскетбольная команда лиги НБА.