Сияющая Цитадель

– Верно, милорд Стрейджен, этого нам никак не узнать. Именно поэтому нам придется отправить на поиски рыцарей церкви.

– Как же мы это объясним.

– Новая система будет эленийским изобретением, милорд. Само собой разумеется, что нам придется отправить эленийцев в министерства, дабы изучить нынешние методы классификации документов и помочь чиновникам перейти на новую систему.

– Вот я вас и поймал, баронесса! – с торжеством объявил Стрейджен. – Это же чистой воды выдумка. Новой системы не существует!

– Ну так придумайте ее, милорд Стрейджен, – сладким голосом предложила она.

Первый министр Субат был глубоко обеспокоен предположением, которое только что высказал ему министр финансов. Они были одни в роскошно обставленном кабинете первого министра, лишь немногим уступавшем по пышности и величественности одному из императорских аудиенц-залов.

– Ты сошел с ума, Гашон! – напрямик объявил он.

Министр финансов Гашон смахивал внешне на обескровленный труп. Сходство усиливали впалые щеки и лысый бугорчатый череп, на котором росли лишь редкие пучки волос.

– Подумай, пондия Субат, – предложил он своим глухим скрипучим голосом. – Это всего лишь теория, но заметь, как она объясняет многое, казавшееся прежде непостижимым.

– Они не посмели бы! – глумливо заявил Субат.

– Извлеки свои мысли из четырнадцатого века, Субат! – отрезал Гашон. – Ты первый министр, а не хранитель музея. Мир вокруг тебя изменяется, и ты не можешь сидеть на одном месте с зажмуренными глазами и надеяться, что уцелеешь.

– Ты мне не нравишься, Гашон.

– Я тоже не в восторге от тебя, Субат. Позволь мне повторить все с самого начала. И на сей раз постарайся не спать, а слушать.

– Как ты смеешь?!

– Смею, Субат, потому что предпочитаю видеть свою голову на плечах, а не на плахе. Первое: эозийские эленийцы – абсолютные варвары. Хоть в этом мы можем прийти к согласию?

– Пожалуй.

– В прошлом они не причиняли нам слишком много беспокойства, потому что дрались между собой из-за религии и потому что им самим причинял немало беспокойства Отт Земохский. Сильно ли тебя удивит сообщение, что Отт мертв и Рендорский мятеж полностью подавлен?

– У меня есть свои источники информации, Гашон.

– А ты когда-нибудь прислушивался к тому, что они тебе сообщают? Итак, перед вступлением архипрелата Долманта на должность в Чиреллосе велись открытые уличные бои. Я бы счел это очевидным знаком того, что он не пользуется всеобщей любовью. Насколько мне известно, лучший способ для любого правителя укрепить шаткий трон – это заграничный поход, а для эленийцев Эозии единственная заграница – это Дарезия, то есть Тамульская империя. Это мы, пондия Субат, если ты этого еще не понял.

– Я знаю это, Гашон.

– Я просто хотел удостовериться, вот и все. Тебе покуда ясен ход моей мысли?

– Переходи к делу, Гашон. Я не могу сидеть здесь весь день.

– А что, у тебя назначено свидание с гробовщиком? Ну да ладно. Эленийцы – религиозные фанатики, которые полагают, что их Господь поручил им обратить весь мир в их нелепую веру. Насколько мне известно, они мечтают и о том, чтобы обратить в свою веру змей, пауков и рыб. Долмант – религиозный вождь эленийцев, и, если б он приказал, они бы двинулись усмирять ледники и приливы. Итак, мы имеем религиозного вождя, который не уверен в своей полной власти над собственной церковью, однако в его распоряжении орды фанатических последователей. Он может либо использовать этих фанатиков для подавления внутреннего сопротивления у себя дома, либо бросить их против иностранного государства под каким-нибудь надуманным предлогом, который воспламенит чернь и заглушит доводы его противников. И неужели только совпадением можно объяснить то, что именно в это время нам наносит «официальный визит» эта глупая бабенка – бабенка, которая, как уверяет нас министр иностранных дел Оскайн, является королевой Элении. Надеюсь, от тебя не ускользнул тот факт, что единственное тому подтверждение исходит от самого Оскайна? Эта так называемая королева явно привыкла вершить дела не столько на троне, сколько в постели. Она явно подчинила себе не только безмозглого осла Алберена Астелийского, но и, видимо, Андрола Атанского. О ее приключениях среди пелоев и стириков Сарсоса мы можем только догадываться. Затем, едва добравшись до Материона, она в первый же день залучила в свою спальню императора Сарабиана – тебе ведь известно, не так ли, что в вечер прибытия гостей Сарабиан и Оскайн тайком пробрались в этот псевдоэленийский замок?

Субат начал было возражать.

– Знаю, – оборвал его Гашон, – это приводит нас прямиком к Оскайну. Я бы сказал, что факты неопровержимо свидетельствуют: Оскайн переметнулся к эленийцам либо ради личной выгоды, либо оттого, что и он подпал под чары этой белокурой эленийской шлюхи. У нее, знаешь ли, было достаточно времени, чтобы обработать его еще в Чиреллосе.

– Это все предположения, Гашон, – возразил Субат без особого убеждения.

– Разумеется, Субат, – с нескрываемым сарказмом согласился Гашон. – Как быстрее всего добраться из Чиреллоса в Материон?

– Морем, конечно.

– Тогда почему же симмурская шлюха предпочла путешествие по суше? Чтобы полюбоваться пейзажами или чтобы проложить себе дорогу в постели провинциальных правителей? Надо отдать ей должное, эта девка на редкость вынослива.

– А как же недавний мятеж, Гашон? Правительство пало бы, если б здесь не было эленийцев.

– Ах да, знаменитый мятеж! Не удивительно ли, что горстка эленийцев, которые по приезде не знали еще ни слова по-тамульски, сумела за шесть недель раскрыть этот ужасный заговор – в то время как агенты министерства внутренних дел, которые всю жизнь прожили в Материоне, и слыхом о нем не слыхивали? Эленийцы подавили воображаемый бунт, Субат, а потом использовали его как предлог, чтобы заточить в своей треклятой крепости императора – и не только императора, но и министра внутренних дел Колату, а ведь это единственный человек в правительстве, который располагает силами, способными освободить нашего монарха. Я говорил с Теовином, главой тайной полиции, и он заверил меня, что с тех пор никому из министерства не дали возможности говорить с Колатой наедине. Наш коллега вне всяких сомнений узник, и приказы, которые он отдает своему министерству, явно исходят от эленийцев. В довершение худшего, они послали так называемого церковника Эмбана в Чиреллос, за рыцарями церкви, дабы они «помогли справиться с кризисом». Субат, в нашем распоряжении все ресурсы министерства внутренних дел и целые армии атанов. С какой стати приводить сюда самых безжалостных вояк во всем мире? Застанет ли тебя врасплох слово «вторжение»? Вот для чего, пойми, затевался весь этот вымышленный заговор – дать Эленийской церкви повод для вторжения в Дарезию, и произошло это явно при полном содействии императора.

– С чего бы это императору сговариваться с эленийцами против собственного правительства?

– Я бы мог назвать тебе сразу несколько причин. Может быть, эта так называемая королева пригрозила лишить его своей благосклонности. Однако более вероятно, что она наговорила ему сладких сказочек о радостях неограниченной власти. В Эозии эти сказки весьма распространены. Эленийские монархи притворяются, будто это они, а не их правительства принимают все решения. Мы-то с тобой хорошо знаем, насколько нелепа эта идея. Король – а в нашем случае император – имеет лишь одно предназначение. Он – символ правительства, и не более того. Он является средоточием любви и преданности народа. За минувшее тысячелетие имперское правительство весьма тщательно занималось отбором наследников трона. Тамульская супруга императора – сын которой наследует трон – неизменно избирается за глупость. Нам не нужны умные императоры – только послушные. Сарабиан каким-то образом ускользнул от нашего внимания. Если бы ты когда-нибудь всерьез пригляделся к нему, ты обнаружил бы, что он пугающе умен. Колата совершил промашку – Сарабиана следовало прикончить еще до того, как он унаследовал трон. Боюсь, что наш почитаемый император ныне жаждет настоящей власти. В обычных условиях мы могли бы справиться с этой проблемой, но мы не сможем убить его, покуда он находится в этой проклятой крепости.