Фтор

У Слейпнира была вытянутая голова, тело, состоящее из сегментов, и восемь мощных ног. Он был длинным и приземистым, способным не останавливаясь мчаться по очень узким туннелям. Что и делало его хорошим скакуном — для Атона. У Слейпнира разума почти не было, зато он знал своего хозяина и не терпел на себе никого, кроме него, хотя мог бы увезти несколько человек сразу.

— Пойдем, глупыш, — позвал Арло.

Никакой реакции.

— Слейпнир! — громко крикнул Арло.

Тот, услышав свое имя, оживился, но когда увидел, что это Арло, вернулся к трапезе. «ШУР! ШУР!».

Арло ухватил его за жалообразный хвост.

— Ищи Атона! — заорал он, стараясь по возможности подражать голосу отца. — Атон! АТОН!

Имя подействовало. Слейпнир огляделся в поисках хозяина. Не увидев его, обнюхал землю.

— Атон! Наветренный лес! — крикнул Арло, дергая Слейпнира за хвост. Ада умирает, а ему приходится возиться с этим слабоумным зверем!

Слейпнир не понимал слов, но теперь его желание найти хозяина нарастало, и он двинулся с места. Мозг крохотный, зато нюх отменный. Через мгновение он взял свежий след и потрусил по нему.

Действительно ли так велика разница между человеком и животным, гадал Арло. Норны, саламандра и доктор Бедокур вызывали у Арло определенные реакции подобно тому, как Арло вызвал сейчас реакцию у псевдоконя. Одного разума мало, чтобы перехитрить эти реакции, иначе он сумел бы спасти Аду, проигнорировав все отвлекающие обстоятельства на своем пути.

Когда Слейпнир бежал, он бежал. Арло вцепился обеими руками в хвост и помчался, но скакун оказался для него слишком резвым. Вскоре Арло перестал двигать ногами: соединив ступня, он запрыгал, как камешек, пущенный по поверхности воды, — стремительный аллюр животного увлекал его вперед. Суровое упражнение — но оно доставит его туда, куда нужно!

Пещеры приняли неясные очертания. Одни были темные, другие — светлые; те — маленькие, эти — огромные. Некоторые тянулись прямо, и по ним сквозил ветер; некоторые замысловато извивались. Постороннего человека удивило бы здесь разнообразие форм и расцветок, для Арло же это само собой разумелось.

Наконец они добрались до наветренного леса. Повсюду с потолка свисали сталактиты, соединяясь со сталагмитами, вздымавшимися вверх, как колонны. Многие из них вертикальными не были: постоянный ветер отклонял капающую жидкость, наклонными получались и каменные изваяния. Порой, спустя века, природные силы меняли направление ветра, вынуждая эти сооружения изгибаться в другую сторону, а возросшее число наветренных колонн тормозило воздушные течения, что сказывалось на форме колонн подветренных. Медленный рост уступал место выветриванию. В итоге у сталактитов отрастали беспорядочно свисающие ветви, а у сталагмитов — причудливо закрученные корни. Цвета были самые разные: светящиеся голубые и розовые полосы, наросший зеленый мох. Арло видел перед собой своеобразную летопись пещер: свечение не всегда было здесь зеленым, и в разрастающихся колоннах сохранились его древние разновидности.

— Отец! — крикнул Арло. Руки и ноги у него онемели, тело ныло от болезненной гонки, но это было неважно.

Атон обернулся. Ему было пятьдесят два года. Он был темнобородый, сильный, с выражением решительности, а то и беспощадности на лице. Он ткнул Слейпнира кулаком в нос — так он ласкал животное. Оно было настолько могучим, что не почувствовало бы легкого прикосновения. Единственный глаз Атом вопросительно смотрел на Арло.

— Девочка. Ранена. Умирает. Кровь. Помоги, — проговорил Арло между глотками воздуха.

Атон уперся ладонью в спину Снейпнира и вспрыгнул на него. Его энергичность не показалась Арло странной: отец всегда был деятельным человеком. Лишь недавно Арло обогнал его в росте. Атон наклонился, подхватил сына и усадил на задний сегмент скакуна. Слейпнир даже не обратил на это внимания: его интересовало лишь то, что на нем сидит Атон.

В этой области пещер не было других людей, кроме Атона, Кокены, Арло, доктора Бедокура да нескольких зомби! Однако Атон ни секунды не колебался.

— Где? — спросил он.

— В моем саду.

Атон знал, где расположен сад, но ни разу там не бывал, поскольку путь в сад был сопряжен с многими опасностями. На этой тропе Хтон Атону не помогал, как будто бог хотел, чтобы там бывал один Арло. Само собой Арло исследовал все туннели и отыскал туда безопасный путь, который не зависел от ноши Хтона.

Атон направлял Слейпнира по указаниям Арло, и они быстро неслись к саду. Даже на таком резвом скакуне путешествие заняло много времени — безопасная дорога, вела в обход. Отгоняя страшную мысль о том, что их там ожидает, Арло заговорил с отцом, а это бывало крайне редко. Отношения у них были не то чтобы плохие, но какие-то неполные. В сущности, Арло плохо знал отца.

— Кто такая миньонетка? — Он уже задавал этот вопрос Бедокуру, но не получил удовлетворительного ответа. Конечно же миньонетка — женщина с планеты Миньон. Почему это должно иметь значение? Почему ее сравнивают с сиренами, валькириями и смертью?

Спина у Атона напряглась, и Арло понял, что допустил ошибку. Он был вторым сыном, заменившим любимого первенца, и не смел позволять себе такое. Просто Арло решил, что сегодня особый случай.

— Кто говорил с тобой об этом?

— Старик Бедокур.

Атон презрительно хмыкнул, но чуть расслабился.

— Что он тебе рассказал?

— Что я на четверть миньон. Моя бабушка…

— Довольно!

Арло рад был оставить этот предмет. Атон — человек необузданного нрава, у него имелись садистские черты. Очевидно, хитрый Бедокур пытался посеять раздор. Пора сменить тему разговора.

— Откуда у тебя Слейпнир?

Атон вновь расслабился.

— От Бедокура, — он всегда называл доктора Бедокура именно так. — В старые времена мы с ним исследовали пещеры и по неосторожности попались гусенице. Бедокур пытался отвлечь ее, пока я пробивал дыру в стене, но она проткнула его хвостом и включила в себя.

Арло знал, как это бывает. Длинная гусеница таранит хвостом-пикой свою добычу посередине тела. Через мгновение в жертву проникают особые вещества или нервы, и та не умирает, а продолжает жить в виде сегмента этой твари, шагающего в унисон с другими сегментами. В обычном состоянии сегменты у хвоста медленно лишались жизненных соков, перекачиваемых в переднюю часть гусеницы, и усыхали до тех пор, пока не превращались в ходячие обрубки. Гусеница ела не пастью: ее лицо было огромным фасадом, предназначенным для того, чтобы испугать возможную жертву и отогнать ее к хвосту. Лучшей защитой от гусеницы, как, впрочем, и от других хтонических опасностей, было бегство. Но действуя с должной осторожностью, гусеницу легко было избежать. При случае Арло вскарабкивался ей на середину туловища, поскольку опасен был только хвост.

Наконец до Арло дошел смысл слов Атона.

— Бедокур был включен? Но он ведь жив!

— Кажется, дошло, сынок, — усмехнулся Атон. — Бедокур жив лишь наполовину. Он — создание Хтона, сумасшедший доктор, голем, живой чурбан. Хотя, особенно когда ему помогает Хтон, отличный доктор. Тебе нужно было бы обратиться к нему.

— Я не мог. Хтон хочет, чтобы девочка умерла.

— Так я и думал, — сказал Атон. — Похоже, Хтон не участвовал в данном замысле. Ты начинаешь понимать, что бог пещер не обязательно благодетелен.

— Да!

Тяжелый урок, как и большинство пещерных уроков. Однако Арло почувствовал, что отец доволен. Атон ненавидит Хтона, но остается здесь, во владениях Хтона, и Хтон терпит его. Почему? Арло не смел спросить — пока.

— Обычный человек пропал бы, — продолжал Атон. — Но Бедокур принадлежит Хтону, а Хтон управляет всей жизнью в пещерах. За исключением нас троих. Человеческий мозг слишком сложен, и чтобы управлять им, нужны особые усилия и специальные средства.

— Микса! — воскликнул Арло.

— Верно. А те из нас, в чьих жилах течет кровь миньона, способны противостоять даже миксе. И если все-таки Хтон побеждает, результатом его победы оказывается не управляемый человеческий мозг, а зомби. То, что ему не надо. И все же у неорганического разума есть способы достичь свою цель. Хтон мог бы остановить гусеницу — но, видно, он хотел преподать нам урок. И потому позволил гусенице поймать Бедокура. Я убежал — Хтон дал мне такую возможность, — а вот Бедокур целую неделю прошагал в гусенице. Позади него было включено еще несколько сегментов. Я думал, что больше никогда его не увижу, но не очень жалел об этом.