Страница 14 из 16
— Пусть попробует! — вскричал Публий, с угрозой протягивая руку.
— Тише, тише, мой друг, — попросил старик, — только не теперь, особенно, если ты хочешь сделать что-нибудь для сестер. У евнуха, кроме своих, еще тысяча посторонних ушей, и почти все, что происходит при дворе, проходит через его руки как придворного писца. Ты говорил, что царица милостива к тебе. Это очень важно, потому что супруг ее должен делать все, что захочет она, а если царицы похожи на всех других женщин, которых я знаю, то Эвлеус не может особенно нравиться Клеопатре.
— О, если бы только я мог его поймать, — перебил Публий с пылающим от гнева лицом, — такой человек, как Филотас, не должен погибнуть, и отныне его дело станет моим собственным! Вот тебе моя рука, и если я горжусь благородными предками, то главным образом потому, что обещание Корнелиев — то же, что сделанное дело.
Отшельник крепко потряс правую руку юноши и любовно кивнул ему седой головой. Глаза старика сделались влажными от радостного умиления.
Потом он поспешно отошел от окна и скоро показался с объемистым свитком папируса в руках.
— Возьми это, — сказал он, подавая свиток римлянину. — В этом папирусе я описал собственной рукой все, что тебе рассказал, и даже в форме прошения! При дворе, я знаю, подобные вещи, изложенные письменно, рассматриваются по порядку. Если царица согласится исполнить твое желание, то передай ей этот свиток и проси декрет о помиловании. Если ты можешь это сделать, то все устроится отлично.
Публий взял папирус, протянул старику еще раз руку, и тот, забывшись, крикнул во весь голос:
— Да благословят тебя боги и через тебя избавят благороднейшего из людей от невыразимых страданий! Уж я перестал надеяться, но если ты нам поможешь, еще не все потеряно!