Разговор о любви

7

В первое мгновение Тим решил, что ослышался. Джоанна словно издевалась над ним. В тот момент, когда от ослепляющего желания сгрести ее в свои объятия и заняться с ней любовью он чуть не воспламенился, эта удивительная женщина невозмутимо предложила ему о чем-нибудь поговорить!

– Поговорить? О чем нам разговаривать? – сглотнув и таким образом чуть усмирив свое негодование, спросил он.

– Ты занимаешься бодибилдингом? – с наивностью младенца поинтересовалась Джоанна.

Тим смачно выругался про себя. Своим вопросом Джоанна лишь укрепила в нем ощущение того, что над ним насмехаются. Обсуждать сейчас его тело было так же опасно, как бросать горящую спичку на облитое бензином бревно.

– Джоанна, ты полагаешь, что подобные беседы помогут нам выгнать из головы мысли о сексе? – спросил он раздраженно.

– Нет, – пробормотала она растерянно. – Мне просто интересно…

– Что тебе интересно? Издеваться надо мной?

– Тим, перестань… Ты прекрасно понимаешь, о чем я спросила.

– Нет, бодибилдингом я не занимаюсь, – ответил он нехотя. – Хожу в спортзал пару раз в неделю, и только.

– Но у тебя такая мощная фигура, – произнесла Джоанна задумчиво. – Я знаю многих людей, которые регулярно ходят в спортзал, однако выглядят они совсем иначе.

– Кое-что зависит и от наследственности, – ответил Тим, вспоминая широкоплечего здоровяка Мэтта Брайтмана и изображение его отца, своего деда, на фотографиях. – Мои дед и отец всю жизнь играли в баскетбол.

– А ты занимался спортом в детстве, в юности? – полюбопытствовала Джоанна.

– Можно сказать, нет, – признался Тим. – Тренировки ограничивались для меня уроками физкультуры.

– Неужели родители ни разу не устраивали тебя в какую-нибудь спортивную секцию? По-моему, для мальчиков особенно важно физическое развитие. Мои родители, например, постоянно пытались отдать куда-нибудь Энтони: сначала он занимался плаванием, потом сквошем, футболом… Только все это довольно быстро ему надоедало.

Тим усмехнулся.

– Если бы ты знала моих родителей, то никогда не задала бы подобного вопроса. Мой отец – историк. – Теперь он говорил о том человеке, который воспитал его, дал ему образование. – Историей папа и пичкал меня всю жизнь: таскал на разные выставки, в музеи. Спорт его не интересовал.

– Почему же ты не стал историком?

– Именно поэтому. Отец умудрился развить во мне ненависть к своей профессии.

Джоанна хихикнула.

– Ненависть? – переспросила она.

– Именно, – ответил Тим утвердительно. – Понимаешь, мой папа страдает одной неизлечимой болезнью.

– О Боже! – воскликнула Джоанна исполненным сострадания голосом. – Какой именно?

– Он нестерпимый зануда.

Джоанна опять засмеялась. Тим слушал ее смех с наслаждением, как прекрасную мелодию или пение птицы.

– А твоя мама? – спросила она, успокоившись. – Тоже не спортсменка?

У Тима перед глазами возник любимый с детства образ матери: вечно чем-то озабоченный взгляд кротко-добрых голубых глаз, убранные в высокую прическу светлые волосы, посеребренные завитки на висках…

– Мама всю жизнь вела довольно однообразный образ жизни. Она работает в библиотеке, постоянно погружена в чтение и заботы по дому.

– Когда они развелись? – осторожно спросила Джоанна.

– Развелись? – Тим сдвинул брови. По интонации, с которой он повторил ее последнее слово, Джоанна поняла, что чем-то удивила его.

– Ты же сам сказал, что приехал в Монреаль к отцу… Я подумала…

– А-а! – Тим легонько шлепнул рукой себя по лбу. – Мои родители, те, что живут в Шарлотте, никогда и не думали разводиться… Гм… Знаешь, это очень сложная история…

Джоанна повернулась к нему лицом, поставила локоть на подушку и подперла ладонью щеку.

– Мне бы хотелось услышать ее. Если, конечно, у тебя есть желание делиться со мной подробностями своей жизни, – поспешно добавила она. – Если нет, я ни капли не обижусь, честное слово!

Тим задумался. Его сердце опять потяжелело от усилившегося чувства вины – и перед Мэттом, которому он пообещал не сближаться ни с кем из сотрудников «Свитиз», и перед Джоанной, до сих пор даже не представлявшей, с кем имеет дело.

8

Да, Тим Нортон знал, что не должен рассказывать ей свою историю, ведь она напрямую связана с человеком, на которого работала Джоанна. Но желание открыть ей душу внезапно разрослось в нем до такого невероятного накала, что он решил все же поведать ей обо всем, что с ним произошло за последний год. Естественно, опуская имена и некоторые детали.

– Понимаешь, я всю жизнь считал своим отцом того человека, который женат на маме, – начал он, мысленно забегая вперед и тщательно продумывая, какими именно словами описать ей все, что с ним приключилось. – А год назад выяснил, что это не так.

Он помолчал, утихомиривая воскресшее в душе волнение того дня, когда они впервые разговаривали с Мэттом Брайтманом по телефону.

– Как оказалось, в возрасте восемнадцати лет моя мама приехала в Монреаль к подруге на двадцатилетие. На той праздничной вечеринке она познакомилась с одним парнем – высоким, привлекательным, независимым. Она была хорошенькой девчонкой, опьяненной впервые предоставленной ей свободой. Они с этим парнем понравились друг другу и… переспали в первую же ночь. А через два дня мама вернулась в Шарлотт и тут же повстречала Дейва Нортона.

– Она забеременела от того парня из Монреаля, но не сообщила ему об этом? – спросила Джоанна с нотками недоверия в голосе.

– Правильно, – ответил Тим, вздыхая.

– Какой ужас! – невольно сорвалось с губ Джоанны. – То есть… Я хотела сказать, что… Что каждый человек имеет право знать своего ребенка, а каждый ребенок отца. Хотя… Наверное, у твоей мамы были веские причины для того, чтобы утаить от того парня свою беременность.

– Да, – подтвердил Тим. – Когда я ставлю себя на место мамы, даже понимаю ее. Она была совсем еще молодой, к тому же вскоре влюбилась в другого мужчину, который, несмотря ни на что, сразу же сделал ей предложение. Они решили никому не рассказывать о том, что мой отец – другой человек.

Вообще-то Тим не мог обижаться на своих родителей. Они дарили ему столько заботы и любви, сколько нужно ребенку. Но, узнав Мэтта Брайтмана, он понял, что тридцать три года его жизни могли протечь гораздо ярче и интереснее, если бы в ней с самого начала присутствовал этот человек.

– Ты обижаешься на маму? – спросила Джоанна тихо.

– В первые дни после того как раскрылась правда, я ни ее, ни папу видеть не желал, – ответил Тим. – Но потом, когда страсти поулеглись и мне удалось поговорить со своим настоящим отцом, я вдруг понял, что не должен осуждать мать.

– Правильно, – поддержала его Джоанна. – Все мы оступаемся в жизни. Кстати, а каким образом ты все это выяснил?

– Случайно. – Тим вздохнул. – Копаясь в нашей домашней библиотеке, как-то в одной из старых книг я обнаружил письмо без конверта. Любопытство взяло верх, и мне захотелось прочитать его. Письмо было адресовано моей матери, а прислала его та самая подруга, к которой она ездила на юбилей. Видимо, мама с ней, единственной, поделилась своей тайной… Лора Рейчел, так звали ту девушку, считала, что необходимо сообщить их общему знакомому о рождении сына. Но мама к ее совету не прислушалась…

– Представляю, что ты пережил, прочитав все это!

– Вот именно. Я мгновенно понял, что Дейв не мой отец, сказал об этом маме… Потом занялся поиском координат человека, имя которого узнал от нее…

Еще несколько минут назад Тим не верил, что сможет рассказать ей почти все, ведь история собственного происхождения и в его голове еще не уложилась окончательно. Но произнести последние слова удалось ему с необыкновенной легкостью, и он сразу же почувствовал себя так, будто разделался с какой-то сложной задачей, решение которой множество раз откладывал на потом.