Свадьба колдуньи

Он настаивал, и она судорожно глотнула воздух, чувствуя, как от плотно сжавших ее запястье пальцев по руке у нее бегут мурашки.

– Люк, я не могу…

– Но ведь мы же старые знакомые, – напомнил он ей терпеливо, с довольным видом. – А знакомые имеют право дарить друг другу подарки. Ты тоже можешь мне что-нибудь купить на день рождения, это в августе. И будем квиты, no es verdad? Не так ли?

Он медленно повернул ее к себе, вытащил кулон из коробочки и застегнул на ее шее, скользнув пальцами по еще влажным волосам. Уверенность, с какой он все это проделал, заставила ее подумать о бесконечной череде женщин, с которыми он приобрел этот опыт.

От злости и собственного бессилия у нее даже перехватило дыхание, и она опустила голову. Тяжелый камень светился на ее коже как раз над самой ложбинкой груди. Она поднесла его к свету и с любопытством повертела, сразу забыв о своем раздражении.

– Так и быть, принимая во внимание все твои труды: надо же было его купить, а потом силой нацепить мне на шею – ладно, поношу его сегодня, согласилась она с нервным смешком, наблюдая за игрой света на гранях камня. – Очень красиво. Люк. Но что это?

– Желтый камень – янтарь. Этот берег известен как Costa de Ambar.

Здесь добывают янтарь.

– Янтарь… – Она всмотрелась в сверкающую, волшебную глубину.

– Он мне очень нравится. Пожалуй, это самый красивый кулон из всех, что я когда-либо видела, но я действительно не могу его принять…

– Ты уже приняла. Виепо! Пойдем за стол.

– Si, patron! – сухо подхватила она и позволила ему препроводить себя к столику в увитой зеленью беседке рядом с бассейном и рощицей ярко освещенных пальм.

В дальнем конце танцплощадки появились музыканты с гитарами и саксофоном: четверо мужчин и две женщины. Заиграла мягкая ритмичная музыка, но Верити готова была побиться об заклад, что к концу вечера она станет зажигательной. Сверкающие золотые пиджаки приковывали к музыкантам всеобщее внимание. На женщинах с обнаженными гибкими животами были лифы с оборками и многослойные ярких цветов юбки.

Разговор с Люком тек так мирно и гладко, что она готова была приписать эту гармонию сауэру и неотразимому очарованию Люка, которое таки взяло над ней верх.

Они говорили о Лондоне, о ее делах, о друзьях Люка, которые теперь вот уже регулярно прибегали к ее услугам, едва ли не предпочитая ее фирму всем остальным.

Выпив пару бокалов вина, она уже не могла сказать, играет ли она роль или ведет себя естественно. Она рассказывала ему о том удовольствии, что получала от аранжировки праздничных вечеров и обедов для своих клиентов. За изысканным ужином – мясо крабов и раков, а затем филе, гордо поданное самим шеф-поваром, – их взаимоотношения стали почти теплыми. Они говорили о литературе, отыскивая общие привязанности – например, Умберто Эко и Агата Кристи, – о кинематографе и театре. Люк имел слабость к двум противоположным жанрам: с одной стороны, полные действия приключенческие комедии, а с другой – в высшей степени элитарные фильмы мировых знаменитостей.

– Но особенно мне нравятся испанские фильмы, – добавил он с легкой улыбкой, поднося к губам бокал бургундского. – Может, оттого, что я человек двуязычный?

– Думаю, именно поэтому. Меня, например, тоже раздражают переводные книги: при переводе добрая половина теряется. А вот любовные романы я готова читать каждый день. И с носовым платком в руке!

– Ты – и любовь? – удивился Люк, глядя на нее поверх освещенного свечой стола. Верити тут же спустилась с небес на землю. Он опять иронизирует, а она, сама того не заметив, настолько ослабила оборону, что ему опять удалось задеть ее за живое. Она прикусила губу и прикрыла глаза густыми золотистыми ресницами, чтобы скрыть боль.

На десерт им подали нарезанные тонкими ломтиками манго с кокосовым мороженым.

– Передай мои поздравления твоему шефповару, – сказала она наконец, допивая бокал красного вина и чувствуя, как ее одолевает сонливость, но у меня такое впечатление, что разница во времени опять начинает на мне сказываться. А может, это от вина?

– Скорее, от сауэра. – Поддразнивая ее, Люк приподнял бровь. – Коварный напиток. Пойдем потанцуем. Это тебя разбудит.

Пульсирующий синкопированный ритм меренге уже выманил несколько пар на площадку. Танцевали и девушки из оркестра: высоко подняв руку, покачивая бедрами и делая круговые движения животом, тесно прижимаясь к партнеру. Представив, что и ей придется так танцевать с Люком, Верити почувствовала, как ее бросило в жар.

Она встала, слегка покачнувшись.

– Пожалуй, для начала я пройдусь по пляжу. Боюсь, как бы не упасть на площадке и не поставить тебя в неловкое положение!

– Я пойду с тобой, – тут же предложил Люк.

Вечером ветер с океана усилился, раскачивая длинные листья королевских пальм. Прибой с шумом набрасывался на пляж. Огромная круглая луна освещала воду, песок и пальмы ровным серебряным светом.

– Сниму-ка я босоножки, – со смехом сказала она, покачиваясь на высоких каблуках. – Я же говорила Саре, в них невозможно ходить по песку! Наклонившись, чтобы снять босоножки на тонких ремешках, она едва не потеряла равновесие, и Люк поддержал ее. Потом взял за плечи, медленно выпрямил и прижал к себе.

– Сара была права, – пробормотал он тихо, гладя на нее сверху вниз.

Лицо его было в тени, и невозможно было понять, о чем он думает.

– Отпусти, Люк!

– Без меня ты не можешь сделать и шагу, – сиронизировал он мягко. – Я все еще никак не пойму, что значит эта интригующая дрожь безразличия, которую ты никак не можешь сдержать всякий раз, как я к тебе прикасаюсь…

– Не будь смешным, – деланно рассмеялась она, чувствуя, как его руки скользят по ее спине с явным намерением обнять. Но когда он прижал ее к себе, Верити оказалась не в состоянии сопротивляться. Она обвила его за шею и, закрыв глаза, отдавшись ликующему отчаянию, подставила ему свои полураскрытые губы.

Однако, не дождавшись поцелуя, она открыла глаза и была страшно обескуражена, увидев, что он улыбается. Как же она разозлилась на саму себя! Приходилось признать, что она мечтала о поцелуе Люка, жаждала его. Вся она была во власти желания, грудь ее трепетала, а соски предательски напряглись под тонкой тканью платья. Люк, должно быть, чувствовал их напряжение сквозь шелковую рубашку. Их бедра слились воедино, а живот и ноги у нее были в огне… Что с ней происходит? Они с Эдвардом были почти мужем и женой, но никогда ранее не испытывала она ничего похожего на это неодолимое, пульсирующее желание отдать тело и душу!

Люк же, видимо, запросто себя контролировал и был способен на холодную иронию. Ее самолюбию был нанесен тяжелейший удар…

– Как поживает Сара? – выдохнул он ей в щеку.

Неужели он затеет светский разговор, доведя ее до такого состояния?

Она чувствовала себя униженной вдвойне.

– Сара… прекрасно… – пробормотала она, ненавидя его всей душой. -Когда… когда я уезжала, она была в прекрасном расположении духа, бормотала Верити, делая неимоверное усилие, чтобы овладеть собой. Стыд за свою уязвимость укрепил ее волю, и, напрягшись, она чуть-чуть отстранилась от Люка, от его всепоглощающей близости и потихоньку стала приходить в себя. – Командует парадом она, пока я здесь отдыхаю…

– Опять чувство вины? – пробормотал Люк, крепче обнимая ее. – Верити, пообещай себе в твой день рождения, что никогда больше не будешь чувствовать себя ни перед кем виноватой. Принимай жизнь такой, какая она есть, плыви по течению.

Ее передернуло, как при ознобе, и она предприняла отчаянную попытку вырваться из его объятий, но безуспешно.

– Люк, прошу тебя, отпусти… – прошептала она, но он только расплылся в белозубой улыбке. И вдруг иронии как не бывало. Он резко прижал ее к себе и припал к губам. Сначала, едва касаясь, заскользил языком по кольцу ее губ, но уже через секунду впился в них с такой голодной страстью, что она напрочь забыла о сопротивлении.

Одна из тонких золотых бретелек платья соскользнула с ее плеча, а холодные пальцы Люка побежали вверх по ее спине, плечам и осторожно скинули вторую бретельку. Тонкая материя соскользнула вниз, и Верити оказалась перед ним по пояс обнаженной. Мир буйствовал, яростно вращался вокруг них.