Обрученные

Рука Данте потянулась к поясу, к пустым ножнам, в которых не было кинжала.

– Я не испытываю жажды.

– У тебя есть более интересное занятие?

– Да, мне надо поговорить с оруженосцем.

– Вот и отлично, – весело сказал Гай. – Я тоже не прочь повидать твоего оруженосца. Он очень похож на рыцаря, с которым я сражался три года тому назад на турнире в Йорке. Может быть, они в родстве?

Повернувшись, Данте посмотрел на лес.

– Ладно, мне внезапно захотелось пить. Вы идете, барон?

– Конечно, – на устах Гая вновь появилась улыбка – на этот раз неподдельная. Пока они шли к реке, он хранил молчание.

Монахи из аббатства Келсо приладили к источнику желоб, подперев его со стороны реки бревном. В результате чистая родниковая вода маленьким водопадом струилась в реку. Гай спустился к берегу по утоптанной тропинке, подставил сложенные руки под струю и вдоволь напился. Подняв голову, он увидел, что Данте и не думал следовать за ним. Стоя на пригорке, тот подозрительно озирал окрестности.

– Так как насчет глотка воды? – спросил Гай.

– В какую игру вы играете, Монтегю?

– Игру? – невинно переспросил Гай. Ему пришло в голову, что в таком уединенном месте человек может утонуть, и никто этого не заметит. Или же умереть по другим причинам, а смерть его можно будет представить как результат неосторожного купания. Судя по настороженному поведению Данте, та же мысль посетила и его.

– Я надеюсь, Данте, ты не думаешь, что я собираюсь утопить тебя. Тебе не кажется, что это было бы слишком очевидным убийством – ведь половина лагеря, и твой собственный оруженосец в том числе, видели, как мы направляемся к реке? – Гай выпил еще одну пригоршню воды, затем вытер рот рукавом. – Убивать – твое ремесло, а не мое. Даю честное слово, что не замышляю против тебя ничего дурного.

– Вам не удалось бы меня утопить, даже если бы вы попытались, – бросил Данте, спускаясь по тропинке. – Я прекрасно плаваю, и меч, что висит у вас на боку, вас самого утянул бы на дно, как камень на шее.

Гай не смог удержаться от желания взглянуть на медленно струящиеся речные воды. Ему было известно, что прямо под тем местом, где они стояли, был глубокий омут. Когда он поднял голову, Данте улыбался:

– Не бойтесь, Монтегю. На сегодня я лишу себя удовольствия убить вас. Как вы сами сказали, это было бы слишком очевидным убийством.

– Я намерен излечить тебя от желания убить меня, – решительно сказал Гай, бросая на Данте сердитый взгляд и вновь наклоняясь к источнику.

Данте громко рассмеялся, и Гай изумленно воззрился на него. Улыбка придавала Данте почти человеческий вид. Не то чтобы его можно было принять за нормального человека, но все же в нем появилось нечто живое.

– У тебя сегодня необычайно хорошее настроение, Данте.

– Вы правы, барон. Через несколько дней Клаудия совсем поправится, а это значит, что мы с вами скоро расстанемся. Очень забавно наблюдать, как вы тщетно пытаетесь придумать способ избавиться от меня или, по крайней мере, заставить меня исчезнуть из вашей жизни. Ваше бессилие, наверное, злит вас бесконечно. Вы не можете убить меня и не можете безбоязненно жениться на моей сестре. – Он оглядел поляну. – Это что, еще один ваш план? Не в силах подкупить меня, вы решили заморочить мне голову фальшивым дружелюбием? – Данте усмехнулся. – Вы, англичане, очень наивны.

Гай вытер руки о тунику и скрестил их на груди.

– А ты – глупец!

Улыбка застыла на устах Данте.

– Я иного мнения, барон.

– Самый настоящий глупец! Половина Англии спит и видит, как бы оказаться на твоем месте. А ты настолько глуп, что даже не хочешь увидеть свое счастье.

– Не соблаговолите ли объясниться?

– Чего ты больше всего хочешь на свете? Почему ты не бросаешь свою службу у короля, хотя тени твоих жертв, должно быть, являются тебе каждую ночь?

Данте вновь замкнулся в высокомерном молчании. В его глазах опять нельзя было прочесть никаких эмоций – лишь холодный взгляд человека, которого не заботит его будущее.

Но Гай уже научился проникать сквозь эту маску.

– Потому что ты хочешь восстановить справедливость, подвергнуть убийцу твоих родителей суровому суду и вернуть себе то, что причитается тебе по праву. Я прав?

Данте резко кивнул.

– А пока что ты с потрохами продался королю, который по меньшей мере дюжину лет будет манить тебя пустыми обещаниями, прежде чем ты наконец сможешь приступать к отмщению – это вместо того, чтобы выдать сестру замуж за человека, единственное желание которого – сделать ее счастливой.

– Странный же у вас способ делать ее счастливой, – ядовито произнес Данте. – Каждую ночь она плачет во сне и отказывается говорить даже со мной, едва речь заходит о вас.

– И кто же, по-твоему, виновен в ее страданиях?

Данте недоверчиво посмотрел на Гая.

– Вы хотите сказать, что это я заставляю ее страдать?

– А ты как думаешь? – гневно спросил Гай. – Именно твоя ложь разрушила ее веру в меня, твоя ложь заставила меня поверить в ее измену. Со временем, надеюсь, Клаудия сможет простить меня, но не уверен, откроет ли она когда-нибудь свое сердце – мне или кому бы то ни было. Она верила нам, как никому другому, и мы оба предали ее. – Он с отвращением посмотрел на Данте. – А теперь, насколько я понимаю, ты хочешь окончательно испортить ей жизнь.

– Вы любите ее, – ошеломленно прошептал Данте и отступил на шаг, пораженный своим открытием. – Вам нужен не Холфорд, вам нужна Клаудия.

Гай принял вид оскорбленного достоинства.

– Человек, занимающий мое положение, не может жениться по любви. Я с самого начала знал, что Холфорд – часть приданого Клаудии. Это единственная причина, по которой я хочу взять ее в жены.

– Вы хороший человек, барон, – произнес Данте обвиняющим тоном, как будто наконец раскусил притворство Гая. – Я не мог этого даже предположить. Все это время я думал…

– То, что ты думал, меня не касается, – равнодушно сказал Гай. – Я собираюсь жениться на Клаудии вне зависимости от твоей точки зрения. Пусть даже она будет мучиться в браке, каждый день ожидая смерти мужа от руки брата. Тебе никогда не приходило в голову, что перед твоим появлением в Монтегю больше всего на свете она боялась моей смерти – того, что я умру и вновь оставлю ее в одиночестве?