Страница 9 из 29
— Не стоит утруждать себя. Я опытная наездница и отлично справлюсь сама. — Она бросила взгляд на конюшню. — Или, может быть, ваш конюх покажет мне дорогу.
Ее упорство веселило его. Но он собрался докучать ей не меньше, чем она ему своим присутствием в Блэкберне.
— Конюхи заняты лошадьми гостей, к тому же у них много и своих дел, чтобы отправляться в увеселительные прогулки за город. А я сейчас свободен. И поскольку моя мать настаивает, чтобы вы остались в Блэкберне, самое лучшее для нас на это время заключить перемирие.
Похоже, ее насторожило его предложение. Он не понимал, откуда это взялось. С одной стороны, перемирие вряд ли можно считать первым шагом к тому, чтобы выставить ее из Блэкберна. С другой стороны, из этого можно извлечь пользу. Может, он узнает о ней такое, что убедит мать раз и навсегда в правоте его суждений о мисс Берк.
— Я знаю, вы не любите меня и даже не верите мне, — начала она.
Он почувствовал в ее словах попытку отказаться от его компании.
— Иногда я слишком поспешно сужу о людях, — перебил он Фарю. — Тот факт, что вы дочь барона Ротвелла, затуманил мой рассудок, к тому же я убежденный скептик в вопросах оккультизма. А ваша неудача вчера вечером, когда вы не сумели прочитать прошлое бутылочки, только способствовала моему недоверию. Матери вы понравились, а она хорошо разбирается в людях. Ради нее я попробую непредвзято относиться к вам.
Это был вызов, перед которым мало кто из женщин сумел бы устоять: возможность изменить мнение мужчины. Он терпеливо ждал ее согласия.
Она чуть приподняла изящно очерченную бровь.
— Ваша переменчивость, милорд, достойна восхищения, но мне все же любопытно, чем мой отец затуманил ваш рассудок в отношении меня.
— Мне кажется, ясно чем. — Уатт поразмыслил над словом «переменчивость». Это сарказм или действительно черта, достойная восхищения?
Фаро казалась не менее смущенной.
— Мне не совсем ясно. Вы не любили моего отца?
— Да, можно сказать, что я его не любил. — Какое скромное определение для столь сильных чувств. Он ненавидел барона всеми фибрами души. — Ваш отец облегчил карман моего отца на весьма внушительную сумму за карточным столом.
— А, понятно. — Она, казалось, совсем не удивилась и даже кивнула в знак того, что понимает его чувства. — Азартные игры были главной слабостью отца, ставшей причиной его полного краха. К сожалению, он разорил многих людей.
Уатт не знал, что сказать. Он не ожидал, что она согласится с ним.
— Вы удивлены? — спросила она, словно прочитав его мысли. — Я знаю, что это дурной тон — пренебрежительно говорить о родителях, но, сказать по правде, я почти не знала своего отца. Он считал меня и брата… лишними. Очень трудно чувствовать настоящую привязанность к отцу, который столь откровенно выказывает неприязнь к своим детям. Последний раз мы видели его зимой, когда умерла мама. Это было одиннадцать лет назад. — Ее глаза искали не жалости, только понимания. — Вы один из многих, у кого есть причина ненавидеть моего отца, милорд.
Он отвел взгляд, но было слишком поздно. Как он мог винить ее за поступки Ротвелла, когда она сама страдала, и, может быть, еще сильнее, от несправедливости своего отца? Чтобы не поддаться желанию извиниться перед ней, он вделал вид, что с интересом рассматривает голубей, сидящих на крыше конюшни.
Перемирие было крайне плохим выходом. Ведь самое худшее, что можно было придумать, — это провести день в компании Фаро Берк. Если он сейчас признает свою слабость, то дальше будет еще сложнее. За этот час она, пожалуй, убедит его в чем угодно. К сожалению, отступать было тоже слишком поздно.
— Вероятно, будет лучше, если мы прекратим разговоры о вашем отце. По-видимому, это больная тема для нас обоих. — Он посмотрел на нее и направился к конюшне. — Наши лошади оседланы и готовы. Поездка к аббатству займет почти час, так что лучше тронемся в путь.
Полчаса спустя Фаро все еще ругала себя за упрямую гордость. Ей не следовало говорить об отце, но она всегда начинала защищаться, когда кто-то пытался обвинять ее за его ошибки или сравнивать ее с ним.
Уатт не знал этого, но то была не единственная вещь, которая вызывала его раздражение. Мысль, что она не любит своего отца, роняла его мнение о ней еще ниже. Он надолго умолк.
Однако для нее это не имело значения. Ее не должно волновать, что он думает о ней. И не волновало.
Дорога, по которой они ехали, вела через густой лес, и Фаро подняла голову, чтобы полюбоваться пологом из листьев в вышине. В это мгновение ее лошадь споткнулась об упавшую ветку, и Фаро увидела, как Уатт резко обернулся. Вероятно, он подумал, что она так же плохо умеет скакать верхом, как и неловко ведет себя в обществе. Некоторое время она внимательно следила за дорогой, но вскоре исподволь стала разглядывать Уатта. А он с каждым взглядом становился в ее глазах все более красивым. Наверное, нет ничего предосудительного в том, если она тихонько полюбуется им, пока он ее не видит.
Как странно, что простое созерцание мужчины может вызвать удовольствие и чувство вины одновременно. «Это из-за видения, в котором мы были вместе», — решила Фаро. Но те картины мгновенно вспыхивали перед ее глазами каждый раз, когда она смотрела на него. И видения казались такими реальными!
Какая чушь! Она никогда не окажется с лордом Уаттом в тех ситуациях, которые она видела. И даже в таких, которые смогут пробудить хоть малейшее чувство к нему. Он не любит ее. И, кажется, готов сделать все, чтобы и она его не любила.
— Аббатство находится за следующим поворотом, — сказал Уатт, прервав ее мысли. Их глаза встретились, и она не смогла отвести взгляд. У него в самом деле были удивительные глаза. Он откашлялся, явно недовольный ее пристальным взглядом. — Скоро откроется красивый вид на море.
Она смогла лишь улыбнуться и кивнуть в ответ. Он, должно быть, считает ее простушкой. Как ни старалась она отыскать хоть какую-нибудь тему для разговора, чтобы поддержать хрупкое перемирие между ними, ее внимание было сосредоточено на цокоте копыт, и молчание становилось все более тягостным.