Зимний сад

Глава 8

В половине одиннадцатого они вышли из дома. Царила непроглядная тьма, и лишь поблескивавший в небе узенький серп луны освещал тропинку. Ни один звук не нарушал тишину. Воздух был прохладен и напоен влагой после дождя, прошедшего несколько часов назад. Пахло сырой землей, и Мадлен, шагавшая следом за Томасом, с наслаждением вдыхала этот запах. Они направлялись к кустам, росшим за домом, – там находилась тропка, ведущая к озеру.

За последние несколько дней их подозрения усилились. Более того, Мадлен была абсолютно уверена, что Ричард Шерон – контрабандист. Эта уверенность основывалась в основном на интуиции, однако Мадлен привыкла ей доверять: она частенько действовала под ее влиянием, и интуиция еще никогда не подводила. Однако у них с Томасом имелись и факты, причем весьма убедительные, как полагала Мадлен.

Вот уже третью ночь подряд, укрывшись в кустах и дрожа от холода, они наблюдали за поместьем барона в надежде раздобыть против него неопровержимые улики. Томас полагал, что им следовало поторопиться, на днях он получил от сэра Райли чрезвычайно важное сообщение: совсем недавно из портсмутского порта была похищена еще одна партия опиума. После предыдущей кражи прошел почти месяц, так что нынешняя случилась «в очень удачное для расследования время», как выразился Томас.

Что же касается Мадлен, то на сей раз она решила сопровождать напарника во время его тайных посещений владений Ротбери – прежде она этого не делала. Они с Томасом почти не сомневались: похищенные недавно ящики с опиумом преступники должны переправить в Уинтер-Гарден, скорее всего это произойдет ночью. Пока им ничего не удалось узнать, однако они не теряли надежды.

Раздвинув кусты, Мадлен с Томасом вышли к озеру – его гладь поблескивала в лунном свете, словно густые черные чернила. В отдалении высился особняк, темный и мрачный в это время суток. Видимо, барон рано ложился спать, если, конечно, не занимался какими-то своими делишками, – ни в одном из окон света не было.

Томас взял Мадлен за руку. Она подняла голову и взглянула на него. Но он смотрел на воду и, казалось, о чем-то размышлял. Потом вдруг перевел взгляд на свою спутницу, и на губах его появилась улыбка.

У Мадлен перехватило дыхание. «Как странно», – подумала она, сама себе удивляясь. Разумеется, ей и раньше случалось испытывать влечение к мужчине, но еще никогда—от одного-единственного взгляда. И она вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется поцеловать Томаса.

У него были совсем другие намерения.

Крепко держа Мадлен за руку, он повел ее к дому Ричарда Шерона.

В последние дни Мадлен с Томасом почти не разговаривали – каждый занимался своим делом. Мадлен несколько раз ходила на рынок и, делая вид, что закупает провизию, слушала разговоры местных дам; Томас встречался со знакомыми джентльменами. Вместе они посетили лишь церковную службу, где стали объектами самого пристального внимания. Настолько пристального, что прихожане даже пропустили мимо ушей необыкновенно длинную проповедь местного викария, говорившего о необходимости прощения. Кроме того, последние две ночи они, укрывшись в кустах, наблюдали за домом барона, правда, пока ничего существенного не заметили.

Какое-то время они молча шли по тропинке, петлявшей среди густых зарослей.

– Знаешь, Томас, мне уже несколько дней не дает покоя одна мысль, – проговорила Мадлен, наконец-то нарушив тягостное молчание.

Томас приподнял длинную ветку, чтобы спутница могла под ней пройти. Он по-прежнему молчал, поэтому Мадлен вновь заговорила:

– Я все думаю о том поцелуе в холле. Да, постоянно об этом думаю.

– Вот как? Значит, о поцелуе? – отозвался Томас. И Мадлен не уловила в его интонациях ни малейшего удивления. – И какие же вы сделали выводы?

«Какая деловитость, – мысленно улыбнулась Мадлен. – Что ж, это очень похоже на Томаса». Немного помедлив, она продолжала:

– Возможно, он оказался немного неожиданным и, может быть, не вполне уместным. И все-таки я бы назвала его... всепоглощающим.

Томас бросил на нее пытливый взгляд и тут же отвернулся. Но Мадлен ожидала от него совсем другой реакции: она ждала ответа.

– Не могу с вами согласиться, – неожиданно сказал Томас. Помолчав несколько секунд, добавил: – Всепоглощающим может быть то, что происходит между людьми, страстно чего-то желающими. Тогда это действительно всепоглощающее чувство.

Мадлен смутилась: она не вполне поняла, что Томас имел в виду. И у нее создалось впечатление, что именно этого он и добивался – то есть хотел ее озадачить.

Собравшись с мыслями, Мадлен проговорила:

– А мне показалось, что ваш поцелуй был необычайно страстным. Хотя я не сказала бы, что вы очень искусны.

Томас усмехнулся.

– Итак, после нескольких дней размышлений, – продолжала Мадлен, – я пришла к следующему выводу: поцелуй, которым мы обменялись, целиком поглотил вас, но не потому, что вы хотели доставить мне удовольствие либо воспылали ко мне страстью. Вовсе нет. Вы отдались на милость этого поцелуя потому, что не собирались идти дальше – даже после того, как я вас об этом попросила. – Голос Мадлен понизился до хрипловатого шепота. – Полагаю, что мне еще никогда не доводилось наблюдать... такую странную реакцию.

Томас тяжело вздохнул, и Мадлен тотчас же воспользовалась его замешательством.

– А знаете, Томас, что я еще думаю? Он снова вздохнул и пробормотал:

– Нет, не знаю. Но уже начинаю бояться ваших мыслей. Мадлен ухмыльнулась и крепко сжала его руку.

– Я думаю, Томас, что это самый потрясающий поцелуй, который мне когда-либо довелось испытать.

Томас внезапно остановился и, повернувшись к Мадлен, внимательно посмотрел на нее.

– Если это комплимент, то я польщен. Хотя сильно сомневаюсь, что такая очаровательная и опытная женщина, как вы, сочла мой поцелуй «самым потрясающим».

– Вы считаете меня очаровательной, Томас? – прошептала Мадлен.

Он не задумываясь ответил:

– Я считаю вас на редкость красивой женщиной. Вы прекрасны.

Сердце Мадлен учащенно забилось. Хотя ей не раз доводилось выслушивать комплименты – многие мужчины превозносили ее красоту до небес, – еще ни разу она не испытывала при этом такой радости, как сейчас, после слов Томаса.