Свет во тьме

"Проблема действительно сложнее, чем я думала, - решила она.

- Пилот кажется явно беспомощным, когда находится вне корабля, до отказа набитого механизмами. Я должна как можно быстрее связаться с одним из Курьеров Империи или сообщить об этом администрации". Она вспомнила предупреждения и запреты на внешней стороне люка шара и поняла, что они были обоснованны.

- Вы не голодны? - спросила она, поколебавшись.

Пилот поспешно кивнул и ответил:

- Да, голод. Да.

Анжанет бросила сигарету сквозь энергетический занавес, и она, вспыхнув, упала наружу на песок обугленными останками. После этого Анжанет повернула переключатель маленькой печки и поставила на нее кастрюли.

- Сейчас я что-нибудь приготовлю, - сказала женщина, на что Ногуэра тупо кивнул.

Через полчаса на столе уже стояли тарелки и стаканы, рядом лежали вилки и ложки.

- Идемте, - пригласила Анжанет и села за стол.

Ногуэра осторожно встал с постели, повернулся и тяжело опустился на стул. Пока они ели, женщина наблюдала за каждым движением пилота, словно хотела собрать побольше фактов и быстрее разгадать загадку. Мужчина сидел на стуле, выпрямившись, и пользовался ложкой и вилкой хотя и умело, но медленно - словно эти жесты и движения были результатом двадцатилетней тренировки.

- Вам нравится еда? - внезапно спросила Анжанет.

Ногуэра испуганно выронил вилку и скривил лицо, как будто собирался снова заплакать, но потом нагнулся и поднял вилку.

- Есть хорошо, - произнес он глухо и нечетко.

Мужчина этот представлял для Анжанет все большую загадку. С одной стороны, в его движениях была уверенность взрослого человека, а с другой стороны, в некоторых вещах он был беспомощен, как ребенок. У него отсутствовала координация. Кроме того, Анжанет боялась смотреть в его карие глаза, потому что ей казалось, что взгляд их парализует ее. К этому присоединялся и второй фактор: воздействие Ногуэры как мужчины, которое было почти непреодолимо. Анжанет было двадцать восемь лет, но это не означало, что она могла оставаться спокойной, когда два человека вынуждены находиться рядом друг с другом в абсолютном одиночестве. Она старалась не показывать своей нервозности, которая захлестывала ее каждый раз, когда она думала об этом, и все же была глубоко обеспокоена.

Увидев, что тарелки и стаканы опустели, она убрала посуду.

- Вы хотите еще чего-нибудь поесть или выпить, мистер Ногуэра? спросила она, откинувшись назад, чтобы закурить сигарету. Зажигалка лежала в центре стола, но мужчина не сделал ни единого движения, чтобы передать ее ей, и женщина, незаметно пожав плечами, зажгла сигарету.

- Сыт, - спасибо, няня, - сказал Ногуэра и пристально посмотрел на нее.

- Вы устали? - спросила она.

- Я хочу спать, - ответил он.

Диалог, который они вели, напоминал Анжанет абсурдистскую пьесу или разговор пациентов сумасшедшего дома. Она кивнула.

- Послушайте, - заговорила она.- Во-первых, вы не должны называть меня няней - меня зовут Анжанет, во-вторых, теперь я буду обращаться к тебе на "ты", поскольку для тебя это, очевидно, не имеет никакой разницы, а в-третьих, ты можешь спать здесь. Я же переночую в спальном мешке в классной комнате. Ясно?

Он пристально уставился на нее, но ничего не сказал.

- Ты... меня понял?

- Я хочу спать! - ответил он, кивая.

- Боже мой! - в отчаянии сказала она, воздев глаза. - Что за чушь! Ты слабоумный?

- Ногуэра!

- Разумеется, - пробормотала она и встала.

Анжанет забрала из стенного шкафа спальный мешок, пенорезиновый матрасик, защитную сетку и положила все это на верхнюю ступеньку маленькой лестницы. Потом она указала на кровать и вполголоса произнесла:

- Здесь ты можешь спать!

Он кивнул, очевидно, на этот раз поняв. Она повернулась и сдвинула в сторону узкую дверь, за которой был виден белый санузел. - Здесь туалет, объяснила Анжанет. - Ясно?

-Ясно!

Она удовлетворенно кивнула и сказала:

- Спокойной ночи, Ногуэра. Выключатель света вон там.

Кнопка... проклятье! Ты, как пилот, можешь нажать кнопку, не так ли?

- Я хочу спать!

Он снова уставился на нее, и она заметила, что он о чем-то напряженно размышляет. Каковы эти мысли, Анжанет не могла угадать, несмотря на все свое знание психологии. Она вышла наружу и в задумчивости остановилась возле вагончика. Потом, обогнув классное помещение, она положила матрасик на песок между стеной и опорой, расправила спальный мешок и повесила сетку на крючки. В это мгновение она проклинала себя и педагогическое управление, которое не снабдило эти передвижные школы серийными передатчиками, а дало лишь аварийные сигнальные ракеты.

Это было решение! Она прошла в класс, выдвинула ящик и взяла ракеты, после чего открыла крышку трубы пусковой установки.

- Надеюсь, ее кто-нибудь увидит, - пробормотала она про себя и ударила своим маленьким кулачком по пусковой кнопке. Заряд взорвался, и огненный луч поднял ракету высоко в воздух. Она поднялась на полтора километра и разорвалась; вспыхнула далеко видимая красная молния, потом возник огненный шар, горевший секунду.

Пусковую установку покинула вторая ракета, и над пустыней взошло миниатюрное голубое солнце, погасшее ровно через восемь секунд.

Успокоившись еще больше, Анжанет спустилась к реке и разделась; напряжение от плавания дало выход скопившейся энергии и принесло разрядку. Когда женщина устало забралась в спальный мешок и закурила последнею сигарету, на небе показались звезды и бледная луна Техедора. Женщина заснула беспокойным сном, полным зловещего кошмара.

Но от необычного звука Анжанет внезапно проснулась.

После пяти часов сна - обычное время на космических кораблях - Ногуэра проснулся с точностью кварцевых часов. Он открыл глаза, обнаружив темноту, тишину и одиночество. Не было Лица. Не было Большой Игры.

Он пробормотал:

- С Волком несчетные мчатся чудовища: Билейтпра брат направляет их рать.

Внезапно он хихикнул. Те немногие мысли, которые могли возникнуть в пустом черепе, перевернулись, откатились в прошлое, задолго до начала большой Игры. Тогда тоже было пусто, как и сейчас. Так же, как и сейчас. И было только одно: робот-нянька. Она выглядела примерно так же, как и он сам, только кожа ее была белой, мягкой, а не жесткой, как у мужчины, с которым он играл. Мягкая нянька. И она была специально для него. Всегда. Она говорила с ним теплым, низким голосом, когда он плакал, всегда утешала, когда у него что-нибудь не ладилось. Теперь этого больше не было. Большая Игра закончилась... Он проиграл, и теперь у него все отберут. Ногуэра скорчился под легким, как перышко, одеялом, сунул голову под подушку и заплакал. Через некоторое время подушка стала мокрой.

- Няня? - жалобно позвал он. Никто не вошел, никто не ответил, никто не стал играть с ним, и внезапно он почувствовал себя покинутым. Но тут же был голос няни!.. Где? Внезапно у него заболела голова, и в нем проснулось незнакомое до этого чувство. Темный голос, словно удар по натянутой коже барабана, сказал ему, хотя и не очень четко, что это чувство было чувством власти и забвения, поиска защиты, тепла и утешающего голоса - чувство, которое было так же старо, как и само человечество.

- Няня! - снова крикнул он, но нечетко, потому что плакал, и тихо, потому что боялся беззвучной, лишенной света темноты, которая была совершенно иной, чем та темнота, которую знал и любил.

Он начал зябнуть, потому что одеяло незаметно соскользнуло с его тела.

- Няня!

Непонятные языковые понятия составлялись и формировались в извивающуюся змею. Измененный мозг Ногуэры считывал эти понятия и принимал импульсы. От него что-то требовали - а наградой будет исчезновение одиночества, боли в голове и чужого ощущения в теле.

-Няня!

Белая, как няня, которая сегодня тебя кормила и чьи пальцы ты держал.

- Вырвался волк...

С голосом, светлым, теплым, как у доброй няни тогда...