Вот это женщина!

К Рен.

Ведь он действительно любил ее. С силой и страстностью, которые превосходили все, что он когда-либо испытывал к Мэгги. Да, он, конечно, любил свою жену. Но это была мягкая и нежная любовь. Совсем не похожая на ту страсть, которую он испытывал каждый раз, думая о Рен. Его тело хотело эту женщину так, как никогда не хо тело Мэгги. Киган никогда не ждал прощения так, как ждал его сейчас. Никогда еще ему не была столь необходима любовь.

Он поднялся на ноги и вынул из кармана пистолет. «Магнум» был символом его ненависти. Посмотрев на него последний раз, Киган размахнулся и закинул его как можно дальше.

Чувствуя, что с души свалилась огромная тяжесть, он повернулся и направился назад прямо через поле.

На подоконнике стоял приемник, из него лилась мелодия песенки «Звенящие колокольчики».

Рен сидела на стуле посреди кухни и смотрела, как совершенно пьяный Хеллер танцует вокруг нее, повязав на голову ее передник с Санта-Клаусами.

В одной руке он держал канистру с бензином, в другой — бутылку виски. В зубах у него была зажата зажженная сигарета. В глазах Хеллера пляса ли дьявольские огоньки. Он уже съел три пирога с клюквой и орехами, и теперь вся его борода, и без того не слишком чистая, была в крошках.

— Ну, разве не весело? — проговорил он с на битым ртом, проливая виски на рубашку. Завязки передника болтались у него по плечам.

Под рубашкой на талии прорисовывался силуэт пистолета в кобуре. Рен еле сдержала крик, горя чей и душной волной в ней поднималась паника. Но она не могла позволить этому животному увидеть, как сильно он ее испугал. Так что Рен про сто молчала.

Хеллер наклонился и заглянул ей в лицо.

— Я задал тебе вопрос.

— Да, — пробормотала Рен. — Это просто шутка года. Видишь, я смеюсь.

Он разразился диким хохотом.

— Слушай, крошка, а ты гораздо забавнее, чем жена Уинслоу. Она умела только кричать и плакать.

Когда Рен это услышала, она поняла, почему Киган хочет его убить. Это грязное животное должно быть изолировано от общества до конца жизни. Злость на мгновение пересилила в ней здравый смысл.

— Таких, как вы, надо запирать навсегда.

— Ни одна тюрьма меня не удержит, — усмехнулся Хеллер. — Я снова убегу. Вот так. Даже если они меня и поймают.

— Вы отвратительны!

Рен была удивлена собственным порывом, но ее уже нельзя было остановить. Впервые в жизни она нашла того, кто стал ей действительно дорог. Но Киган был так поглощен преследованием этого бродяги, который сотворил что-то страшное с его семьей, что не мог ответить ей взаимностью.

Она понимала его чувства, но это ранило ее в самое сердце. Если Кигану больно, ей тоже боль но. Получалось, что безразлично, сожжет Хеллер дом вместе с Рен или нет. Зачем ей жизнь без единственного человека, которого она любит?

Любит страстно и самоотверженно. Неважно, что они знают друг друга считанные дни. Она знала о нем все, что должна была знать. Они были родственными душами, их сроднили боль и страдания. Оба они были душевно ранены, но могли бы излечить друг друга. Надо только попытаться.

Теперь ты уже никогда этого не узнаешь. Коннор Хеллер пришел, чтобы убить тебя, прервал ее размышления внутренний голос.

Реп посмотрела в лицо Хеллеру и поняла, что перед нею маньяк. И тогда Рен почувствовала: она сейчас умрет. Так и не сказав Кигану, что любит его.

Хеллер стал еще громче смеяться, он глотнул еще виски.

О, Господи! Да это же сумасшедший!

Взгляд Рен скользнул по кухне. Она искала, чем могла бы защититься от него. Над плитой висела литая чугунная сковородка. Всего в четырех шагах. Непонятно только, успеет ли она сделать эти четыре шага, пока он не достанет свой пистолет и не пристрелит ее?

— Знаешь, — сказала она, сохраняя внешнее спокойствие, хотя мысли ее метались как испуганные куропатки. — Сегодня ведь рождественское утро.

— Да? — Хеллер покачал головой, и концы передника закачались из стороны в сторону.

— Если ты убьешь меня на Рождество, вряд ли в твоем носке окажется что-то, кроме углей.

Он замер, глядя на нее так, будто она сошла с ума. А затем нервно рассмеялся.

— Ты хочешь сказать мне, что еще веришь в Санта-Клауса?

— Нет, — ответила Рен. — Но я верю в чудеса.

— Это хорошо, потому что только чудо может спасти тебя этой ночью, калека.

Калека. Это слово болью отдалось в ее голове. Точно так же ее назвал Блейн Томас. Давным-давно. «Кто может полюбить калеку?» сказал он тогда.

Она еще покажет этому отребью, кто здесь калека!

Растерянность сменилась решимостью. Она не будет сидеть здесь словно беспомощная жертва, над которой глумится преступник, пока ее любимый бродит где-то там во тьме. Чего бы это ни стоило, она будет драться за свою жизнь, а потом и за любовь Кигана. Рен метнулась от стула к плите.

Ее неожиданный рывок застал Хеллера врасплох. Он попытался было протянуть руку к пистолету, но понял, что обе руки у него заняты.

Хеллер нахмурился.

Рен не смотрела назад. Она боялась, что он со всем близко стоит. Она дотянулась до сковороды и сжала в руках ее тяжелую ручку.

Потом услышала треск и поняла, что это рвется под пальцами Хеллера ее фланелевая ночная рубашка. Он оттаскивал ее назад, но Рен упорно не отпускала ручку. Развернувшись, она с размаху опустила сковороду на голову Хеллера.

Он что-то промычал и опустился на колени.

Рен не теряла времени. Она перепрыгнула через оседающее тело Хеллера и поспешила к двери. Несколько секунд она потеряла, бестолково дергая ручку. Но дверь не открывалась.

— Он запер дверь. Рен, открой замок, — скомандовала она самой себе.

Она тяжело, неровно дышала. Пальцы дрожали и не подчинялись ей. Она слышала, как Хеллер возится, поднимаясь на ноги. Сердце билось где-то в горле.

Бежать, бежать, бежать!

За спиной послышался какой-то странный звук. Что-то щелкнуло. Пистолет? Чугунная сковорода? Что это? Что там делает Хеллер?

Что-то позади нее плеснуло и разлилось. Запахло бензином.

Нет!

Сухой щелчок. Щелчок по кремню зажигалки, которая вот-вот вспыхнет. Страх сжал ей горло.

Раздалось странное шипение.

Рен торопливо оглянулась. По кухонному полу уже плясало пламя, и к ней с огромной скоростью бежала огненная дорожка. Коннор Хеллер стоял за разрастающейся стеной огня. Он широко оскалился, по его лицу текла кровь. Рен, наконец, удалось открыть дверь, и она вылетела прямо в непроглядную темень. И как всегда, поскользнулась на ступеньках.

Хриплый, безумный смех Хеллера раздавался в ночи. Рен встала и похромала по двору.

— Гори, детка! Гори все синим пламенем! — кричал Хеллер.

Рен понимала, что ей надо бежать, но вместо этого стояла и смотрела, парализованная страхом. Ее дом был объят пламенем.

Глава одиннадцатая

В груди Кигана нарастала щемящая боль и беспокойство. Он нужен Рен. Необходим ей немедленно. Было трудно сказать, откуда он это знал, но он был твердо уверен: что-то случилось. Словно между ними установилась некая мистическая связь. После того, что произошло с ним на поле, когда он обращался к Богу и получил ответ от Мэгги, Киган не мог отнестись спокойно к этому странному предупреждению.

Но до дома Рен было не меньше половины мили, и у него уже не хватало дыхания. Чертова слабость. Киган сжал зубы и продолжал быстро двигаться вперед. К Рен.

Он мог думать только о ней. О ее доброй, приветливой улыбке, о ее сладком лавандовом запахе. Он вспомнил, как ее мягкие пальцы коснулись его лица, когда Рен его брила. Он вспомнил ее смех, в котором звенели серебряные колокольчики. Он вспомнил, сколько сил она потратила, что бы сделать Рождество настоящим праздником. Специально для него.

А он оттолкнул ее грубо и жестоко.

Все мысли о мести испарились. Черт с ним, с Коннором Хеллером. Теперь он нужен Рен и не может подвести ее, как когда-то подвел Мэгги. Бог дал ему еще одну возможность быть человеком, и он не упустит ее.