Волшебный напиток

— Но ты же совсем не знаешь моего маэстро, — обиделся кот. — Обычно он совсем не такой, как сегодня.

— Может, с тобой он и добренький. Да он же подмазал тебя! Ну, точно — жирком подмазал. Вон какой ты жирный!

— Как ты смеешь думать обо мне так плохо! — разъярившись не на шутку, прошипел кот. — Да что ты вообще смыслишь! Что ты знаешь о маэстро!

— А у тебя гляделки-то есть? Или нету? — закаркал Якоб. — Ты хоть вокруг поглядел бы! Что это там такое, а? Скажи, скажи, что это? — Ворон взмахнул крылом, показывая на полки с длинными рядами стеклянных банок.

— Как — что? Это лазарет, — ответил Мяуро. — Так мне сам маэстро сказал. Он старается помочь несчастным гномам и эльфам. Ах, да что ты в этих вещах понимаешь!

Что я понимаю? — Якоб Карр все больше выходил из себя. — Сказать тебе, что это такое? Тюряга! Камера пыток! Вот что это такое. Твой добрый маэстро на самом деле страшный злодей, такой злодей, каких на свете мало сыщется. Вот так-то, эх ты, олух… Ха-ха! Гений, благодетель! Ох, горе-горькое… Знаешь, что твой маэстро умеет делать? Атмосферу отравлять — вот что он умеет! Загрязнять воду в реках, напускать болезни на людей и животных, губить леса и поля. В этих делах твой маэстро непревзойденный искусник, а больше он ничего не умеет.

Мяуро чуть не задохнулся от возмущения.

— Ты… Ты… Возьми свои слова обратно! Немедленно! Клеветник! Не то… Не то я… — шерсть у кота встала дыбом, он сделался чуть не вдвое больше обычного. — Я не потерплю, чтобы ты тут оскорблял великого человека! Извинись, не то я научу тебя вежливости, ты, висельник!

Но Якоба уже понесло, он не мог остановиться:

— А ну, подойди, подойди! Только тронь! Ты раскормленный маменькин сынок, слюнтяй, зажравшийся лоботряс! Да ты же ни на что не годен — только и можешь клубочками играть да дрыхнуть на диване! Ты, лизоблюд, а ну катись давай, не то я живо тебеперо вставлю да и пущу лететь прямиком домой, к твоей семейке, к твоим смазливым кискам с бантами на шее!

В глазах у Мяуро вспыхнули яркие огоньки. Я отпрыск древнего неаполитанского рода! Мои предки-рыцари жили еще во времена царя Котиллы! Я не потерплю, чтобы кто-то оскорблял моих родичей! И кто же?! Какой-то беглый каторжник, какое-то воронье отродье!

— Ха! Ха! Видать, предки-то умны были, да со временем порастрясли мозги, профукали на всякую ерунду, тебе ничегошеньки не осталось.

Мяуро выпустил когти.

— Да знаешь ли ты вообще, с кем разговариваешь, ты, метелка из перьев! Знай же: ты видишь перед собой великого артиста. Я знаменитый лирический тенор, я покорял самые непреклонные сердца своим пением. Пока не потерял голос…

Старый ворон издевательски расхохотался.

— Как же, как же, поверил! Жди! Это ты-то холерический (Холерический (от слова холерик), быстрый, темпераментный) певец? С твоей-то жирной тушей и с заплывшими жиром мозгами? Смотри, не лопни! Ишь как надулся важно, ни дать ни взять ершик для бутылок!

— Невежда, профан, — с величайшим презрением прошипел кот. — Ты даже не знаешь, что такое лирический певец. А выражениясвои ты, жалкий бродяга, почерпнул, не иначе, в сточной канаве.

— Вот уж на это мне наплевать. Как привык, так и выражаюсь. Не твоего это кошачьего ума дело, нечего мне клюв затыкать. У меня-то есть клюв, да какой острый, а у тебя — блохи одни, ты, блошивый кошачий принц…

И вдруг, сами не поняв, как это случилось и кто первым начал, кот и ворон сцепились и мигом сделались одним клубком из перьев и шерсти, который покатился по полу. Дрались они так, что только клочья летели. Кот царапался и кусался, ворон клевал и щипал его клювом. Но поскольку силы у них были приблизительно равные, одержать победу не мог ни один, ни другой. То ворон пускался наутек, а кот мчался вдогонку, то, наоборот, кот удирал, а ворон гнался следом. И сами не заметили, как они снова очутились в лаборатории. Тут Якоб ухватил Мяуро за хвост и больно его прищемил, но и кот отчаянно драл ворона когтями, и наконец взял его в такой клинч (Клинч — запрещенный захват в боксе.), что у Якоба дух сперло.

— Сдавайся! — проурчал кот. — Не то убью!

— Нет, ты сдавайся, — просипел Якоб. — Не то оторву тебе хвост.

И тут оба они разом выпустили друг друга и едва дыша плюхнулись на пол. Котишка со слезами на глазах попытался распрямить свой хвост — тот согнулся крючком и выглядел теперь совсем не стильно. Ворон печально взирал на перья, которые валялись вокруг на полу, и думал, как худо ему придется без них.

Но, как часто бывает, после отчаянной драки противники почувствовали дружелюбие и готовность пойти на мировую. Якоб подумал, что не стоило так уж сильно грубить маленькому толстячку-коту. А Мяуро подумал, что был, пожалуй, несправедлив к бедному ворону-горемыке.

— Извини меня, пожалуйста, — промяукал он.

— И ты прости, — прокаркал Якоб. Спустя несколько минут Мяуро заговорил дрожащим голосом:

— Знаешь, у меня просто в голове не укладывается то, что ты сказал про маэстро. Неужели он мог так хорошо обращаться с великим артистом из кошачьего племени и в то же время быть таким подлым негодяем? Ведь так не бывает.

— Бывает, к несчастью. — Якоб грустно кивнул. — Бывает, бывает. Он, видишь ли, вовсе не обращался с тобой хорошо. Он только приручал тебя. Он тебя одурачил. Моя начальница, мадам Тирания, тоже пробовала меня приручить. Но я не поддался. Я только притворился, будто стал ручным. И она ничего не заметила. Выходит, это я ее одурачил, — ворон ехидно засмеялся. — И благодаря этому я многое разведал о мадаме, а заодно и о твоем распрекрасном маэстре. Кстати, где это он так долго пропадает?

Кот и ворон прислушались, но в доме было тихо. Лишь завывала вьюга, да ветер свистел за окнами.

Чтобы попасть в свои подвалы, надежно защищенные от любого колдовства, Вельзевул Бредовред должен был пройти через самый настоящий лабиринт подземных ходов. Каждый ход был с помощью магии заперт на множество замков, каждая дверь отпиралась и запиралась путем длительных и сложных манипуляций. На все это требовалось огромное время.

Якоб придвинулся поближе к Мяуро и зашептал с заговорщицким видом:

— Вот что, послушай-ка меня, котик. Моя мадама — она не только тетка твоего маэстры. Она платит ему деньги. Он продает ей все, чего она ни попросит, и мадама проворачивает колоссальные сделки со всей этой отравой, которую варит для нее твой маэстро. Мадама, она — бизнес-ведьма, понимаешь?

— Нет. Что еще за бизнес-ведьма? — удивился Мяуро.

— Я и сам точно не знаю, — признался Якоб. — Но она творит колдовские дела при помощи денег. Как-то она так устраивает, что деньги у нее сами собой множатся. В общем, оба они страшные, каждый по-своему. А уж если бизнес-ведьма и хим-колдун объединятся — тут кричи караул. Тут уж мрак настанет во всей Вселенной.

Мяуро вдруг почувствовал, что ужасно устал. Всего происшедшего оказалось для него слишком много, ему захотелось поскорее очутиться в уютной бархатной постельке.

— Раз ты все так хорошо знаешь, то почему же ты не пошел в наш Высокий Совет и не рассказал там про все это? Давным-давно мог бы это сделать, — промяукал он довольно плаксиво.

— Я рассчитывал на тебя, — хмуро ответил Якоб. — Дело в том, что… Понимаешь, до сих пор у меня нет никаких доказательств, что эта парочка заодно. У людей — уж можешь мне поверить — деньги решают все. Особенно у таких людей, как твой маэстра и моя мадама. Ради денег они на все пойдут, а если есть деньги, значит, можно сотворить все, что угодно. Деньги — это их колдовское средство, вот что такое для них деньги. И поэтому мы, звери, до сих пор ничего не выведали. Ведь у нас-то ничего похожего на деньги просто не существует. Мне было известно, что в доме Вельзевула Бредовреда обитает один из наших агентов. Но я не знал, кто этот агент. Ну, подумал я, вместе с коллегой мы непременно раздобудем доказательства. Тем более сегодня вечером.

— А что будет сегодня вечером? — спросил кот.