Змеиное яйцо

26

В молчании Мануэла и Абель едят картофельный суп с капустой, зачерпывая со дна судка кусочки вываренного мяса. Они заедают это безвкусное варево черным хлебом, намазанным маргарином.

Абель. Этот мотор сведет меня с ума.

Мануэла. А я его и не слышала.

Абель. Но сейчас-то ты слышишь?

Мануэла. Да, теперь, когда ты сказал, слышу.

Абель. Чертовски жарко. Где тут можно окно открыть?

Мануэла. По-моему, окно открывается на кухне, то, что справа.

Абель рывком выходит из-за стола и идет на кухню. Распахивает единственное не заклеенное на зиму окно. Закуривает последнюю сигарету и тупо смотрит на желтую стену, огораживающую двор. Мануэла остается за столом. С едой она уже покончила.

Абель. Голова раскалывается от боли.

Мануэла. Кажется, у меня где-то есть порошки.

Абель. Мы прямо как в ловушке.

Мануэла. О чем ты?

Абель (срываясь на крик). Не будь идиоткой! Разве ты не чувствуешь, что мы попались? Сердце у меня колотится так, что вот-вот выскочит из груди.

Мануэла. Не устраивай истерики, Абель.

Он резко оборачивается, чтобы ответить ей, но сдерживает себя. Мануэла смотрит на Абеля с такой горечью, что вся его злость тотчас улетучивается.

Стоит нам только поддаться панике, и мы пропали.

Абель. Да, ты права.

Мануэла. Нам надо найти способ вернуться в цирк, все равно как. Нужно подыскать замену для Макса или разучить новый номер, для нас двоих. Ведь в этом нет ничего невозможного. Я уже кое-что придумала. Ты стоишь вот тут, а я здесь. И мы встречаемся над трапецией. Мы могли бы работать без защитной сетки – это дает много преимуществ. Хочешь, я поговорю с Холлингером? Он ко мне хорошо относится. Ну хотя бы на то время, пока будем репетировать? Мы наверняка сможем вселиться в наш старый фургон, да и на конюшне всегда найдется что делать. Абель не отвечает. Он принялся расхаживать между кухней и комнатой, до прихожей и обратно. Мануэла закрывает глаза и поджимает губы.

Абель. Голова болит.

Мануэла. Ты уже это говорил.

Абель. Ты уверена, что здесь нет утечки газа?

Мануэла. Уверена.

Абель. А почему?

Мануэла. Потому что я проверяла.

Абель. Значит, и ты думала, что есть утечка газа?

Мануэла. Да. Потому что у меня тоже болит голова. Я больна, Абель. У меня жар. Ты мечешься как ненормальный. Если хочешь – уходи.

Абель. Итак, ты меня гонишь?

Мануэла. Я просто говорю, что ты можешь идти, куда тебе угодно. У тебя нет передо мной никаких обязательств, и у меня тоже. Я сделала все, что было в моих силах, чтоб мы не пропали. Больше я не могу. (Кричит.) Слышишь? Не могу! Плевать мне на твои страхи! Плевать мне на тебя!

Абель. Значит, ты хочешь, чтоб я убрался?

Мануэла. Нет.

Абель. Бедняжка Мануэла.

Мануэла. Тебе правда меня жаль? Или ты насмехаешься?

Она встает из-за стола и протягивает к нему свои исхудавшие руки. Он делает шаг ей навстречу, привлекает к себе, и они долго стоят обнявшись. Внезапно начинают целовать друг друга и падают на кровать.

Абель. Я не могу.

Мануэла. Давай просто полежим обнявшись.

Абель. Нет, не могу.

Мануэла. Лежи спокойно. Ведь хорошо же.

Крепко обнимаются. Мануэла протягивает руку и выдергивает из розетки вилку лампы на ночном столике. Из кухни на противоположную стену падает квадрат света. В полумраке каждый с трудом различает лицо другого.

Абель. Нет, не могу я так лежать.

Мануэла (умоляюще). Ну совсем немножко…

Не разжимает объятий. Постепенно тело Абеля расслабляется, он закрывает глаза, и его голова опускается на плечо Мануэлы. Вскоре опять слышится глухой, отдаленный рев мотора.

Абель резко высвобождается из объятий Мануэлы и садится на кровати. Закрывает лицо руками, немедленно отводит ладони, встряхивает головой и встает. Выходит в прихожую, надевает пальто, возвращается, нерешительно стоит в дверях. Видит, что Мануэла с низко опущенной головой сидит на кровати. Хочет что-то сказать ей, но не находит слов. Мануэла тоже точно онемела.

Абель опрометью выбегает из дома.

27

К ночи в среду, 7 ноября, правительство мобилизует для охраны Берлина войска чрезвычайного назначения. Невероятные, не поддающиеся проверке разноречивые слухи выплескиваются в тайфун, который сменяется настороженной, выжидающей тишиной. У административных зданий и на главных улицах города появляются патрули; других видимых признаков гражданской смуты нет. Из-за недостатка продуктов в Берлине закрылось еще какое-то количество лавок и продовольственных магазинов. В порту все замерло: там уже два дня бастуют докеры. На несколько часов в день отключается электричество. Поставки угля на газовые заводы и в жилые дома практически прекратились. В атмосфере подкрадывающегося паралича в городе лихорадочно пылает ночная жизнь, словно скрытый очаг тепла в глубинах обреченного организма.

28

Абель забрел в бар на Курфюрстендам. Он переполнен публикой, только что высыпавшей из театров и кинозалов. Абель кладет на стойку оставшийся доллар, и ему немедленно наливают рюмку коньяку, затем вторую и третью. В центре зала, на крохотном пятачке, тесно прижавшись друг к другу, танцуют посетители. Четверо негров исполняют джазовую мелодию; резкий свет падает на их рыхлые, лоснящиеся лица. Абель расплачивается; в руки ему суют толстую пачку кредиток.

Он бесцельно слоняется по боковым улочкам в окрестностях Курфюрстендам. Здесь темнее, машины проезжают редко. Мимо, грохоча, проносится грузовик с солдатами; какая-то девица хватает его за рукав и визгливым, жалобным голосом предлагает свои услуги. Абель стряхивает ее руку и поспешно движется вперед, почти бежит. Свернув за угол, он в растерянности останавливается. Сердце стучит, голова разламывается от боли, он в стельку пьян и чувствует себя отвратительно. С одной стороны улицы мостовая разобрана. На другой примостилась скромная лавчонка, где продают нитки, шелк, шерсть для вязания. На витрине крупными белыми буквами выведено: А. РОЗЕНБЕРГ: ТОВАРЫ ДЛЯ РУКОДЕЛИЯ. Обойдя груду булыжников, Абель переходит улицу и вглядывается в слабо освещенную витрину, в которой разложены яркие скатерти, подушечки, вышивки и мотки шерсти. Снова и снова перечитывает он слова: А. РОЗЕНБЕРГ: ТОВАРЫ ДЛЯ РУКОДЕЛИЯ. В темной глубине лавки открывается дверь, и на фоне освещенного прямоугольника становится различима фигура пожилого человека. Следом за ним в полосу света вступает худая сутуловатая женщина с пучком густых темных волос на затылке. У мужчины под мышкой две конторские книги, у женщины в руках корзинка. Они о чем-то говорят между собой, но Абель не может разобрать.

Инстинктивные движением подняв с мостовой булыжник, Абель с размаху запускает им в витрину; с громким звоном стекло разбивается. Женщина вскрикивает и указывает на Абеля. Мужчина швыряет счетные книги на прилавок и кидается к выходу. Повернув ручку, распахивает дверь. Абель замер в неподвижности; с возрастающим возбуждением предвкушает он ярость хозяина лавки. Тот без слов набрасывается на обидчика, трясет его, затем отпускает, чтобы дать тому возможность защитить себя. Но Абель не двигается. Снова и снова бьет его мужчина по лицу; женщина вцепляется Абелю в волосы и царапает ему шею. Мужчина ударяет его в грудь, и Абель, потеряв равновесие, падает на груду булыжников. Теперь он видит, что вокруг собралась толпа зевак, жаждущих поглазеть на интересное зрелище. Мужчина с усилием поднимает Абеля на ноги, поворачивает и прижимает к стене. Очки у лавочника слетели, и свет из окна падает на его лицо. Абель чувствует на себе его дыхание, отдающее крепким турецким табаком. Большие серые глаза вытаращены и полны слез; огромный рот дрожит, выговаривая непонятные слова. Женщина за его спиной тщетно умоляет прохожих вызвать полицию. Внезапно Абель ощущает жгучую боль – лавочник ожесточенно бьет его по щекам. И тут Абель поднимает руки, мертвой хваткой стискивая противнику запястья. Ярость на лице мужчины сменяется страхом по мере того, как Абель медленно заставляет его встать на колени. Затем он вдруг отпускает его и идет прочь. Осыпая оскорблениями и цепляясь, его преследует женщина. Он вынужден остановиться и повернуться. Пучок раскололся, и густые темные волосы рассыпались по плечам женщины; ее худое, объятое злобой лицо приближается, и она плюет в Абеля. Одной рукой обхватив женщину за талию, он прижимает ее к себе, запуская другую в ее густые волосы. Затем наклоняется и целует сузившийся в злой гримасе рот. Абель долго прижимает ее губы к своим, потом, оборвав поцелуй, отбрасывает ее в сторону. Вне себя от ярости, женщина вопит и падает на тротуар. Абель бежит, сворачивает за угол и останавливается. Он вынужден ухватиться за стену: тело его содрогается в беззвучных конвульсиях.