Хендерсон, король дождя

Описав круг, мы бешеным вихрем ворвались на стадион и остановились перед Дахфу. Я услышал его голос:

— А знаете, мистер Хендерсон, вы-таки можете проиграть пари.

Небо заволокли тяжёлые тучи, но дождя ещё не было. Амазонки подхватили меня и увлекли на арену, где стояли статуи богов. Кнутами и мухобойками варири стали нещадно хлестать этих идолов. Подтащив меня к Мумме, женщины принялись поднимать и опускать мою руку с плёткой, заставляя меня выполнить обязанность Сунго, а я сопротивлялся и кричал: «Нет! Ни за что на свете!» Потом они начали избивать друг друга — и меня, короля дождя.

И вдруг, после могучего порыва ветра, с неба по нам ударили залпы чего-то тяжёлого и мокрого. Словно одновременно взорвалось множество ручных гранат. Деревянное, смазанное маслом лицо Муммы покрылось серебряными пузырями; вокруг пьедестала образовалась пена. Амазонки бросились обнимать меня и друг друга. Я посмотрел вверх и не увидел короля. Зато мне на глаза попался Ромилайу, и я бросился к нему. Он шарахнулся от меня, как от прокажённого.

— Ромилайу, — взмолился я, — ты видишь, в каком я состоянии. Разыщи мою одежду и шлем, я без него не могу.

Голый, я цеплялся за Ромилайу; ноги разъезжались в стороны. Он дотащил меня до королевской ложи, где четыре женщины держали над Дахфу подобие навеса. Они подняли носилки и понесли прочь.

— Король, король! — взывал я вслед.

Он выглянул из-под навеса.

— Что это за канонада? — спросил я его. — Кто по нам стреляет — и чем?

— Это не канонада, — ответствовал Дахфу. — Это дождь.

— Дождь? Какой дождь? Больше похоже на конец…

— Мистер Хендерсон, — произнёс король, — вы совершили подвиг и принесли нам огромную пользу. После всех трудов вам нужно отдохнуть и развлечься.

И добавил, прежде чем его унесли прочь:

— Вы проиграли пари.

Я остался стоять, как гигантский турнепс, в одежде из грязных комьев.

ГЛАВА 15

Так я стал королём дождя. Поделом мне за то, что сую нос не в свои дела! Но соблазн оказался непреодолимым. И во что же я вляпался? Каковы эти самые «последствия»? Я лежал в маленькой комнатке на первом этаже дворца, грязный, нагой, весь в синяках и ссадинах. Дождь все шёл — тяжёлый и зловещий, он буквально затопил город. Я укрылся от холода шкурой неизвестного зверя, натянув её до самого подбородка. Лежал и уговаривал Ромилайу:

— Не сердись, пожалуйста. Откуда мне было знать, чем это кончится? Я так паршиво себя чувствую! Чёртово пари, из-за него я оказался целиком и полностью в руках этого парня.

Ромилайу, как прежде, был готов разбиться в лепёшку. Все старался приободрить меня: мол, это ещё не факт, что дальше будет хуже, — я слишком рано отчаялся. В его словах был резон. Напоследок он сказал:

— Поспите, сэр. Завтра все спокойно обдумать.

— Знаешь, Ромилайу, я открываю в тебе все новые и новые достоинства. Ты прав, нужно подождать.

Он преклонил колена и прочёл вечернюю молитву. А потом, уже устроившись в любимой позе — свернувшись калачиком и подложив под щеку руку, — спросил:

— Зачем вы это делать, сэр?

— Ох, Ромилайу! Если бы я мог объяснить, меня бы здесь сейчас не было.

Зачем мне понадобилось, закрыв глаза, взрывать священных лягушек? Почему мои порывы имеют надо мной такую власть? Никакие доводы рассудка тут не помогут, одна надежда на озарение. Авось небо, или что там ещё, просветит меня.

Но пока что ситуация представлялась совершенно беспросветной. Оставалось только последовать примеру Ромилайу и отключиться — под глухой шум дождя и львиный рык, доносившийся откуда-то снизу. Тело и душа требовали отдыха. Сон был похож на обморок и длился не менее двенадцати часов.

Когда я проснулся, на улице было светло и тепло. Ромилайу был уже на ногах. В маленькой комнатке, кроме нас, находились две амазонки. Я умылся, побрился и сделал, что нужно, в большой таз, специально поставленный для этой цели. Потом женщины, которым я велел на это время удалиться, вернулись и принесли одежду, так называемый костюм Сунго. Ромилайу убедил меня надеть его, чтобы не дразнить гусей. Ведь, что ни говори, я теперь — король дождя. Шаровары были зеленого цвета, а в остальном — точно такие же, как у короля Дахфу.

— Просвечивают насквозь, — проворчал я, но все-таки надел эту гадость поверх трусов.

Одна из амазонок, по имени Тамба, с безобразными волосками на подбородке, подошла сзади и, сняв шлем, расчесала мои волосы допотопным деревянным гребнем. Эти женщины были приставлены ко мне для услуг.

Потом Тамба пролепетала:

— Йокси, йокси!

— Что ей нужно, Ромилайу? Что значит йокси — завтрак? У меня нет аппетита. Я слишком возбуждён, чтобы съесть хотя бы кусочек.

Вместо этого я хлебнул из фляги немного виски.

— Сейчас покажут йокси, — ответил Ромилайу.

Тамба легла на пол вниз лицом, а другая женщина, Бебу, забралась на неё ногами и стала массировать ей спину и вправлять позвонки. Потом они поменялись местами. Лица обеих женщин во время и после процедуры сияли блаженством. Хорошенько истоптав друг друга ногами, они простучали друг дружке грудь костяшками пальцев.

— Поблагодари их от моего имени, Ромилайу. Отложим эту замечательную терапию до другого раза.

После этого Тамба и Бебу распростёрлись ничком в официальном приветствии. Каждая поставила себе на голову мою ступню, как в своё время принц Итело. Женщины облизали губы, чтобы к ним лучше прилипла пыль, — знак самоуничижения. Явилась генеральша Тату в итальянской пилотке, чтобы сопровождать меня к королю. Она тоже совершил обряд почитания. Мои прислужницы принесли ананас на деревянной тарелочке, чтобы я смог подкрепиться. Я заставил себя проглотить кусочек.

Мы поднялись по лестнице, причём Тату пропустила меня вперёд. На всем пути следования обитатели дворца встречали меня улыбками, приветственными криками, благословениями и аплодисментами. Я ещё не привык к зелёным шароварам — штанины свободно болтались вокруг ног. С верхней галереи мне были видны горы; воздух был свеж и прозрачен. Трава и деревья поражали изумрудной зеленью; ярко алели цветы.

Мы вошли в «гостиную» короля Дахфу. Кушетка пустовала, но в комнате было полно женщин, разлёгшихся на подушках и матрасах в непринуждённых позах и ведущих светскую беседу. Некоторые причёсывались и стригли у себя ногти на руках и ногах.

Открыв ещё одну дверь в глубине комнаты, мы прошли в личный покой короля. На этот раз Дахфу сидел на невысоком табурете — куске красной кожи, натянутом на остов. Такой же табурет поставили для меня. После этого Тату отошла к стене, и мы с королём очутились лицом к лицу. Нас больше не разделяли ни черепа, ни широченные поля его шляпы. На нем были облегающие брюки и расшитые туфли. Рядом на полу высилась стопка книг. В момент моего прибытия король читал; он загнул уголок страницы. Интересно, какое чтение могло занимать этот ум? Я не располагал ни единым ключом к разгадке.

— Ого! — воскликнул король. — После отдыха и бритья у вас совсем другой вид!

— Я ощущаю себя участником маскарада. Но, наверное, у вас были причины желать, чтобы я напялил на себя эти тряпки, и я помню условия пари. Могу лишь сказать, что, если бы вы меня отпустили, я был бы чрезвычайно признателен.

— Понимаю. Но этот наряд — действительно необходимый реквизит Сунго. За исключением шлема.

— Он защищает меня от солнечного удара. И вообще, я привык, что у меня на голове что-то есть. В Италии я даже спал в железной каске.

— Но в помещении головной убор необязателен, не так ли?

Я сделал вид, будто не понял намёка.

Чернота кожи Дахфу делала его чужим и загадочным. Он был тёмен, как…

как богатство. Тем заметнее на этом чёрном лице выделялись сочные алые губы. О его волосах было недостаточно сказать — «растут»: они казались живыми. Глаза, так же, как у его дяди Хорко, имели красноватый оттенок. Даже сейчас, когда он восседал на табурете без спинки, от его фигуры, кроме ощущения красоты, исходило ощущение абсолютной непринуждённости и покоя.