Страница 6 из 50
– Верно. Но он дурак, что покинул эти стены. Он должен был дождаться, когда мы подойдем вплотную и устроим осаду. Один хороший снегопад так высоко в горах, и половина из нас умерла бы от холода, а другая половина – от болезней.
– На чьей ты стороне, Рейнхольд?
– На вашей, мой господин, но я не могу не замечать очевидных тактических ошибок, независимо от того, кто их совершает. Смотрите, на этом месте он мог бы держать нас неделями. Он мог бы расставить лучников на скалах и перестрелять нас, когда мы переходили бы через ров, или сбросить вниз валуны и завалить дорогу. Я удивляюсь, каким же идиотом надо быть, чтобы не воспользоваться всеми этими преимуществами.
– Радуйся, что он не сделал этого.
– Что? Ах, да, конечно.
Не то чтобы в словах Рейнхольда не было и крупицы здравого смысла. Сам я думал, что Дориан не случайно хотел сразиться в открытую, вместе того, чтобы прятаться в стенах замка, как крыса в норе. Осаду можно пережить, если есть надежда на подкрепление и атаку противника с тыла. Дориан был один и знал это. Ему не приходилось полагаться ни на какую помощь и поддержку после всех его опустошительных налетов на другие земли. Никто бы и палец о палец не ударил, чтобы спасти его. Он знал, что обречен. Да, лучше умереть на поле брани, чем плавать в собственном поту, ожидая мучительной голодной смерти. Вышагивая длинными ногами, к нам приближался Алек, держа одну руку на рукоятке меча. Он не выглядел счастливым, очевидно, считая, что я слишком рискую, но сказал только, что пора идти дальше.
Мы поскакали вперед несколько быстрее. Самая трудная часть дороги осталась позади, хотя почва и продолжала повышаться. Через час мы достигли перекрестка трех дорог. Налево была Свалическая дорога, та, что направо, вела к замку. Еще два поворота, узкий переход, и ОН предстал нашему взору.
На верхушке горы возвышались две одинаковые башни, прекрасный оплот любому воинственному правителю. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что находилось между ними. Нечто огромное. Необъятное. Неохватное. Глаза отказывались воспринять это целиком.
Главная стена с зубцами башенок была около пятидесяти футов в высоту. Несмотря на массивность конструкции, башенки, сложенные полукругом, казались очень изящными, а самая большая из них была в три раза выше главной стены. Меня поразили не столько сами размеры замка, сколько тот факт, что люди – обыкновенные люди – придумали и построили такое чудо.
Мы миновали подъемный мост и замерли, потрясенные глубиной ущелья, через которое он был перекинут. И когда молодой Илья плюнул в бездонную пропасть, а Айван Бучвольд принялся его бранить, над Айваном только посмеялись.
В центральные ворота спокойно прошел бы великан. Двери в человеческий рост позади опускных решеток казались не более, чем отверстиями для мышей, как будто их прорубили специально, чтобы посмеяться. Часовые у ворот только усиливали это впечатление, будучи похожими на игрушечных солдатиков, надувшихся от сознания собственной важности.
Пройдя через небольшой коридор под решетками, кое-где прогнившими и непригодными для обороны, мы очутились во внутреннем дворе и натянули поводья, чтобы полюбоваться на главную башню замка.
– Изумительно, – выдохнул Илья.
– Развалюха, – пробормотал Алек.
– Вы оба правы, – добавил Виктор Вочтер. – Это изумительная развалюха.
Рейнхольд, который, должно быть, заметил, что мне не до шуток, приказал им замолчать.
Без сомнения, место знавало лучшие дни. Отбросы и мусор скопились в углах двора, и там, где не проросла сорная трава, землю покрывал толстый слой грязи. Но обладающие достаточным умом, чтобы понять, видели не только следы запустения и разрушения, но и величественную строгую красоту замка. Хранившие молчание каменные стены, слепые оконца, зубцы башен – и прежде всего сам размер замка – вызывали у меня благоговейный трепет, которого я никогда еще не испытывал. Это был не просто надежный оплот сурового военачальника, но и великолепный дворец великого короля… или императора.
И принадлежал замок мне. Что-то затрепетало и перевернулось у меня внутри. Это было приятное чувство, или, по крайней мере, так мне тогда показалось. Капитан Эриг, командир отряда, который я выслал вперед на разведку, стоял около входа в башню. Я сделал ему и его помощнику знак подойти. С глубоким поклоном он уступил мне право распоряжаться в замке, а его помощник вручил мне ключи и длиннющий список с подробным описанием всего хозяйства. Я пробежал его глазами, отметив про себя скудные продовольственные запасы – еще одна причина, почему Дориан решился на заведомо проигранную битву. Затем свиток перешел к Алеку. По моему сигналу Рейнхольд спешился и достал из большой сумки, привязанной к седлу, вельветовый мешочек и дал его капитану Эригу. Оскалив зубы в улыбке, он принял его и, снова низко поклонившись, передал младшему сержанту, и тот исчез вместе с мешочком внутри замка.
Я тоже спешился, чувствуя, каким непослушным стало тело после долгой верховой езды. Болели мышцы спины и бедер, но я, как всегда, старался не обращать на боль внимания. Я кивнул Эригу, и он высоко поднял руку в приветственном жесте.
Раздался звук горна, и все солдаты, свободные от несения службы, поспешили во двор, выстроившись вокруг нас полукругом. Все не сводили с меня глаз.
Сняв с пояса кинжал, я взял его в левую руку, а правую протянул Рейнхольду. Он снял с нее перчатку и закатал рукав.
Священник, сопровождавший Эрига, выступил вперед, бормоча под нос молитву. В руках у него был золотой кувшинчик с вином, и вином он окропил лезвие моего кинжала. Произведя над ним движение, отгонявшее злых духов, он отступил назад, заняв свое место среди остальных.
Я приподнял кинжал острием кверху и махнул им на север, восток, юг и запад, затем легонько воткнул его в правое запястье.
– Имя мое Страд. Я есмь Властелин земли, – объявил я громко, повторяя слова старинной эпиграммы. Это было неотъемлемой частью церемонии вступления во владение замком. Из ранки по ладони полилась на грязную землю кровь. – Приблизьтесь и засвидетельствуйте, – добавил я. – Я, Страд, Властелин земли.
– Долго ли вы пробудете в замке, мой господин? – спросил Эриг после окончания обряда. – Мы останемся на ночь, – сказал я в то время, как священник лепетал что-то невнятное над моей рукой. Так как я не спускал с него глаз, то заметил слабое мерцание между его пальцами и моей кожей. Ранка затянулась. Он смыл кровь с запястья остатками вина и насухо вытер руку куском чистой ткани. Я поблагодарил его и спустил рукав.
– Прекрасно, мой господин. У нас все готово.
На лице Рейнхольда появилось несчастное выражение, но он смолчал. Накануне, когда ему стало известно о моем решении, он сказал:
– Не слишком эта удачная мысль – всем старшим офицерам покинуть основной лагерь.
– Что именно хуже? Армии оставаться без начальства или нам – без достаточного числа телохранителей? – парировал я.
– И то и другое.
– Я думаю, командиры обойдутся без нашей помощи в течение суток, а если нет, придется подыскать других, более способных. Что до нашей защиты, так враг разбит и уничтожен, а пока мост поднят, мы в полной безопасности.
Своим тоном я дал ему понять, что меня нельзя отговорить от ночевки в лагере, и он смирился. Его теперешнюю угрюмость я списал на несварение желудка.
У Алека тоже вытянулось лицо, но тому были другие причины. Он опасался, что Баал'Верзи воспользуется ночной темнотой, чтобы совершить нападение.
– Рискованно, мой господин, – прошептал он.
Я не ответил. Мы отправились с капитаном Эригом осматривать замок, и только сейчас я осознал, сколько предстояло сделать, чтобы оживить замок. Но проходя по огромным залам и комнатам, я твердо решил, что мне в этом замке нужны не только предметы первой необходимости. Я сделаю из него нечто особенное, чтобы вернуть и преумножить его былую славу. Он станет жемчужиной Баликонских гор, короной Баровии, величайшим богатством, которым когда-либо владели фон Заровичи. Через два часа, покрытые пылью и мучимые жаждой, мы спустились в запущенный задний дворик. Я всегда обладал чувством правильного направления, но все равно несколько раз сбивался с дороги и только теперь восстановил карту, которую держал в голове и по которой ориентировался. Дул холодный порывистый ветер, пронизывая до костей после спертого душного воздуха замка. Я оставил всю свиту дрожать в дверном проеме и направился к низким восточным воротцам. Казалось, за ними была пустота.