Страница 36 из 84
Им овладело уныние. Рейн похитил у него чернокожую амазонку – высокую, сильную и красивую женщину, которая умела драться лучше любого мужчины. Он никогда не найдет ей замены.
В камине упало полено, и вверх взметнулось пламя. Следовало бы получше уложить дрова. Огонь уже ослабел, а надо, чтобы он горел до утра. Суиттон протянул руку к кочерге.
В этот момент что-то холодное уперлось ему в щеку. Суиттон оглянулся и увидел направленное на него дуло пистолета.
Перед ним стоял Кристофер Рейн. На нем не было ничего, кроме панталон и ботинок, и Суиттон с ужасом взирал на его могучий торс. Серые глаза Кристофера блестели холодным блеском, а с длинной косички стекала вода.
Внимание Суиттона было приковано к изуродованному боку Кристофера. Создавалось впечатление, что какой-то скульптор, искусно изваявший из твердого мрамора превосходную статую греческого атлета, случайно оставил грубые зарубки на левом боку. В то время как плечи Рейна и мощные грудные мышцы выглядели безукоризненно, левый бок живота и торса был испещрен многочисленными шрамами и белыми полосами, которые выделялись на фоне золотистого загара.
Очевидно, кто-то жестоко обошелся с Кристофером, и этот дефект в большей степени, чем пистолет, произвел впечатление на Суиттона, который внезапно почувствовал предательскую слабость.
Однако он попытался храбриться;
– Как вы посмели, сэр? Вы явились в мой дом под ложным предлогом и похитили мою собственность.
Пистолет еще глубже уперся в его щеку.
– Она не рабыня. Она свободная женщина, а вы держали ее в клетке.
– Я заплатил за нее!
– Она рассказала, что вы добавляли ей в еду опиум, чтобы держать в полузабытьи и тем самым лишить возможности убежать.
– Она лжет.
От удара в висок Суиттон замотал головой и опустился на колени перед камином. Он застонал от боли и незаметно потянулся к кочерге.
Рейн грязным ботинком отбросил кочергу, которая с грохотом упала на ковер.
– Я пытаюсь решить, убить вас или нет, – произнес Кристофер ледяным тоном. – Моя жена беспокоится о последствиях убийства графа, но меня это нисколько не волнует.
Суиттон ощутил дрожь во всем теле.
– Вас повесят. Вы преступник.
– Меня уже пытались повесить, но я все еще жив.
Суиттон судорожно сглотнул.
– Я бы продал вам ее, если бы знал, что она вам так нужна.
– Она моя сестра.
Суиттон пристально взглянул на него. Коснулась ли цивилизация хотя бы слегка этого человека?
– Это не делает вам чести.
Рейн поднял Суиттона за волосы, приблизив к нему искаженное яростью лицо.
– Я воспитывал ее с того времени, когда она начала ходить. Очень люблю ее, и вы, наверное, догадываетесь, что я думаю о человеке, посадившем ее в клетку?
– Вы не убьете меня. Если бы вы решились на убийство, то давно бы сделали это.
К его удивлению, Рейн улыбнулся, хотя улыбка эта не была приятной.
– Если бы мы находились на пиратском корабле, то вы уже были бы мертвы и акулы рвали бы ваше тело на части. Но я стараюсь вести себя как цивилизованный человек.
Суиттон ухватился за это слово:
– Цивилизованный. Будь вы цивилизованным, вызвали бы меня на дуэль, и мы решили бы все как джентльмены. – Его мозг лихорадочно работал. Если ему удастся склонить этого головореза к дуэли, то потом можно найти способ избежать ее или еще лучше – подыскать себе замену, сославшись, например, на плохое зрение.
Рейн улыбнулся еще шире, от чего стал похож на акул, о которых только что упомянул.
– Хорошо, мы сделаем это даже более рискованным способом. – Он наклонился, играя мышцами, и поднял кочергу. Затем, продолжая улыбаться, протянул Суиттону пистолет.
Граф схватил его, взвел курок и выстрелил. Звук выстрела заполнил комнату, но не мог заглушить грохота упавшей кочерги.
Онория с удовольствием грела руки, держа в ладонях изящную чашку, и наслаждалась ароматом кофе. Она сидела, завернувшись в шаль, в небольшой гостиной Александры и слушала рассказы присутствующих о том, как они пережили недавнюю историю. Узнав об их возвращении, прибыла и Диана вместе с детьми. Сейчас она тоже внимательно слушала; ее рыжие волосы ярко блестели в пламени свечей.
Рассказ Онории был краток. Увидев, что Кристофер и Мэнди подверглись нападению со стороны многочисленной группы мужчин, она испугалась и решила, что самое время упасть в обморок.
Александра и несколько заботливых дам отнесли ее в дом, где Онория сделала вид, что ей стало лучше. Как только помогавшие женщины ушли, она и Александра поспешили к аллее перед входом, где Грейсон посадил их в карету. Поскольку преследователи погнались за Мэнди и Кристофером, убегавшими через сад, дорога перед домом оказалась свободной.
Они встретились с вымокшими беглецами на другой стороне озера. Александра и Онория завернули Мэнди в теплые одеяла, так как ее леопардовая шкура ушла на дно.
Мэнди Рейн была крайне удивлена, когда Кристофер, как бы между прочим, сказал: «Эта черноволосая женщина моя жена» – и потом всю дорогу до Лондона не спускал с нее глаз.
Грейсон поднял бокал в честь Онории:
– Ты превосходная актриса, Онория. Я восхищаюсь тобой.
Онория вежливо поблагодарила его, однако не чувствовала удовлетворения. Кристофер не сказал ей ни слова. Он был молчалив и холоден, а она не могла думать ни о чем другом, кроме ужасных ран на его боку.
Она вспомнила, что он ни разу не снимал рубашку в ее присутствии с тех пор, как вернулся. Четыре года назад в Чарлстоне в день их обручения его тело было крепким, мускулистым и неповрежденным. Что-то случилось, но он не хотел рассказывать об этом.
Кристофер сидел расслабленно на стуле с прямой спинкой, опираясь локтями на колени и держа между пальцев бокал с виски. На нем была его обычная одежда: штаны и ботинки, а также свободная рубашка и куртка, скрывавшие израненный торс.
Мэнди тоже кратко поведала свою историю. Она приехала в Лондон в поисках работы и встретила одного из лакеев графа Суиттона. Он предложил ей деньги за то, чтобы она сыграла роль дикой амазонки для друзей Суиттона на одной из вечеринок. Она подумала, что это будет веселой забавой, и согласилась.