Виски со сливками

— У вас все в порядке со зрением? — спросила я.

— Не понял.

Я встала с постели в одних узеньких трусиках и прошлась как по подиуму перед обалдевшим Сергиенко. Закончив демонстрацию, я опять скрылась под одеялом.

— И как я должен это понимать? — выпучился на меня Сергиенко, пытаясь прожечь одеяло взглядом.

— Вы алкаша кладбищенского хорошо рассмотрели? — ответила я вопросом на вопрос. — По крайней мере, смогли прийти к выводу, что он — алкаш кладбищенский, — ответила я вместо Сергиенко. — Я на бомжиху или кладбищенскую алкашку тяну?

Или как?

Викинг расхохотался и долго не мог успокоиться, потом приоткрыл дверь, ведущую в коридор, и крикнул, чтобы ему принесли пива. Я опять попросила себе виски со сливками. Получив очередной отказ, попросила «колу». Через минуту нарисовался конвоир с двумя банками и опять плотно прикрыл за собой дверь.

— Так кто же такой твой предыдущий, как ты его называешь? И почему предыдущий? Это слово вообще-то употребляется в неоконченном математическом ряду.

— Можно подумать, я на последнем поставила точку, — хмыкнула я. — До конца ряда ещё знаете, сколько?..

Сергиенко опять усмехнулся, а потом снова начал задавать вопросы:

— Так почему же все-таки предыдущий?

— Потому что предыдущий, — ответила я чистую правду.

— Мы не понимаем друг друга, — заявил Виталий Станиславович. — Нельзя ли пояснить поподробнее?

— Ну чего тут объяснять? — начала заводиться я. — У вас сейчас какая по счёту женщина?

— Жена вторая, а любовница — не помню. — Сергиенко не прекращал улыбаться.

— Но не первая и не последняя? Виталий Станиславович расхохотался.

— Так, частично понял, что ты имеешь в виду, говоря «предыдущий». А кто нынешний?

— Место вакантно.

— А последний?

— Волошин Олег Николаевич. Слыхали про такого?

— Слыхал, — кивнул Сергиенко. — вcе-таки, кто же предыдущий?

— Вы сами к нему на могилу ходили. Сергиенко высказался непечатными словами, потом глубоко задумался. Наконец он поднял голову, внимательно посмотрел на меня и спросил:

— А откуда ты знаешь этого алкаша?.. С кладбища?

— Так он там все время пасётся, — уверенно ответила я, хотя видела тогда дядю Колю впервые, но раз его знали ребята-могильщики, значит, он бывает там регулярно.

— И ты часто навещаешь своего предыдущего?

— Часто, — ответила я и отвернулась к стене: у меня выступили слезы.

Сергиенко помолчал, потом спросил, не хочу ли я выпить чего-нибудь покрепче. Я отказалась: все равно нет ни виски, ни сливок. Как мне показалось, направляясь на встречу со мной, Сергиенко ожидал услышать другие ответы. Может, теперь думает, что зря устроил весь сыр-бор?

— Наташа… — наконец позвал он меня.

— Ну что ещё?

— А твоего предыдущего… ну, в смысле, Бондаря… его в самом деле убили?

— Вы чего? — Я округлила глаза, а про себя подумала, что слишком многие намекают, что Серёжа может быть жив!

— Ты опознавала тело?

— Да какие могли быть сомнения?! — воскликнула я. — Его застрелили у нас… у него в подъезде. Я ещё в окно смотрела, видела, как он из машины вышел и в парадную вошёл. А потом нет и нет. Ну я вышла и…

Я разревелась. Сергиенко пересел ко мне на кровать и стал меня утешать — как дочь, не проявляя никакого интереса к моему телу. Ещё один названый папаша.

— Ты никого не видела?..

— Послушайте, меня и без вас менты сто раз допрашивали! — закричала я.

— Никого я не видела! Если бы видела, сама своими руками придушила бы! Что вы от меня хотите?! Зачем вы меня сюда притащили?! Что вам нужно?! Дубовицкий в Греции, ищите его там и разбирайтесь с ним! Я его ненавижу так же, как и вы! Он и меня хотел в свой гарем затащить, как вашу Лилю, да я успела смотаться, вот и путешествую теперь по разным странам, дома жить не могу.

Сергиенко слушал меня, открыв рот.

— Подожди-ка, подожди-ка. Я чего-то не понимаю. Наверное…

Викинг глубоко задумался, потом решил уточнить:

— Так ты бросилась в бега, потому что Дубовицкий решил заполучить тебя в свой гарем?

— Да, Волошин проиграл меня ему в карты.

— М-да, — только и сказал Сергиенко, а потом вдруг спросил:

— А при чем тут бывший кагэбэшник и этот латыш?

— Дядя Саша — мой сосед, а девушка Мариса — Рута — тоже была в гареме.

— И вы все ищите Дубовицкого? — уточнил Сергиенко.

— Зачем мне его искать?! — заорала я. — На черта он мне сдался?! Утоп бы он где-нибудь в Эгейском море, я была бы счастлива до беспамятства!

— Но почему все-таки вместе с тобой путешествуют Марис и дядя Саша? — не отставал Сергиенко, неудовлетворённый моим ответом. — И ещё какой-то грузин.

— А это вы у них спрашивайте.

— А тебе-то они что говорят?

— Ничего я ни у кого не спрашивала, — я вела себя как истеричка. — Меня уже давно научили не задавать лишних вопросов. И мой предыдущий, и все предшествующие. Много будешь знать — не дадут состариться, — это я ещё в отрочестве усвоила. Возят меня по разным странам — и возят. Я загораю, отдыхаю, английский учу. Что вы от меня хотите?

Наверное, Сергиенко решил, что я просто ветреная особа, живущая за счёт мужчин. В некоторой степени он был прав. Викинг сделал ещё одну попытку:

— Но неужели ты не поинтересовалась… Тебе что, предложили просто куда-то поехать?..

— Ну конечно! — воскликнула я, как само собой разумеющееся. — Марис предложил мне поехать вместе с ним в Латвию, а потом в Финляндию. Это был наиболее приемлемый вариант. Волошин проиграл меня Дубовицкому, мне нужно было смотаться из города.

Я потупила глазки. Сергиенко, пожалуй, решил, что перестарался, мобилизуя своих орлов на захват меня в плен. Наверное, подумал, что допустил какую-то ошибку в своих рассуждениях.

— А что ты знаешь про Лилю? — перевёл он разговор на другую тему — ту, которая, наверное, волновала его больше всего. Ведь он явно ищет Дубовицкого не для задушевной беседы.

— Она была в гареме, — начала я и пересказала услышанное в своё время от Мулатки и Руты, а также описала штурм особняка Дубовицкого.

Выслушав меня, Виталий Станиславович процедил сквозь зубы, что лично придушит этого мерзавца. Я выразила желание помочь ему в этом.

— Рута — девушка Мариса? — уточнил Викинг.

— Да.

— Тогда почему он позвал тебя вместе с собой в Латвию, если вызволил свою Руту? Тоже гарем решил основать? — Сергиенко внимательно смотрел на меня.

— Да какой сейчас от Руты толк? Её же наркотиками накачивали. Её лечить надо. Если вообще вылечат.

Викинг уточнил, в самом ли деле Рута находится в Мадонском районе Латвии. Я подтвердила и поинтересовалась, его ли ребята приезжали туда ночью.

— А про это ты откуда знаешь? — Сергиенко прищурил глаза.

— Я не знала. Но вы это сами только что подтвердили.

Я не поскупилась на описание случившегося с Валей и Ниной, пояснив, что именно поэтому мы и уехали из Латвии, не желая оставаться в таком опасном месте. Новость об изнасиловании была для Сергиенко неожиданностью, а его реакция — ужасной. Вернее, она такой и должна была быть. Нормальная реакция отца, дочь которого покончила с собой, потому что над ней так же издевались какие-то подонки. Неужели парни считали, что Сергиенко это им спустит? Или думали, что он никогда не узнает о том, что они сделали ночью? Или решили, что с незнакомыми девчонками им можно делать все, что вздумается? С незнакомыми, небогатыми, случайно встреченными? Правда, если бы Лиля оставалась жива и здорова, Виталий Станиславович мог и не отреагировать так бурно, только отчитал бы за то, что вляпались в историю, нити от которой могут потянуться к нему. Он просто принял бы меры, чтобы случившееся не связали бы ни с ним, ни с его людьми.

Первой фразой Сергиенко после моего сольного выступления была:

— Не может быть! Не может…

Он произнёс эти слова шёпотом. Мне почему-то показалось, что у него в эти мгновения перед глазами стояла Лиля. Вначале — живая, а потом — та, которую он нашёл… Услышанное всколыхнуло его в первую очередь как отца. Я же ещё подлила масла в огонь, считая, что орлы Сергиенко заслуживают самого жестокого наказания: