Оборона тупика

– Звук, – прокомментировал он.

– Что тебе нужно, проклятый монгол? – просипел заключенный.

– Я русский, тварь, – спокойно ответил Лян. – Я кореец казахского происхождения, подданный России, а потому русский, сколько тебе объяснять!

– Кто это с тобой?

– Они не видят сквозь эти стены, – пояснил Лян Струеву, – но как-то ощущают, что происходит за пределами камеры даже сквозь полевую защиту.

– Я чувствую, что вы не справляетесь, – сказал хьюмен, – приходи, когда у тебя будут хорошие новости.

– Тебя снова поучить вежливости? – спросил Лян. – Тебе не хватило прошлого раза, а? Ладно, отдыхай, вершина эволюции, я просто показываю кое-кому наш зоопарк.

Лян нажал на кнопку пульта, звук и изображение исчезли.

– Это, кстати, забавный тип, – сказал он, – когда я прочел в твоем исследовании о хьюменах-диссидентах, о сбойных и сумасшедших хьюменах, мне стало гораздо понятнее его поведение и вообще очевидная немонолитность хьюменов. Пойдем дальше. Еще двоих я не могу тебе не показать. Вот первый, – Лян нажал на кнопку пульта, и за ставшей прозрачной стеной Струев увидел того, кого они знали как Киреева, – он из самого свежего приобретения. Красавец, правда?

– Что с ним? – спросил Струев.

– Спроси у него, – ответил Лян, снова нажимая кнопку пульта.

Киреев сразу обернулся к Струеву и Ляну, безошибочно ловя их глазами.

– Здравствуйте, господа, – сказал он и даже попытался приветливо улыбнуться, – прошу прощения за внешний вид. Я все эти двадцать лет словно бежал стометровку, и что-то во мне забарахлило. Сейчас же, в тишине этих стен, надеюсь немного восстановиться… хотя, видимо, пред неизбежной смертью. Кстати, господин Струев, у вас-то я еще не просил за это прощения, как у господина Ляна и господина Хабарова: простите, что я все же находился на территории России, несмотря на то, что вы тогда вместе с господином Суворовым просили меня этого не делать. Когда я учуял рядом спецагентов, я понял, что здесь не обошлось без господина Струева. М-да. Поймите меня, оставить без опеки Веронику Даниловну…

– Не называй ее так! – тихо, но грозно проговорил Лян.

– Простите, господин Лян, не буду, – отозвался Киреев, – как бы то ни было, известная вам персона теперь находится на вашем попечении. Не знаю, что вы решите в отношении нее, но этой части нашего плана, видимо, уже не суждено сбыться. В остальном же… Как продвигаются ваши дела?

– Ты разве не чувствуешь? – спросил Струев. – И что могло произойти за день?

– Я ведь из вежливости спросил. Я же все время на вашей стороне, не обращали внимания?

– На своей стороне, – поправил Струев.

– Конечно, – согласился Киреев, – но что в этом странного? Разве господин Лян или вы не на стороне вашей страны? Разве вы были когда-нибудь на стороне африканцев, англичан, французов, японцев или американцев? Сейчас мне больше всего хочется, чтобы вы справились с новой угрозой. Вы тоже этого хотите, вот и получается, что я на вашей стороне.

– Вы, безусловно, надеетесь, что мы справимся, а в мире останется достаточно хьюменов, чтобы продолжить ваше дело.

– Я надеюсь, что так и будет, господин Струев, – отозвался Киреев, – задача любой цивилизации породить сверхцивилизацию. В последнее время погибло столько наших, что это кажется сомнительным, но… Рано или поздно, господин Струев, все произойдет именно так, если только человечество вообще не уничтожит себя или настолько разбалансируется, что сверхцивилизация просто не сможет развиться, но это будет означать только бездарность землян и в конечном счете обернется поражением человечества.

– Твой пафос понятен, – сказал Струев, – но для нас он неубедителен. Нет никакого предназначения, помнишь? Ладно, оставим это. Скажи мне, чего, по-твоему, хочет Тродат?

– Тродат очень умен, – ответил Киреев. – Мы его обнаружили, долго наблюдали, завели знакомство, пока не раскрывая главной тайны, но он, будучи генетиком, сам давно уже подозревал обо всем. Совершенно случайно он увидел наших наблюдателей где-то на Балканах при неких неприятных обстоятельствах, и у него сложилось собственное мировоззрение, потрясающее своей нелепостью. Для воплощения части его планов им была выбрана ваша страна, господа. Примерно в то же время Россией занялись и мы. Видите, как все связано…

– Ты отвлекся, – сказал Струев, – что за мировоззрение такое?

– Он полагает, что нас нужно остановить, что мир, наоборот, нужно разбалансировать, чтобы взращивание отдельной сверхцивилизации внутри человечества стало невозможным. Он надеется, что в этом случае определенные изменения могут в конечном счете коснуться если не всех, то большинства.

– Генетические изменения? – уточнил Струев.

– Есть разные мнения, – ответил Киреев, – однако то, что происходит сейчас, никак не связано с генетикой, не правда ли?

– Так в чем суть, нелюдь? Не юли!

– А в чем, господин Струев, конечная цель любой науки, с одной стороны, и в чем, собственно, цель эволюции, с другой? Вижу, вы поняли, о чем я. Все же Тродата я никак не могу понять. Я даже не знаю, понимает ли он сам механизм, который пытался запустить, в том числе с вашей помощью. Но он точно не может уразуметь одного: делая это через вас, он и на своей цели наверняка ставит крест. Хотя, не исключена возможность, что им все же двигали чисто личные мотивы…

– Что же, вполне искренне, – констатировал Струев, – но скажи мне, нелюдь, когда вы решили осуществлять свои планы через нас, неужели никому из сверхлюдей не пришло в голову, что это конец и всем вашим планам?

– О, господин Струев, все было рассчитано до мелочей. Помешала пара нелепых случайностей… и, конечно, вы, господин Струев. Недаром Тродат так много внимания уделял вам и был так огорчен, когда вы исчезли из России.

– Не надо мне петь дифирамбы, – сказал Струев, – а что до случайностей, то, судя по всему, ты, милый, слишком быстро бежал свою стометровку. Ты так ничего и не понял в России. Подумай над этим все оставшееся у тебя время. Пойдем дальше, Лянушка…

– Постойте, господа! – Киреев даже поднял руки. – Буквально секунду. На тот случай, господин Струев, если вам посчастливится пережить меня, знайте, что мы ошиблись в оценке ваших женщин. Вы тоже будьте с ними поаккуратнее…

– На тот случай, если ты переживешь меня, – отозвался Струев, – поразмышляй о сером мусоре, низвергающемся с небес, и, возможно, тогда твои мысли о сверхцивилизации потекут несколько иначе. Отрубай его, Лянушка.

Лян нажал кнопку на пульте, перед ними снова была только зеркальная стена.

– Кого ты еще хотел мне показать? – спросил Струев.

– Он в соседней камере, – Лян сделал несколько шагов и снова воспользовался пультом, – вот. Это тот самый хьюмен, с которым разговаривал Суворов в Гамбурге.

Высокий седой хьюмен с закрытыми глазами, разведя руки в стороны, висел в полуметре от пола.

– Левитирует, понимаешь, – хмыкнул Струев, – чем сей постаревший Дункан Маклауд знаменит еще, кроме Гамбурга?

– Кто такой Маклауд?

– Просто киногерой, не бери в голову.

– Этот хьюмен, видимо, один из самых главных в их иерархии.

– Сотрудничает и вежлив, как Киреев?

– Почти, – пожал плечами Лян, – проблема в том, что толку сейчас от них практически никакого. Хочешь поговорить?

– Давай, – ответил Струев. Лян нажал кнопку на пульте. – Здравствуй, нелюдь. Есть ли жалобы на условия содержания?

– Здравствуйте, господин Струев, – зловещим многотональным голосом ответил хьюмен. Продолжая парить посреди камеры, он открыл глаза. – Вам доставляет удовольствие издеваться надо мной?

– Если бы на годик пораньше, то мне это действительно доставило бы удовольствие. Я вот все задаю себе вопрос: почему меня просто не убили, подстроив какой-нибудь несчастный случай или свернув мне мозги, как Кларетти, пока я был в Амстердаме?

– Вашу истинную опасность понимал только тот из нас, кого вы называете Александром Киреевым, а он просил вас не трогать.

– Почему?