Оборона тупика

– Командир, ориентировка закончена, – доложил Рамушкин, – у нас семь часов двадцать минут.

– Связь с ЦУПом?

– Связь будет доступна на всех фрагментах орбиты. Есть подтверждение.

– Слава, Виктор, как там у вас? – спросил Мамедов по внутренней связи у бортинженеров.

– Порядок, господин подполковник, – услышал он из динамиков, – все системы в норме, спутник готов к переводу на собственное питание. Возвращаемся.

Когда Еременко и Кронк задраили люк в грузовой отсек и стали освобождаться от легких скафандров, система противометеорной защиты подала сигнал. За все время своих полетов Мамедов слышал его во второй раз, другие космонавты раньше слышали его только на тренажерах. Система противометеорной защиты была настроена таким образом, что реагировала на любые, даже очень незначительные возможности столкновения, работала почти параноидально. В основном в ее поле зрения попадал космический мусор, а не природные космические тела, за что система и была прозвана «мусорщиком».

– Что ты смотришь на меня, Женя? – спокойно проговорил Мамедов. – Давай данные по удаленности и траектории.

Пока Рамушкин щелкал по клавиатуре своего пульта, сигнал «мусорщика» прозвучал во второй раз, и это было уже поводом для легкой тревоги. Наконец данные появились на общем экране.

– Что это может быть, Рамсул Ахмедович? – ошарашенно спросил навигатор.

– Скорее всего, мусор, – ответил командир, – хотя, да… что-то большое. И… вот шайтан, прет прямо на нас!

Сигнал «мусорщика» зазвучал в третий раз и перешел на постоянный прерывистый зуммер. На общем экране бортовой компьютер ясно показывал пересечение траекторий постороннего объекта и «МАКСа». Высветилась цифра вероятности столкновения: 99,5 %.

– Абсолютная скорость – три километра в секунду, – озвучивал данные с экрана Рамушкин, – удаление… о, черт!

– Уклонение! – рявкнул Мамедов, берясь за джойстик ручного управления. – Отключить автоматику пилотирования. И отключи ты этот звук! Экипаж, по местам!

Бортинженеры наскоро зафиксировали снятые скафандры и, оттолкнувшись от переборки, быстро полетели к своим противоперегрузочным креслам.

– Почему у меня нет управления? – спросил Мамедов.

– Компьютер не отключает автоматику пилотирования, – доложил Рамушкин, бешено колотя по клавиатуре, – провожу аварийный запрос.

– Брось, – сказал Мамедов, потянулся и разбил стекло, закрывающее рычаг экстренного отключения автоматики. Дернув за рычаг, он снова взялся за джойстик, – а теперь что еще такое?!

– Главные двигатели не переданы на ручное управление, – глядя в свой дисплей, ответил Рамушкин, – сбой в цепи команд аварийного отключения автоматики.

– Шайтан! – прорычал Мамедов, вернул рычаг в исходное положение и снова рванул его на себя. – Теперь?

– То же самое.

– Спокойно, спокойно, – проговорил Мамедов, – маневровые двигатели доступны?

– Так точно.

– Удаление?

– Триста пятьдесят километров.

– Будем разворачиваться. Его должно быть уже видно. Солнце светит ему прямо в бок.

«МАКС» развернулся хвостом к Земле, и в передний видовой иллюминатор все действительно увидели приближающийся объект – яркую звездочку.

– Бог мой! – выдохнул Еременко. – Это что, метеорит?

– Тихо! – прикрикнул Мамедов. – Женя, в какую сторону нам ближе?

– Это так не работает командир, – беспомощно произнес Рамушкин, – система рассчитана на указание места корабля, куда попадет посторонний объект. Сейчас она показывает весь корабль. Объект больше корабля… Он почти километр в поперечнике.

– Всю мощность на маневровые двигатели по днищу! – скомандовал Мамедов. – Пойдем наугад.

Появилась едва заметная тяжесть. Маневровые двигатели стали уводить корабль с траектории.

– Сейчас, сейчас, – приговаривал Мамедов, – сейчас я тебя обману…

Объект приближался. Сначала звездочка просто становилась ярче, потом превратилась в пятнышко.

– Есть видеоконтакт, – доложил Рамушкин.

На общем экране появилось изображение объекта.

– Это не метеорит, – проговорил со своего места Кронк, – это черт знает что такое…

– Обычная летающая кастрюля, – сквозь зубы процедил Мамедов, давя джойстик до отказа и лихорадочно следя за показаниями дисплеев. – Вы что, спали на инструктажах?

– Почему она так странно летит? – пробормотал Еременко.

– Она не летит, она падает, – от напряжения и волнения у Мамедова даже прорезался акцент, – Женя, будь готов врубить автоматическую стабилизацию. Что показывает «мусорщик»?

– Он не справляется, – ответил Рамушкин, – мы, видимо, на границе сферы контакта. Объект быстро вращается.

– Вижу, – сказал Мамедов и тихо прибавил восточное ругательство, – промахнись мимо меня, шайтан, промахнись!..

– Пересечение траекторий через пятнадцать секунд, – доложил Рамушкин.

Объект быстро рос в обзорном иллюминаторе. На экране была видна его странная неправильная форма и страшные, чужие обводы. На мгновение то же самое все увидели в обзорном иллюминаторе, потом объект занял все поле видимости, потом снова мелькнуло звездное небо. Мамедов бросил джойстик и со всей силы врезал по рычагу отключения автоматики, загоняя его обратно в гнездо. Затем последовал удар, и свет в кабине корабля погас. Корабль бешено завращался.

– Давай, Женя! – заорал Мамедов, вдруг осознав, что они все еще живы.

Справившись с головокружением, Рамушкин на ощупь нашел клавишу ввода на своей клавиатуре и нажал ее. Маневровые движки заработали, вращение корабля стало замедляться и вскоре совсем остановилось. Снова зажглось освещение в кабине. Прямо перед носом корабля в переднем обзорном иллюминаторе вдруг вспыхнула на секунду яркая вспышка, потом последовала еще одна, на общем экране, на который передавался видеосигнал с камеры, направленной теперь назад и провожающей объект, падающий на Землю.

– Отключить двигатели, – приказал Мамедов, – все системы на минимальную мощность. Что это были за вспышки?

– Это наше топливо, командир, – подал голос Кронк. – Возникла утечка. В результате вращения мы разбросали его вокруг себя, и какая-то часть попала под струи маневровых движков.

– Шайтан, – совсем тихо проговорил Мамедов, – диагностика всех систем.

Еременко отстегнулся и поплыл к пульту по левому борту. Рамушкин работал со своим пультом.

– Спутник в норме, – доложил Еременко.

– Падение давления в правом топливном баке, – начал перечислять Рамушкин, – поврежден гироскоп-1, неопознанные неполадки четвертого сопла главного двигателя, замыкание в цепях вспомогательного питания систем жизнеобеспечения, отказ системы выпуска шасси.

– Последнее мог бы не говорить, – отозвался Мамедов. – Что с орбитой?

– Мы сошли с расчетной орбиты и продолжаем расходиться с ней, – ответил Рамушкин. – Мы падаем, Рамсул Ахмедович.

– Быстро?

– Двадцать часов до точки невозврата.

– Что с объектом? Куда он летит?

– Сей момент, – Рамушкин пробежался по клавиатуре. – Объект предположительно упадет в двух тысячах километров к северу от Австралии. Если не сгорит…

– Боюсь, не сгорит, – пробормотал Мамедов. – Давай связь с ЦУПом.

– Есть.

Через несколько секунд на общем экране появилось лицо руководителя полетов Шадрина. Он тоже увидел картинку на своем мониторе.

– Борт-12, – сказал он, – слышите меня? Докладывайте.

– Здесь борт-12, – заговорил Мамедов, – докладывает командир корабля подполковник Мамедов. Произошло столкновение с неизвестным объектом, предположительно класса «серый мусор». Объект падает на Землю. Экипаж корабля жив и ранений не имеет. Корабль получил значительные повреждения и сошел с орбиты. Имеет место утечка топлива, поэтому мы не можем воспользоваться главным двигателем – неизбежен взрыв. Орбитальный стратегический космический аппарат не пострадал. Прием.

– Понял вас, борт-12, – отозвался Шадрин. – Мы поднимаем борт-8 по экстренному варианту. Как работают системы жизнеобеспечения?

– Повреждения минимальны, господин генерал, – ответил Мамедов, – однако до точки невозврата у нас всего двадцать часов. Этого недостаточно…