Страница 7 из 7
— Нет, — покачал головой Цаггарелл. — Мне не нужен черный лес, что стоит под горой. Мне нужен дворец, слуги, и эта клетка, — с этими словами он забрался в клетку и защелкнул замок на решетке.
— Что ты делаешь, глупый? — в голос воскликнули Мышь, Тигр и Павлин.
— Когда-нибудь я сменю клетку на покои, буду князем и приглашу вас в гости, братья, а пока — прощайте!
— Прощай, наш младший брат! — сказали Тигр с Павлином.
— Бегите же, и пусть Мышиный бог принесет вам удачу! сказала Мышь.
Тигр с Павлином обнялись с матушкой. Павлин шумно взмахнул крыльями и поднялся в небо, а Тигр огромным прыжком перемахнул через дворцовые ворота и побежал по дороге. Мышь смотрела им вслед, пока они не скрылись в бледно-розовом тумане наступающего утра. "Глупей моего младшего сына никого нет на земле! " — думала Мышь.
Вскоре она почувствовала, что силы покидают ее, и заспешила к норе. Когда она уже была на кухне, вбежал мальчик. Нет, был он теперь не мальчиком, а мужчиной — усы его торчали острыми иглами и борода вилась бараньим руном.
— Знаешь ли ты, кухонная мышь, что случилось? — закричал он, увидев ее. — Кто-то открыл темницу, и луноподобная жена князя вошла в спальню и зарезала его, как кеклика! Теперь уродливый Сухе будет нашим князем! Гостей приедет! Сколько нужно еды к поминкам и праздничному пиру!
— Ты ошибаешься, — покачала головой Мышь. — Луноподобная жена князя, звеня серебряными колокольчиками в серьгах, отвела его к ручью, они прыгнули в воду, стали радужными форелями и уплыли по течению далеко — далеко, где вода, холодна, как лед на вершинах, и быстра, как расшалившийся ветер.
— Опять ты, Мышь, рассказываешь сказки! Смотри, будешь врать, затоплю твою нору бараньим жиром! — засмеялся молодой повар. Мышь юркнула в нору, а он принялся снимать с нитей вяленое мясо для поминального ця.
«Пусть не достало моему младшему сыну ума, но зато нет никого хитрее и коварнее его на свете. И кто знает, может, скоро все начнут молиться ему, как Людскому богу», — подумала Мышь, закрывая глаза. И тут она увидела Мышиного бога, который поднимался в гору, волоча за собой что-то, похожее на крохотное изношенное «дели», а его страшный хвост стоял торчком. «Пусть моя душа достанется лучшему из людей», — подумала Мышь напоследок.