Страница 3 из 62
— Это я вам сейчас объясню. Этот белокурый молодой человек был поручик Том Дэвис, состоявший при главном штабе английской армии.
II. ВОЗДУШНАЯ АРМИЯ
Поездка в Монбланский арсенал. Воздушный флот. Первый летучий полк. Загадочная катастрофа. Взрыв Бельфера. Отлет воздушной Армады.
Решительно, моя счастливая звезда послала мне эту встречу. Рассказав о катастрофе с подводным крейсером, гибели посланника и своем спасении. Том Дэвис — которого я пригласил пообедать со мной в ресторан при Дижонском аэрогараже — сообщил мне, что по прибытии в Париж он получил приказ отправиться вместе с главнокомандующим французской воздушной армией, аэрадмиралом Рапо, в арсенал Монблана. Сюда, в Дижон, они прибыли на адмиральском четырехвинтовом аэрокрейсере, отсюда же отправляются в полночь до Шамони в блиндированном автомобиле. Он охотно согласился представить меня адмиралу и со своей стороны похлопотать о разрешении мне доступа в арсенал.
Все устроилось гораздо легче, чем я ожидал. Аэрадмирал Рапо, сухой, костлявый, смуглый мужчина с огромными усами, внимательно выслушал поручика, подумал с минуту и сказал, обращаясь ко мне:
— Вопрос этот обсуждался в совете министров. Решено допустить корреспондентов, желающих осмотреть арсенал. Пора сообщить стране, что сделано для ее обороны и оправдать годы строгой тайны. Вы просите разрешения, — я вам его даю.
— Мне первому?
— Просили уже многие, но я отложил выдачу разрешений до завтра. Но так и быть, я знаю вашу газету и ее сочувствие к новым идеям и прогрессивному движению… Я вижу, вы очень хотите попасть в арсенал, мы возьмем вас с собой.
Адмирал простер свою любезность до того, что согласился прихватить и моего помощника Пижона, который совсем было приуныл при мысли, что ему не удастся побывать в знаменитом арсенале.
Спустя двадцать минут мы тронулись в блиндированном автомобиле по специальной дороге, соединявшей Монбланский арсенал с Дюнкирхеном и Марселем.
Мы мчались, делая по сто двадцать километров в час. Утомленный происшествиями дня, я заснул и не могу сообщить о том, что происходило между двенадцатью часами ночи и четырьмя утра. Но проживи я тысячу лет, я все-таки не забуду зрелища, открывшегося передо мной, когда меня разбудили утром.
Мы находились в Монбланском арсенале. Заметив изумленные взгляды, которые мы с Пижоном бросали кругом, аэрадмирал Рапо с улыбкой обратился к нам:
— Господа, вы можете осматривать здесь все, не опасаясь, что кто-нибудь вам воспрепятствует. Смотрите, отмечайте и сообщите в «2000 год» о результате вашего осмотра. Ваше сообщение успокоит Францию… А она нуждается в этом в виду карканья пессимистов, предсказывающих гибель Республики… Вы увидите первую в мире воздушную армию.
Поручив молодому офицеру, г. Луи де Реальмону, проводить нас до цитадели, адмирал, вместе с окружившим его штабом и поручиком Дэвисом, отправился распоряжаться отлетом армии; мы же принялись за осмотр.
Первое, что привлекло наше внимание, была гигантская, почти отвесная стена, в сто двадцать метров высоты, в которой полтораста ниш, в триста метров глубины каждая, служили помещением для воздушного флота Республики. Полтораста аэрокаров, больших, средних и малых, имели здесь каждый свое гнездо.
Справа и слева, по обеим сторонам этой чудовищной скалы, с ревом низвергались огромные водопады, назначение которых нетрудно было понять. Они приводили в действие мастерские, расположенные внизу, в долине.
— Мы не применяем каменного угля, — заметил по этому поводу наш чичероне. — Нашу главную двигательную силу составляет «белый уголь» ледников. В одной только долине Арфактьеры, которую вы видите под собою на глубине двухсот метров, гидроэлектрические машины, служащие для сооружения аэрокаров, производства газов и масел, подъема лифтов и площадок, передачи двигательной силы на расстояние, развивают 296 000 лошадиных сил.
Продолжая беседовать, мы вошли в галерею и, по приглашению офицера, спустились в небольшое подземелье, освещенное электрической лампой. Отсюда подъемная площадка быстро перенеслась на сотню метров вверх в просторную залу, из которой открывался вид на далекую панораму Альп. Из залы мы вышли на обширную полукруглую эспланаду, сплошь уставленную какими-то странными аппаратами продолговатой формы. Я вопросительно взглянул на нашего спутника.
— Это наш главный секрет, — сказал молодой офицер. — Наш первый крылатый полк — две тысячи четыреста летунов, набранных среди альпийских охотников, саперов, даже моряков. Все хорошо знакомы с практической механиков и обязались пятилетней службой. Нам удалось, наконец, решить долго не дававшуюся в руки задачу — обеспечить путем сочетания вертикального и горизонтального винтов и необычайно чувствительного передаточного механизма такую свободу, точность и быстроту движений, что человек в этом аппарате без преувеличения может быть назван человеком-птицей; всякое нарушение равновесия исправляется, всякое изменение положения и направления осуществляется почти автоматически. Сейчас вы увидите этот аппарат в действии.
По знаку офицера двое солдат поместились в аппарат, который почти в то же мгновение поднялся на незначительную высоту и с головокружительной быстротой ринулся в зиявшую под нашими ногами пропасть. Я похолодел и невольно закрыл на мгновение глаза, но жужжание мотора заставило меня открыть их. Аппарат уже поднялся, направляясь к противоположной стороне пропасти. Еще ряд эволюции в воздухе, которые я могу сравнить только с зигзагами и кругами ласточки, и аппарат плавно опустился в двух милях от нас.
Мы продолжали смотреть, то поднимаясь, то опускаясь по лестницам или при помощи быстрых моторов, проходя по галереям, минуя склады различных химических продуктов, осматривая мастерские и не уставая делать отметки, пользуясь объяснениями нашего любезного спутника. К восьми часам мы сделали прогулку в два-три километра в этом рабочем улье, порою оглушаемые шумом каскадов, приводивших в действие огромные турбины, грохотом машин, стуком огромных моторов…
Но мне хотелось ознакомиться поближе с одним из тех воздушных кораблей, помещение которых мы видели снаружи. Это не встретило затруднений. Несколько мгновений в клетке лифта — и мы очутились вверху, на лестнице грота, в котором адмиральский аэрокар «Монгольфье», в полной боевой готовности, дожидался приказа об отлете. С площадки, на которой мы стояли, он показался мне величиной с хороший парижский дом. Он слегка покачивался на привязи в тоннеле вышиной футов в сорок.
На балконе перед нишей этого левиафана стояла группа офицеров главного штаба, которым наш спутник представил нас. Предупрежденные аэрадмиралом Рапо о нашем посещении, они приняли нас очень любезно.
Здесь мы расстались с г. Реальмоном, который должен был вернуться к своему крылатому полку, подготовлявшемуся к отлету. Майор Драпье, с которым он познакомил нас, охотно согласился дать нам необходимые объяснения и мы приступили к детальному осмотру аэрокара.
Признаюсь, у меня мороз продирал по коже при виде бомбометов, пулеметов и других истребительных орудий, которыми была снабжена огромная гондола этого гиганта. Вместимость его составляла семьдесят тысяч кубических метров, подъемная сила достигала девяноста тонн; он имел двести метров длины при двадцати восьми метрах в поперечнике. Два мотора по полторы тысячи сил каждый сообщали ему скорость более ста километров в час, которую легко выносила необычайно упругая и прочная, непроницаемая оболочка, пропитанная составом, формула которого сохранялась в тайне. Балласта не было — его заменял остроумно приспособленный аппарат для быстрого охлаждения газа; в несколько мгновений он мог превращать в твердое состояние часть водорода, заключенного в оболочке, и с такою же быстротою возвращать его в газообразное состояние. Таким образом, подъем или опускание регулировались без всякой потери газа, что, в связи с почти абсолютной непроницаемостью оболочки, давало аэрокару возможность проводить в воздухе не часы, а дни и недели.