Страница 54 из 64
— Счастливо, учитель. Я буду в лаборатории водорослей, мне надо посоветоваться с вами.
— Я приду туда. Вера, сразу после встречи с Хикару. — Он хотел было уже идти, но остановился, заинтересованный последней фразой. — Есть интересные мысли?
— Кажется, учитель.
— Ну хорошо. Жди меня, Вера. — Он пошел, оставив ее посреди аллеи созерцающей заврика.
В бассейне размерами в гектар шла азартная игра в ватерполо, обе команды наполовину состояли из дельфинов, природных спортсменов. Вратари-дельфины выказывали чудеса ловкости, отбивая «верные» мячи.
Доктор Мокимото взглянул на ватерполистов, улыбнулся и подумал: «Как расширились возможности человека и его представления о природе после установления контактов с этими высокоинтеллектуальными существами!»
Доктор Мокимото шел вдоль стенки бассейна, вглядываясь в гладкую поверхность воды. На противоположной стороне на трибунах пестрели купальные шапочки и купальники зрителей, в воде, расположившись полукругом, следили за игрой дельфины. Оттуда, издавая тонкий свист приветствия, метнулся к нему один из дельфинов.
— Хикару, друг мой! — Доктор Мокимото приветствовал его, подняв руку. — Как я рад!
Дельфин ответил медленно, с трудом выговаривая слова:
— Кокиси! Здравствуй и ты, мой друг.
Доктор Мокимото пошел к стеклянной будке, в которой находился гидрофон для разговоров с жителями моря, Хикару медленно плыл рядом.
— Давно, давно мы с тобой не виделись, — говорил доктор Мокимото. — Я получал о тебе только редкие известия и радовался, что ты жив и здоров.
На это Хикару сказал что-то очень неразборчивое для постороннего уха, но доктор Мокимото понял.
— Да, Хикару, я верен своей привычке совершать утреннюю прогулку, однако, с тех пор как ты уехал, я редко погружаюсь в воду. Тебе трудно понять, что мне доставляет огромное наслаждение ходить по твердой земле и любоваться сочетаниями растений, неба и воды. Особенно люблю я утро. Сколько надежд оно вселяет! Кажется, что впереди бесконечный день, столько мыслей родится в утренние часы…
Доктор Мокимото вошел в будку и взял оттуда переносный гидрофон. Он сел с ним на самую нижнюю ступеньку широкой лестницы, так что мог касаться рукой головы своего друга.
— Ну вот, дорогой мой, теперь это хитрое приспособление ускорит мою речь и замедлит твою. Из аппарата раздался внятный голос:
— Кокиси, мой друг! Все, что ты произносишь, полно глубокого смысла, как голоса океана. Я всегда восхищался тобой — лучшим из всех ходящих на задних ластах…
— Ну, ну, Хикару! Ты стал льстецом за время путешествия.
— Льстец — это человек, расхваливающий другого с целью ему угодить. Я, ты знаешь, делаю это для того, чтобы воздать тебе должное. Ты всегда стремишься проникнуть в непонятное, ты очень добрый и хороший.
— Но, но, Хикару! Ты лучше расскажи, где побывал, что видел интересного в океане.
— Я видел, как поднимались из мрака ядовитые звезды, все дно было покрыто ими. Они съедали все на своем пути, оставались лишь мертвые кораллы да камни. Я вместе со своими братьями показывал людям-рыбам, где еще остались ядовитые звезды.
— Так ты называешь подводных пловцов?
— Да, потому что они могут не выходить на поверхность, чтобы сделать вдох перед новым погружением. И здесь вы, ходящие на задних ластах, добились многого, как и во всем, за что беретесь. Но об этом мы поговорим немного погодя, а сейчас, я вижу, ты хочешь знать подробности о ядовитых звездах.
— Ты отгадал мою мысль.
— Несколько моих братьев и сестер ушли навсегда на «черное дно», убитые ядовитыми звездами. Все же люди с нашим участием очистили от них все дно Большой Лагуны и отмели у Длинного острова, где появлялись эти отвратительные существа. Я не знаю, что вы станете с ними делать. Загружены десятки судов, специальные прозрачные баржи. Они не отравят все ваши острова?
— Нет, Хикару. Их переработают в полезные продукты, даже их яд уже нашел применение: из него делают лекарство от некоторых болезней, например от лишаев, что появляются иногда у вас на коже.
— Вы из всего стремитесь извлекать пользу.
— Да, Хикару. Только подчас наши стремления из всего извлекать пользу приносят страшные бедствия и для земли и для океана.
— Я знаю, о чем ты говоришь. Все это было прежде, когда вы перевозили в своих необыкновенно больших сооружениях из металла неприятное вещество, называемое нефтью; оно было так же ядовито, как и выделения гигантских звезд. Я слышал также, что вы отравляли воду и другими веществами, полагая, что океан непомерно велик и так могуч, что он сможет обезвредить все, что губительно действует на жизнь. Да, ничто не может сравниться в силе с океаном! Даже огонь, что прорывает его ложе, смиряется перед ним!
— Ты хорошо сказал, Хикару.
— Я все делаю хорошо. И если мне не удается сделать хорошо, то мной овладевает горе, и я стремлюсь уплыть далеко-далеко от того места, где нельзя нужное дело завершить хорошо.
— Не поэтому ли ты отправился путешествовать?
— Поэтому, Кокиси. Ты просил меня найти причину, почему вторая беда обрушилась на океан? Почему его поверхность стала зеленой? Почему гибнет жизнь там, где появляется крохотная водоросль?
— Ты не совсем правильно меня понял. Ищут причину, почему появилась синезеленая водоросль, тысячи людей, и они вот-вот найдут ее, и тогда появятся и средства борьбы с водорослью.
— Я видел твои средства! Это туман, что разъедает глаза. Водоросли опускаются на дно, и там, как от звезд, все гибнет, и на море появляется еще больше водорослей. — Хикару, пристально посмотрев в глаза другу, спросил: — Ты не считаешь, что мы разгневали Великого Кальмара и он наслал на нас и губительные водоросли, и ядовитых звезд, и своих детей, что вы называете пришельцами? Между тем они не пришельцы, а вечные обитатели «черного дна», они дети Великого Кальмара.
Дельфины необыкновенно суеверны. Доктор Мокимо-то знал, что разубедить Хикару очень трудно. Пока это сделать не удавалось, но все же он сказал:
— Природа слепа и равнодушна к своим детям. Это мы, не умея объяснить окружающий нас мир, наделили ее всеобъемлющим разумом и всепокоряющей волей. По всей вероятности, ядовитые звезды и пришельцы — просто мутанты морских звезд и кальмаров. Они могли образоваться под воздействием радиоактивных веществ, много лет назад захороненных на дне океана.
— Все это ты уже говорил мне. Я много размышлял над твоими словами и думаю, ты ошибаешься, отвергая великие силы океана. Ты ведь сам говорил, что много еще непознанного и среди непознанного — Великий Кальмар. Мы очень сильно разгневали его. Никогда еще он не посылал к берегам столько ядовитых звезд и своих детей. Все наши мудрецы предсказывают появление еще более страшных жителей «черного дна». Совсем недавно вновь появлялся на поверхности сам Великий Кальмар. Надо ждать беды. И если необходимо уничтожать ядовитых звезд, то детей Великого Кальмара нельзя убивать. Скажи всем: нельзя убивать детей Великого Кальмара! — повторил он.
— Не беспокойся, Хикару. Люди не нападали первыми на пришельцев, или, как ты называешь их, детей Великого Кальмара. Пришельцы напали первыми на Город Осьминогов и убили несколько человек. Люди только защищались.
— До меня доходит смысл твоих слов. Все, что ты произносишь и делаешь, полно глубокого значения. Я всегда восхищался тобой… — начал Хикару, и доктор Мокимото улыбнулся, угадав, что сейчас его собеседник постарается перевести разговор в другое русло, и действительно, Хикару продолжал: — Я всегда восхищался всеми ходящими на задних ластах по суше и плавающими, как рыбы. Они всегда стремятся проникнуть в непонятное, все объяснить, все узнать, хотя последнее свойство присуще всему в меру их разума…
Доктор Мокимото кивал, улыбаясь: Хикару не был льстецом, этот порок неизвестен дельфинам; он обладал способностью быстро переключаться на совершенно противоположные темы, и если даже в них заключались противоречия, то его это нисколько не смущало, он так же горячо и искренне защищал противоположное.