Страница 4 из 6
— Резани Люка.
Люк кивнул, я провел Грейсвандиром по тыльной стороне его ладони. Царапина сразу покраснела. Пение клинков вздымалось и падало. Я убрал Грейсвандир в ножны, чтобы утихомирить. Люк так же поступил с Вервиндлем.
— В этом кроется какой-то урок, — сказал Люк. — Только провалиться мне, если я понимаю какой.
— Дело в том, что эти мечи — братья, наделенные общими волшебными свойствами. Собственно, их объединяет мощная тайна, — сказал Оберон. — Объясни ему, Корвин.
— Это опасная тайна, сэр.
— Пришло время ее раскрыть. Говори.
— Ладно, — сказал я. — В начале творения боги создали несколько ко— лец, с помощью которых их посланцы умиротворяли Тень.
— Знаю, — отвечал Люк. — Мерлин носит спикард.
— Да, — сказал я. — Каждый имеет способность черпать из многих источников во многих Тенях. Все они различны.
— Так говорил Мерлин.
— Наши были превращены в мечи, мечами они и остались.
— Вот как? — сказал Люк. — И что дальше?
— Какой вывод вы можете сделать из того, что они способны причинить вам вред, а другое оружие — нет?
— Похоже, наша заговоренность как-то связана с ними, — предположил я.
— Верно, — подтвердил Оберон. — В предстоящей борьбе — какую бы вы сторону ни заняли — вам понадобится необычная защита от своеобразной мощи некоего Джарта.
— Джарта? — переспросил я.
— Потом, — сказал Люк, — я все расскажу. Я кивнул.
— Только как пользоваться этой защитой? Как мы сможем вернуть себе проницаемость? — спросил я.
— Не скажу, — последовал ответ, — но кое-кто впереди вас просветит. И что бы ни случилось, да будет с вами мое благословение — хотя оно, вероятно, уже немного стоит.
Мы поклонились и поблагодарили. Когда мы снова подняли глаза, Оберон исчез.
— Здорово, — сказал я. — Вернулся меньше часа назад и уже по уши в амберской недосказанности.
Люк кивнул:
— В Хаосе и Кашфе, похоже, не лучше. Возможно, главное назначение государства — плодить неразрешимые проблемы.
Я хохотнул, и мы пошли дальше, разглядывая себя в озерцах света. Через несколько шагов в красной овальной раме слева от меня появилось знакомое лицо.
— Корвин, какая радость, — произнес голос.
— Дара!
— Похоже, я подсознательно желаю тебе зла сильнее, чем кто другой, — сказала она, — и поэтому именно мне выпало удовольствие сообщить самую неприятную новость.
— Да?
— Я вижу, как один из вас лежит пронзенный клинком другого. Какая радость!
— Я не собираюсь его убивать, — отвечал я.
— Взаимно, — поддержал Люк.
— Ах, но в этом-то вся и прелесть, — сказала она. — Один из вас должен заколоть другого, чтобы к уцелевшему вернулась утраченная материальность.
— Спасибо, но я отыщу другой способ, — возразил Люк. — Моя мать, Джасра, — могучая волшебница.
Дарин смех прокатился по коридору, словно звон разбиваемого зеркала.
— Джасра! Моя бывшая фрейлина! Все, что она знает об Искусстве, подслушано у меня. Она пусть и способная, но осталась недоучкой.
— Отец завершил ее обучение, — заявил Люк.
Дара посмотрела на Люка. Улыбка сошла с ее лица.
— Ладно. Скажу тебе честно, сын Брэнда. Я не знаю другого способа разрешить твои затруднения, кроме того, что уже назвала. А поскольку мне ты ничего плохого не сделал, то желаю тебе победы.
— Спасибо, — ответил он, — но я не собираюсь сражаться с дядей. Кто— нибудь да снимет это заклятие.
— В историю втянуты сами орудия, — сказала Дара. — Они принудят вас к бою, и они сильнее смертного чародейства.
— Спасибо за совет, — кивнул Люк. — Может, что-нибудь из этих сведений нам пригодится.
Он подмигнул Даре; она покраснела, чего я никак не ожидал, и про пала.
— Мне не нравится, куда ветер дует, — сказал я.
— Мне тоже. Что, если нам повернуть назад?
Я покачал головой:
— Коридор затягивает, и лучший совет, который я когда-либо получал,
— взять от него все, что удастся.
Мы прошли футов десять. Прекраснейшие зеркала и мутные старые стекляшки отражали одно и то же.
Щербатое зеркало в желтой лаковой раме, исписанной китайскими иероглифами, заставило нас остановиться. Громовой голос моего покойного брата Эрика выкрикнул:
— Я вижу ваши судьбы! — Он раскатисто хохотнул. — И вижу поле боя, на котором они свершатся. Это будет занятно, брат. Если, умирая, услышишь смех, то знай — смеюсь я.
— Ты всегда был большой шутник, — ответил я. — Кстати, покойся в мире. Ты ведь герой, знаешь ли.
Эрик всмотрелся в мое лицо.
— Безумный брат, — сказал он, отвернулся и пропал.
— Это был Эрик, который недолгое время занимал здешний престол? — спросил Люк.
Я кивнул и добавил:
— Безумный брат.
Мы двинулись дальше.
Из стальной рамы с заржавевшими розами высунулась тонкая рука.
Я замер и повернулся, внезапно угадав, кого сейчас увижу.
— Дейрдре… — начал я.
— Корвин, — мягко отозвалась она.
— Тебе известно, что тут нам наговорили?
Она кивнула.
— Что из этого правда и что — собачья чушь? — спросил я.
— Не знаю и не думаю, что остальные знают — во всяком случае, на— верняка.
— Спасибо. Буду этим утешаться. Что дальше?
— Если вы возьметесь за руки, вас легче будет перенести.
— Куда?
— Вы не можете уйти из коридора своими ногами. Вы попадете прямиком на поле боя.
— И ты хочешь нас туда перенести, солнышко?
— У меня нет выбора.
Я кивнул и взял Люка за руку.
— Что вы об этом думаете? — спросил я его.
— Думаю, надо соглашаться, — сказал он. — А когда узнаем, кто за этим стоит, разорвать негодяя на части раскаленными клещами.
— Мне нравится ход ваших мыслей, — промолвил я. — Дейрдре, показывай путь.
— Мне это не по душе, Корвин.
— Если, как ты говоришь, выбора нет, то какая разница? Веди нас, го— спожа. Веди.
Она взяла меня за руку. Мир вокруг завертелся колесом.
Кто-то задолжал мне курицу и бутылку вина. Я еще за ними вернусь.
Очнулся я, кажется, на поляне под освещенным луной небом. Я не ше— велился и лишь чуть-чуть приоткрыл глаза. Лучше не показывать, что я бодрствую.
Очень медленно я повел зрачками. Дейрдре не видно. Уголком правого глаза я различил костер и несколько человек возле него.