Страница 11 из 22
– Почему вы так уверены, что следующий – именно вы?
– Посмотрите на карту, – сказал он. – Палач высадился в заливе. Мэнни жил рядышком, в Новом Орлеане. Естественно, он и стал первым. Палач может двигаться под водой как управляемая торпеда, которая спланирует свой курс, исходя из законов логики – удобнее и незаметнее. Оттуда он отправится вверх – ко мне, в Мемфис. Затем еще дальше, к Лейле, в Сент-Луис, – тогда явно будет на очереди она. И только после этого он повернет в сторону Вашингтона.
Я подумал о сенаторе Брокдене в Висконсине и решил, что добраться до него не составит проблемы. Все они были в пределах досягаемости, если рассматривать это дело с точки зрения путешествия по рекам.
– Но откуда он узнает, где вы находитесь? – поинтересовался я.
– Хороший вопрос, – ответил он. – Он был в состоянии улавливать на некоторой дистанции ощущения волн нашего мозга, передававших ему познания о мире. Я не знаю, на каком расстоянии он может распознать нас сейчас. Он способен сконструировать усилитель, чтобы расширить зону восприятия. Но скорее всего все гораздо проще – я думаю, он наверняка проконсультировался в Центральном банке данных. Там всего навалом – даже данные о реках. Он вполне способен нанести удар когда-нибудь в глухую полночь и исчезнуть. Наверняка он достаточно хорошо идентифицировал информацию – машины это умеют.
– Тогда мне кажется, что самое лучшее для всех вас – убраться подальше от рек, пока все это дело не закончится. Палач не сможет слоняться вокруг вас по населенной местности без того, чтобы его заметили.
Дэйв покачал головой.
– Он найдет способ. Он дьявольски сообразителен. Набросив одежду и натянув шляпу, он может идти по ночам. Он не нуждается ни в чем, что необходимо человеку. Он может вырыть нору и забиться в нее, чтобы провести там, под землей все светлое время суток. Он может бежать без отдыха всю ночь напролет. Нет места, которого он не смог бы достичь в поразительно короткое время. Нет, я должен ждать его здесь.
– Позвольте мне изложить все настолько четко, насколько смогу, – сказал я. – Если вы правы в том, что он – Кара Господня, то я вам скажу, что это отдает богохульством – попытка сдержать его. С другой стороны, если это не так, то я думаю, что вы виновны в том, что не предупредили об опасности других, скрывая информацию, которая могла бы позволить нам обеспечить гораздо большую защиту для них, чем вы способны сами это сделать.
Он рассмеялся.
– Мне всего лишь необходимо научиться жить с этой виной – так же, как они – со своей, – сказал он. – После моей попытки овладеть Палачом они получат все, что заслужили.
– Насколько я помню, «не судите – и судимы не будете», – заметил я. – Если, конечно, не хотите впасть в другую разновидность гордыни.
Он перестал улыбаться и принялся внимательно изучать мое лицо.
– Есть нечто знакомое в образе ваших рассуждений, в образе ваших мыслей, – заметил он. – А раньше мы никогда не были знакомы?
– Сомневаюсь. Я бы вспомнил.
Он покачал головой.
– Путь, избранный вами – тревожить души человеческие слабым звоночком колокольчика, – продолжал он. – Вы тревожите меня, сэр.
– Это и был мой замысел.
– Вы остановились здесь, в городе?
– Нет.
– Дайте-ка мне номер, по которому я смогу разыскать вас, ладно? Если у меня появятся какие-либо новые идейки насчет этого дела, я позвоню вам.
– Я желал бы, чтобы вы высказали мне их теперь – если они у вас есть.
– Нет, я немного погожу. Где я смогу найти вас попозже?
Я дал ему название мотеля в Сент-Луисе, где я все еще считался постояльцем. Я мог периодически справляться там о его звонках.
– Ладно, – сказал он, двинулся к перегородке у приемной и встал там.
Я последовал за ним и задержался у двери в коридор.
– И вот еще… – сказал я.
– Да?
– Если он объявится и вы остановите его, вы согласитесь позвонить и известить меня об этом?
– Хорошо.
– Тогда спасибо – и удачи!
Порывисто я протянул ему руку. Он пожал ее и слабо улыбнулся.
– Спасибо, мистер Донни.
Следующий, следующий, следующий, следующий…
Я не мог расшевелить Дона, а Лейла Закери рассказала мне не все, что могла. Еще нет реального смысла обращаться к Дону – до тех пор, пока у меня не будет рассказа поподробнее.
Все это я обдумывал, возвращаясь в аэропорт. Предобеденные часы всегда казались наиболее подходящими для беседы с людьми в любого сорта официальных качествах, так же, как ночь представляется наиболее подходящей для грязной работы. Психологически сложно, но, тем не менее, верно. Мне не нравилось, что остаток дня пройдет впустую, в то время как может найтись кто-нибудь еще, заслуживающий, чтобы с ним потолковать прежде, чем я обращусь к Дону. И я решил, что такой человек есть.
У Мэнни Барнса был брат Фил. Хотел бы я знать, насколько полезной может стать наша беседа. Я мог побывать в Нью-Орлеане в достаточно подходящий час, узнать все, что он захочет рассказать мне, позвонить снова Дону насчет новостей о том, как идут дела, а затем решить, было ли там нечто такое, что я должен осмотреть, имея в виду, например, корабль.
Небо надо мною было серым. Я страстно желал преодолеть это расстояние. И я решился. Ничего лучше на этот момент я придумать не мог.
В аэропорту я быстро взял билет на ближайший рейс.
Когда я спешил на самолет, глаза мои скользнули по полузнакомому лицу человека на эскалаторе. Похоже, рефлекторно мы оба заметили друг друга, потому что он тоже оглянулся и его бровь дернулась в испуге, а взгляд был испытующим. Затем он исчез. Но я так и не вспомнил его. Полузнакомое лицо стало известным феноменом в перенаселенном сообществе, члены которого постоянно перемешиваются и перемещаются. Мне иногда кажется, что это все, что, в конце концов, останется от каждого из нас: штрихи обличий, какие-то пустяки, несколько более живучие, чем другие отпечатанные мельканием тел. Парень из маленького городка в большом мегаполисе, Томас Вульф давным-давно почувствовал нечто подобное, прежде чем создать новое слово – «человекотепло». Это мог быть кто-то из тех, с кем я когда-то мимолетно знакомился, или подобный ему – а то и кто-то, похожий на подобного – у меня было немало обстоятельств и раньше, похожих на это.