Скоморох

Как его укрепить наверху? Эх, будь здесь верный мешок, набитый всякой полезной всячиной, — там и крюк бы нашелся. Сгодится и острый камень. Но где ж его взять? Разве только на дне.

Нырять чертовски не хотелось. Однако ничего другого Радим измыслить не мог. Набрав побольше воздуха, он погрузился в воду. Пара гребков, и скоморох уже ощупывал дно. В вязком иле лежало немало камней. Однако большинство из них были столь же крупны, как тот, который служил грузом. Наконец рука наткнулась на небольшой камушек с острыми краями. Схватив его, Радим всплыл.

Передохнув, скоморох приступил к работе. Он привязал к камню ремень. Потом ему удалось закинуть камень наверх, где тот застрял между досок.

Радим начал карабкаться вверх. Кулаком вышиб доски, схватился за край колодца и перевалился через бортик. Упав на траву, скоморох расслабился. Все тихо, все спокойно, ни погони, ни врагов. Правда, и серебра тоже нет, а значит, не совсем понятно, что делать дальше. Однако утро вечера мудренее. Надо встать на ноги и найти местечко для ночлега. Где только голяка примут?

Долго мучиться размышлениями Радиму не дали. Вскоре послышались шаги и приглушенные голоса.

— Глядь, что там?

— Похоже, рыбина. Дай прихвачу…

— Сам ты рыбина! Смотри, человек!

— Точно…

Радима ткнули палкой в бок. Он легонько застонал.

— Живой… — произнес круглолицый широкоплечий молодец.

— Кто ты? Что тут делаешь? — спросил второй находчик, тщедушный мужичок в возрасте.

— Ох, люди добрые, скоморох я бродячий. Обворовали меня и утопить в колодезе думали.

— Кто ж тебя так?

— Может, наровские постарались? Они такие.

— Те б, верно, прибили. Не стонал бы он тут. Какие-то подмастерья работали, до мастеров им далеко.

— А вы сами-то кто такие? — с опаской спросил Радим.

— Душегубы местные. Но ты не боись. С тебя брать нечего, сразу видно.

— Да уж… Сегодня боги отвернулись от меня.

— Не совсем, бедолага. Мы ж тебя нашли. Идем с нами, — предложил мужичок. — У нас тут костерок недалече разложен.

— Вот спасибо, — Радим с трудом поднялся. — Мир не без добрых людей.

Душегубы повели скомороха в глубь новгородского посада. Если бы даже не пришлось пережить сегодняшние потрясения, все равно запомнить дорогу Радим бы не смог: двигались какими-то переулками, задворками, пару раз пересекали огороды. Наконец впереди заиграл алый отсвет костра. Он был разожжен под самой городской стеной, недалеко от высокой вежи-стрельницы. Вокруг сидели несколько мужей, поглощавших напитки и жареное мясо.

— Силушка с Чухой вернулись. А кто с вами? — густым басом спросил самый крупный из мужей.

— Да вот, скомороха нашли на пустоши у отравленного колодца.

— Невеселый он какой-то. И не приплясывает…

— Его избили и ограбили. Промок до нитки, бедолага. Пусть, думаем, обсохнет.

— Ежели он в самом деле скоморох, я б не стал с ним возиться. Такой и отблагодарить не сможет. Но раз привели, пусть садится. Мяса не дадим — самим мало, а меду нальем. Давеча у купчины немецкого пару бочек увели. Весело было…

Мужи рассмеялись. Радим принял рог с медом.

— А не боязно лихим людям на виду, да у самой стрельницы сидеть?

Смех стал громче.

— Чего ж нам бояться, коли я — сторож сей вежи? — Басовитый здоровяк улыбнулся.

— Да, да, Буслай — княж-человек. С ним все дозволено, — подтвердил Чуха. — Княжьих да бископьих не задеваем, а уж остальным — как повезет.

Радим пригляделся к здоровяку. В самом деле, он несколько отличался от остальной компании как манерами, так и одеждой. Душегубы с виду напоминали недомовитых смердов — потертые лапти, грязные онучи, простые холщовые портки и рубахи, латаные кафтаны, дешевые ножи и топоры у поясов. Буслай одевался богаче: тело прикрывали узорчатая рубаха и крепкий кожух доброй работы, порты были сшиты из хорошо выделанных волчьих шкур, на ногах складно сидели яловые сапожки, и, что самое примечательное, — на руках здоровяка были надеты кожаные рукавицы. Перепоясанный широким ремнем с заткнутыми за него двумя кривыми кинжалами, вооруженный франкским мечом на блестящей заклепками перевязи, он выглядел как воин, который всегда готов к схватке.

— Добрый мед, — заметил Радим, пригубив угощение. — Сугревает.

Его пробирала дрожь, кожа покрылась мурашками. Попросить у разбойничков одежду Радим никак не решался. А те делиться пожитками не спешили.

— Постой! А как тебя звать? — отрок с противоположной стороны костра внезапно оживился.

— Радим…

— Радим? Ты!

Отрок вскочил. Никто не успел даже ахнуть, как он через огонь прыгнул на скомороха. Нечаянно задетые головни рассыпались со снопом искр. В руке нападавшего блеснуло лезвие. Несмотря на ненависть, исказившую лицо, Радим признал Курю.

— Сгинешь за Умилку и Зяму, гад!

— Почто? — успел выкрикнуть Радим и тут же был повален на спину.

Первый удар скоморох отбил. Лезвие вспахало землю. Отрок занес оружие снова.

— Погодь!

Рука в кожаной рукавице крепко стиснула запястье Кури.

— Тут только я решаю: кого казнить, кого миловать.

— Буслай, дай порезать его. Скоморох Зяму и Умилку бискупу на расправу выдал.

— Правда? — спросил здоровяк Радима.

— Ложь! Не было такого! Я с Умилкой у двора Ост-Ромирова как расстался, так и не видел ее более.

— Потому, гад, что схватили ее!

— То не моя вина!

— А вот Зяма был уверен, что твоя! Буслай, дай я его порешу!

Буслай отпустил отрока.

— Скоморох, плохо твое дело. Я знал Зяму и Умилку — славные ребятишки.

— Но я ни в чем не виновен! Я даже не знал, что кого-то из них схватили! Да я сам за Умилку до смерти биться готов!

— Лжешь! — выкрикнул Куря, но как-то не слишком уверенно. — Мы с Зямой, как узнали, что Умилку гриди бискупьи утащили, так сразу в Софию пошли, а там попы только о скоморохе и шептались!

— Что они обо мне шептали?

— Не важно! Плохо слышно было. Но мы сразу догадались, что ты ее сгубил. Попам за золото продал.

— На, обыщи! Нету никакого золота!

— Так тебя ж обобрали. Тебе Бог мстит! А сейчас и я отомщу!

— А Зяму-то, Зяму за что взяли? Тоже я виноват?

— Он полез к диакону Умилку требовать. Тут его и прихватили. Все из-за тебя!