Скоморох

— Так скоморох же, владыка, грязный смерд.

— И такие люди замышляют против меня. Ая-яй… Епископ задумался, потом поднялся из-за стола и подошел к Радиму:

— Отвечай, кто тебя послал? Ефрем? Туровид? Имя Ефрема скомороху ровным счетом ничего не говорило. А вот Туровид а Радим помнил хорошо. С этим парубком он как-то угодил в серьезную переделку в Ладоге. Бояре плели интриги, ведьма ворожила, а скоморох оказался между ними. Туровид тоже тогда шкурой рисковал. Однако, как позднее понял Радим, из добровольного интереса. Парубок-то то непростой оказался: из волхвов, верховный заводила Коло Скоморохов. О нем, что ли, епископ расспрашивает?

— Никто меня не посылал, владыка. — Разбитый рот мешал говорить. — Сам пришел. Хотел за море податься.

— Дудика, подоткни ему малость. Удар поддых согнул скомороха пополам.

— Так что насчет Ефрема и Туровида?

— Не вели казнить, владыка! О каких Туровиде и Ефреме молвите? Много их по свету.

— Говори обо всех.

— Про Туровида слыхал. Он заводила Коло Скоморохов.

— Туровида вспомнил. Уже хорошо. А Ефрема не знаешь?

— Слыхал о многих с таким именем. Да не припомню, чтоб свиделся хоть с одним.

— Лукавишь…

— Честно, не знаю! Вот вам крест, владыка!

— Чудно крестишься. Ну, да ты — скоморох, нехристь, что с тебя взять. Как думаешь, Григорий, Ефрем тут действительно ни при чем?

— Сомнительно, владыка. Митрополит в этом деле точно замешан.

— Вот и мне так кажется. Ладно, выкладывай, зачем тебя Туровид в Новгород послал? Что велел?

— Никто меня не посылал, владыка!

— Дудика…

Тяжелый кулак гридя обрушился на голову Ради-Скоморох повис на руках сторожей безвольной уклой.

— Перебрал, Дудика!

— Винюсь, господин…

Епископ вернулся за стол. Он отщипнул сыра и начал жевать.

— Плесните на него.

Гриди приволокли два ведра холодной воды, окатили Радима. Охая, он пришел в себя.

— Говори, — потребовал Лука.

Радим прекрасно понимал, что он может либо честно молчать и снова получить хороших тумаков, либо беззастенчиво врать, оттягивая расправу. Второе явно было предпочтительнее. Сдохнуть от кулаков Дудики он всегда успеет.

— Туровид меня послал. Убьет, если узнает, что я рассказал. Я должен сесть на ладью и плыть за море.

— В Рим? — Куда?

— К римскому бископу?

— Да, да, владыка, к нему, к нему самому. Они большие друзья с Туровидом.

— Неужто? Что думаешь, Григорий?

— Врет. Зачем бы поганый язычник к святейшему престолу отправился?

— Кто знает… Отвечай, зачем тебе в Рим?

— Весточку от Туровида передать. Этому… биску. пу…

— Интересно. Ужель и там вороги?

— Сомнительно, господин. Врет скоморох.

— Какую весточку, отвечай!

— Ну… — Радим задумался, силясь сочинить нечто правдоподобное. — О скоморохах. Мол, мы всегда друзья ему.

— Григорий, ты слышал?

— Невероятно, владыка! Туровид — самый отъявленный волхв. Его князь терпит только потому, что отец терпел. Святейший престол ни за что с ним общаться не станет!

— Правду иль кривду говоришь, скоморох? Смотри, не играй со мной!

— Правду, истинную правду!

— В пыточную его. Проверим.

— Пощады, государь мой, владыка!

К крикам Радима прислушиваться никто не стал. Его схватили за руки и поволокли к невысокой двери, обитой железом. Дудика отворил проход, пропуская остальных внутрь. В пыточной пахло несколько лучше, чем в каземате со столом. И все благодаря паре жа-ровень с полыхающими углями. От одной из них шел аромат слегка подгорелого мяса.

— Как тут дела? — спросил епископ полуголого детину у жаровни.

— Все, что мог, он сказал. Сознался, что помог скомороху улизнуть. А Туровида не знает. Святейшего митрополита тоже.

— Чего еще жаришь?

— Румяню, господин. Может, что добавить пожелает.

Епископ пригляделся к обнаженному человеческому телу, подвешенному на вертел.

— Помер он. Снимай.

— Слушаюсь, господин.

Радим и так не стоял на ногах, а тут еще жуткое зрелище обожженного трупа. И для кого освобождают место — для него! Неужели скоморох печально окончит дни, покрывшись волдырями и углем, зажаренный, будто поросенок?

Радим решил, что будет сопротивляться до последнего. Силы к нему отчасти вернулись. А дальше пусть будет как решат боги.

Обгорелое тело бросили прямо под ноги Радиму. Скоморох с ужасом признал в замученном хозяина постоялого двора, с которого он бежал прошлой ночью.

— Узнаешь пособничка? С тобой будет то же, коли врать станешь.

— Ох, не вру я, владыка. Всем, чем пожелаете, клянусь!

— Что ж про Ефрема кривду сказал? Как ты можешь к бископу римскому ехать, да бископа киевского не знать?

— Бес попутал, владыка! Простите, государь мой!

— Хорошо. Тогда говори, что против меня готовите? Если ты за море собрался, то кто на меня зуб точит?

— Откуда ж мне знать, владыка! Что против помышляют, не ведаю!

— А вот мои люди из Киева другое в своей весточке написали. И кому верить?

— Неужто про меня там писали? Не может быть такого, владыка! Никогда я против господина бискупа не замышлял!

— Верно, имени твоего в весточке не было. Но много ль к нам скоморохов на днях явилось? Вот Григорий говорит, что ты один. Ему тоже не верить?

— Может, прозевали другого! Я ж в том не виноват!

— Негодяй, на что намекаешь! — полыхнул гневом Григорий. — На жаровню его!

Гриди с треском разорвали на скоморохе рубаху.

— Постой, Дудика. Не суетись, Григорий. Откуда у тебя эта отметина? — Лука заинтересованно разглядывал плечо скомороха.

— От рождения, святой отец…

— Не может быть. Я видел людей с такими пятнами, но они стоили им очень дорого.

— С ним что-то не так, владыка? — заинтересованно спросил Григорий, заглядывая через плечо епископа.

— Неважно. Слова скомороха мне кажутся разумными. Я бы тоже одного человека на такое дело не послал. Григорий, Дудика, прочешите окольный град и окрестности снова. Ищите других скоморохов.

— А сего мучить будем, владыка?

— Нет. Все, что хотел, я выяснил. Он больше не нужен.

Гргорий недовольно поморщился:

— И что с ним делать? За него Остромир просил. У Радима бешено застучало сердце.