Яблоко Немезиды

Обождав, пока агенты рассядутся, Коун постучал ногтем большого пальца по подлокотнику кресла и сказал:

— Шеф поручил дело о новом наркотике мне. — Он мельком взглянул на лица агентов. Смит и Джерси молча ждали продолжения. Они не выразили ни восторга, ни порицания. Никльби завозился на стуле и нахмурился. Коун был достаточно опытен, чтобы понять недовольство молодого полицейского. Вырывать человека из объятий возлюбленной для того, чтобы сообщить ему о смене начальника, — слишком ничтожный повод. Но Коун помнил о несостоявшемся завтраке господина Мелтона. И он решил ковать железо, пока оно горячо.

— Что случилось ночью в “Орионе”? — задал он вопрос и кивнул Смиту.

Тот пожал плечами. Ответил Джерси.

— Ничего, инспектор. Мы сдали пост в десять. Шах сидел в номере.

— А вы? — спросил Коун у Никльби. — Где, кстати, Бредли?

— Не знаю, инспектор. Наверное, спит. Ночью он ушел за шахом. Он был старшим и приказал мне не покидать поста. Утром меня сменили. Я доложил им.

— Подробнее! — попросил Коун.

Никльби рассказал, что шах вышел из лифта в холл около двенадцати ночи. Обычное для него время. Шах, вероятно, отправился в кабак Вилли Кноуде. Бредли пошел за ним.

— Что говорил Бредли?

— Ничего, инспектор. Мы в такие минуты не разговариваем. Бредли кивнул мне. Это означало, что я должен сидеть на месте. Вот и все.

— Кто вас сменил?

— Грейвс.

Коун поднял трубку, набрал номер.

— “Орион”? Попросите к телефону господина Грейвса… Грейвс? Это Коун. Подшефный вернулся?.. Нет?.. Бредли появлялся?.. Какого же черта вы не докладываете?.. Звонили?.. Кому?.. Грегори?.. Нет на месте?.. Вы забыли, Грейвс, где работаете!

Коун бросил трубку. Три агента смотрели на него. В их взглядах читались растерянность и беспокойство. Смит зашевелился и пробормотал:

— Не может быть. Бредли — аккуратист.

Успокоительная фраза повисла в воздухе. Коун махнул рукой и обратился к Никльби:

— Припомните ваши разговоры с Бредли. Ведь вы в последние дни дежурили в паре. Не делился ли он с вами своими подозрениями, сомнениями?

Никльби смущенно потер лоб.

— Не знаю, инспектор. Не помню. Он болтал о пустяках.

— Ну-ну, — поощрил Коун.

— Вчера он спрашивал меня, что я думаю о последней речи папаши Фила в Брикстон-паласе. А я об этой речи и понятия не имею. Я не слежу за газетами. Это Бредли читает их от корки до корки.

— Так, — протянул Коун. — Еще что?

— Не помню, инспектор. Про шаха мы не говорили.

— Кроме клуба Кноуде, шах бывал еще где-нибудь?

— В салоне амулетов. Хозяйка — его бывшая любовница.

— Бывшая?

— Да. Она дала Бен Аюзу отставку. Нашелся другой молодчик. И Эльвира вот уже с месяц возится с ним.

— Как его зовут?

— Кнут Диксон. Из этих… Ну, парней от поп-искусства…

— Ясно, — сказал Коун. — Вернемся к шаху. Почему на него пало подозрение?

Никльби этого не знал. Ответил Смит.

— Бредли докладывал об этом Грегори, инспектор.

— Я еще не разговаривал с ним, — сказал Коун.

— Одна девчонка из клуба Кноуде проболталась подружке, что шах угостил ее “Приветом из рая”. Подружка сообщила Бредли. За шахом стали следить.

— Немного, — сказал Коун.

Смит пожал плечами. В разговор вмешался Никльби.

— Я вспомнил, инспектор, — вдруг сказал он. — Бредли спрашивал меня, какой пастой я чищу зубы.

— И что же?

— Я ответил, что обычно пользуюсь “Менгери”. Бредли засмеялся и сказал, что у меня и шаха одинаковые вкусы.

— Дальше?

— Все, инспектор. Мы посмеялись.

Отпустив агентов, Коун позвонил дежурному и дал команду организовать немедленный поиск Бредли.

— Не забудьте про больницы и морги, — напомнил он. Потом подумал и снял трубку внутреннего телефона. — Это Коун, шеф, — сказал он. — Докладываю: исчез Бредли. Он дежурил в “Орионе”.

Шеф молчал. Коун слышал только его дыхание. Он молчал так долго, что инспектор успел нарисовать в блокноте чертика. Наконец шеф сказал:

— Меры к розыску приняты?

— Да, шеф. Я отдал необходимые распоряжения.

— Вот видите, Коун… — Трубка задышала порывисто и сердито. — Я недаром призывал вас к немедленным действиям. Вы говорили с Грегори?

— Его нет сейчас в управлении, — сказал Коун и нарисовал черту усы. — Допросил людей, дежуривших в “Орионе”.

— Кто сообщил об исчезновении Бредли?

— Никто, шеф. Они даже не подозревали об этом. Бредли ушел ночью за шахом. И не вернулся. Грейвс звонил Грегори. Того не оказалось на месте.

— Я накажу Грейвса, — строго сказал шеф. — Какая безобразная беспечность. Но, может быть, с Бредли ничего не случилось? А, Коун?

— Бредли — аккуратный человек, — сказал Коун угрюмо.

— Да-да, — откликнулся шеф. — Такой опытный агент. Я полагаюсь на вас, Коун. И будьте осторожны с репортерами.

— Едва ли это удастся, шеф.

— Я сказал, что полагаюсь на вас, Коун. Делайте то, что считаете необходимым.

— Слушаюсь, шеф…

Коун вспомнил, что у Бредли есть сестра. Лики. Так, кажется, ее зовут. Ей трудно будет, бедняжке… А проклятый ботинок опять жмет. И надо что-то предпринимать… Побеседовать с Грегори? Это успеется. Лучше всего, пожалуй, съездить в “Орион”. И надо решать, как вести себя с журналистами. Через полчаса, от силы через час они уже будут знать о происшествии в “Орионе” все или даже больше того… А шеф сегодня не завтракал. Странно.

С этой мыслью он сел в машину. С этой мыслью подъехал к “Ориону”. Войдя в холл, увидел Грейвса, скучавшего с газетой. На миг мелькнула надежда, что Бредли вернулся. Мелькнула и пропала. Грейвс поздоровался с инспектором, в его глазах читалась растерянность.

— Я болван, инспектор, — сказал он.

Коун промолчал. Подошел к портье, взял ключ от номера, в котором жил бывший шах Ахмед Бен Аюз. Вдвоем с Грейвсом они направились к лифту. Напарник Грейвса остался в холле.

— Но я не думал, что это так, — сказал Грейвс, оправдываясь.

— Вы в самом деле болван, — резко произнес Коун. — Помолчите, так будет лучше.

Они вошли в лифт. “Восемь”, — пробормотал Билли Соммэрс и нажал кнопку. Билли часто возил полицейских и не выразил удивления при виде Коуна. Кроме того, Билли очень хотелось спать.

Труп Бредли был найден в тот же день в канализационном колодце на северной окраине города. Полицейский врач установил, что сначала агента оглушили ударом тяжелого предмета по голове, а потом зарезали. Кинжал остался торчать в спине трупа. Отпечатков пальцев на нем не оказалось, но Грейвс сказал, что он видел этот кинжал у шаха. Показания Грейвса подтвердили Смит и Джерси.

Утром Коун и Грейвс тщательно осмотрели комнаты номера, в котором жил Ахмед Бен Аюз. В ящике письменного стола в груде счетов Коун нашел чековую книжку и несколько крупных денежных купюр. Он тихонько свистнул. Бедному изгнаннику было что прокучивать. Инспектор аккуратно сложил находки в целлофановые пакетики. Перелистал несколько книг, лежавших на прикроватном столике в спальне. Грейвс со скучающим лицом следил за действиями Коуна. Грейвсу все в этом номере было знакомо. В отсутствие хозяина полицейские не раз обыскивали временное пристанище бывшего монарха. Когда Коун перешел к осмотру одежды, Грейвс сказал:

— Напрасный труд, инспектор. Этот человек ничего не оставляет в карманах.

Коун пропустил слова Грейвса мимо ушей и методично обшарил карманы всех костюмов Бен Аюза. Потом заглянул в ванную комнату. На стеклянной полочке лежали футлярчик с зубной щеткой, мыло и тюбик с пастой. Коун повертел в руках тюбик и отвернул колпачок. Резко запахло жасмином. Полицейские переглянулись. Так могло пахнуть отлично известное им вещество.

— “Привет из рая”, — хрипло сказал Грейвс.

Инспектор продолжал задумчиво смотреть на тюбик. Ему на память пришли слова Никльби. Вернее, Бредли. “У вас с шахом одинаковые вкусы”. Но там речь шла о пасте “Менгери”. А Коун держал в руках тюбик, на котором было четко написано “Дорис”. Имеет это обстоятельство какое-нибудь значение?