Сердар

ГЛАВА II

Эдвард Кемпуэл в Джахара-Богхе. – Пришел слишком поздно. – Эхо разоблачило. – След в развалинах. – Ради Бога, остановись! – На пути в Бомбей.

Выйдя из покоев вице-короля, Эдвард Кемпуэл проверил все караулы дворца, которые подчинялись лично ему, поставил часовых в коридорах и у всех дверей.

Приняв, таким образом, все необходимые меры предосторожности, вызванные опасной ситуацией, он передал дежурство офицеру, сменяющему его. Затем он вышел из дворца, не заходя в свою комнату.

– Наконец-то я свободен! – сказал он с глубоким вздохом облегчения.

Перед ним среди развалин извивалась узкая тропинка, ведущая по направлению к древнему Биджапуру, где находились храм Шивы, Джахара-Богх и другие здания, устоявшие в борьбе со временем.

Молодой офицер пошел по этой тропинке, стараясь заглушить звук своих шагов. Чувствовалось, что он спешит прибыть в нужное ему место, а необходимость скрывать свое присутствие там, где бродят одни шакалы и ночные бродяги, заставляла его ускорять шаг.

Через двадцать минут ходьбы он добрался наконец до Джахара-Богха, казавшегося теперь, после экспедиции Кишнаи, совсем пустынным. Он ловко проскользнул мимо небольшого павильона, который служил жилищем дорванам, арестованным вместе с хозяином…

В эту минуту на верху старой пагоды раздался сначала первый удар гонга, и молодой офицер насчитал затем двенадцать ударов, за которыми последовала обычная фраза, произнесенная молодым, свежим голосом:

«Полночь, люди высшей и низшей касты, спите спокойно. Нового нет ничего!»

Это был голос сына падиала, заменявшего своего отца, который в эту минуту должен был находиться вместе с Утсарой в Колодце молчания.

– Полночь! – повторил Кемпуэл с огорчением. – Я опоздал на целый час!

Тем не менее он подошел к павильону, задерживая дыхание, чтобы не выдать себя, и, приложив ухо к циновке, закрывавшей вход, внимательно прислушался…

Нескольких секунд было достаточно, чтобы убедиться, что внутри никого нет. Слышен был только монотонный звук, издаваемый маленьким «джеско», сверчком индийских жилищ, радующимся, что ему удалось пробраться в один из этих ночных павильонов. Сильный запах коринги, перемешанный с запахом жасмина, исходил из павильона, показывая, что курившие этот острый табак, ушли отсюда не так давно.

– Да, верно, – сказал Эдвард Кемпуэл про себя, – здесь у них была встреча… Но ведь она назначена была на одиннадцать часов…

Но его мысли были прерваны. Со стороны дворца донесся легкий шум, и молодой человек поспешил спрятаться в кустах, чтобы не быть застигнутым врасплох. Глаза его уже привыкли к темноте и различили в ночи двух туземцев, которые шли к выходу, разговаривая между собой шепотом.

Каково же было его удивление, когда в одном из них он узнал старого пандарома, который два дня тому назад был у вице-короля и предсказал Уотсону, что тому отсталось жить всего три часа.

У Эдварда сразу возникла мысль, что перед ним убийца полковника или, по крайней мере, один из его сообщников. Что нужно было в поздний час этому нищему и его спутнику в Джахара-Богхе? Не их ожидал встретить здесь молодой офицер.

Странная история произошла сегодня при заходе солнца с Эдвардом. С тех пор как он прибыл в Биджапур, он каждый вечер выходил на террасу дворца, где жил вице-король, и любовался чудесными переливами заката среди грандиозных развалин древнего города. Этот поэтический вид нравился его мечтательной душе, и ночь часто заставала его за созерцанием этих оставшихся от других веков руин, все больше разрушающихся и все больше погружающихся в пучину забвения.

Эдвард Кемпуэл стоял, прислонившись к стене, и с тихой, безотчетной грустью любовался воздушных мавзолеем из белого мрамора, воздвигнутым в честь королевы Нухурмаль, и вдруг невольно вздрогнул… Тихие слова, как бы исходившие из глубины камня, поразили его…

Он отскочил от стены, и странное явление прекратилось… Он принял прежнее положение, и к нему снова долетели, звуки, подобные человеческой речи, но не так громко, как в первый раз, когда он ясно расслышал: «Весь Декан по первому сигналу…»

С одной стороны террасы, на которой он находился, возвышалась средняя Стена второго дворца. В ней был устроен ряд отверстий, которыми заканчивались, вероятно, вентиляционные трубы в толще стен, устроенные для проветривания потайных частей дворца. Одно из таких отверстий находилось на высоте его головы.

Он приложился к нему ухом и с этой минуты мог с возрастающим интересом следить за разговором, который, по-видимому, начался уже давно и теперь подходил к концу.

– Ты ручаешься за четырех раджей Юга? – спросил первый голос.

– Как за себя, – отвечал второй, – они знают, что сэр Лоренс приехал в Биджапур с целью сместить их и предпочитают борьбу унизительному рабству.

– Особенно, когда народ узнает, что Сердар вернулся в Индию тайно, чтобы встать во главе движения. Тогда возьмутся за оружие все… и поток унесет за собою и набобов.

Сердар, Фредерик Де-Монморен, его дядя… в Индии! При этих словах Эдварда Кемпуэла охватило такое волнение, что кровь прилила к голове, в ушах зазвенело, голова закружилась, и он вынужден был прислониться к стене…

Это помешало ему услышать ответ второго собеседника на эту столь поразившую его фразу, которая его взволновала, ответ, который дал бы ему понять, что один из собеседников – это именно тот, кто, как он считал, еще находится во Франции, весело проводя там свой отпуск.

– Ты придаешь слишком большое значение моему влиянию, Анандраен, – сказал Сердар своему другу.

Оба продолжали свой секретный утренний разговор в комнате Анандраена. Не зная, кто были эти собеседники, Эдвард Кемпуэл все же понял из разговора все подробности заговора, узнал о силах, на которые рассчитывали индийцы, и о дне, назначенном для восстания.

Он слышал также, что незнакомцы назначили вечером встречу в Джахара-Богхе, в павильоне дорванов, но причины свидания он не понял. Говорившие понизили голос, как поступают обыкновенно при сообщении какой-нибудь важной тайны. И он не расслышал последней фразы.

Не пытаясь открыть убежище, где скрывались заговорщики, молодой офицер погрузился в невеселые размышления… Как он должен поступить в этом случае?

Разоблачить?.. Но ведь вождь предполагаемого восстания – брат его матери, спаситель полковника Кемпуэла и Гаурдвар-Сикри, Фредерик Де-Монморен, его дядя… Англичане начнут преследование… Быть может, пошлют даже его, Эдварда Кемпуэла, с отрядом и затем повесят несчастного как разбойника с большой дороги.

Промолчать?.. Своим молчанием он позволит разразиться этому ужасному восстанию, которое навсегда уничтожит британское владычество в Индии.

Вот почему он принял решение отправиться в Бомбей и рассказать обо всем леди Кемпуэл и полковнику, чтобы получить у них совет, как поступить.

Но, прежде чем пуститься в дорогу к большому городу на Малабарском побережье, он, в надежде получить более ценные сведения, решил поприсутствовать на встрече двух таинственных лиц в Джахара-Богхе…

Задержанный вице-королем, он пришел во дворец браматмы слишком поздно и увидел только, как уходили заговорщики. Одного добился он в этом ночном путешествии – он узнал участников или сообщников убийства Уотсона. Никто другой, кроме браматмы, не мог вложить кинжал в руку убийцы.

Молодой офицер понял, что один он не сможет арестовать двух заговорщиков, которые были, несомненно, вооружены и достаточно сильны, чтобы оказать сопротивление. Тогда он решил следовать за ними, чтобы узнать место, служившее им убежищем, а также путь, каким они попадали в потайные части дворца Омра.

Когда они проходили мимо рощи карликовых пальм, он еще раз прислушался, надеясь на лету поймать обрывки их разговора. Но он заметил, что имеет дело с людьми осторожными. Понизив голос так, что сами едва могли слышать друг друга, индийцы для большей осторожности говорили на диалекте с побережья Ориссы, разновидности пали, совершенно неизвестном в Декане.