Пожиратели огня

— Господа, наука вещь хорошая, но ведь она не всесильна. Я полагаю, что нам следует снова обсудить положение и решить большинством голосов, что дальше делать.

— Зачем такая торжественность, Дик? — возразил Оливье. — Пусть каждый выскажет свое мнение, и довольно.

— Нет, граф, уж позвольте мне настоять на своем! — отвечал канадец с почтительной твердостью.

Лоран горел нетерпением поддержать траппера. Оливье сам подал ему к этому повод, спросив его:

— А ты что на это скажешь, Лоран?

— О, я вполне разделяю мнение Дика, граф! — отвечал слуга.

— Да у вас точно заговор! — засмеялся Оливье, сам не подозревая, насколько верно он угадал.

— Отчего бы не сделать так, как он хочет? — вступился Джон Джильпинг.

— Только как же нам поступить, если голоса разделятся поровну?

— Кинуть жребий, — отвечал Дик, — а предварительно дать клятву подчиниться решению.

— Опять, Дик, зачем такая торжественность?

— О граф, не препятствуйте мне! Я, ей-богу, хлопочу больше о вас.

— Вижу, вижу, что все вы хотите спасти меня во что бы то ни стало.

— Но с вами спасаемся и мы!

— Хорошо, Дик. Я, граф Оливье Лорагюэ д'Антрэг, присягаю и клянусь подчиниться решению большинства или жребия, не предъявляя никаких возражений. Довольны ли вы?

— Да, граф.

И они пожали друг другу руки. Затем точно такую же клятву произнесли и остальные путешественники.

Совещание открылось.

— Я, — заявил Джон Джильпинг, — остаюсь при своем прежнем мнении, что нужно идти вперед по тому туннелю, где мы находимся.

— Я согласен с мистером Джильпингом! — сказал Оливье.

— Мне нечего сказать, — заявил Лоран. — Я ничего не знаю.

— А я вот что предлагаю вам, — заговорил Дик. — По-моему, идти дальше бесполезно. Я убежден, что туннель, по которому мы идем, составляет круг, описанный около пещеры, как около центра. Идя этим путем, мы никогда не дойдем до пещеры. По-моему, нам следует вернуться назад и пойти тем ходом, где я завяз.

— Но, Дик…

— С вашего позволения, граф, я предвижу ваше возражение. Но дайте мне договорить… Мы втроем, то есть вы, я и Лоран, опираясь на взаимную помощь, можем пролезть через узкий проход. Остается мистер Джильпинг… Не думайте, граф, что я собираюсь покинуть его на произвол судьбы. Я неспособен на такой поступок. Но ведь мистер Джильпинг, как вы, я думаю, сами слышали, так прельстился красотами кра-фенуа, что изъявил согласие посетить ее еще раз и побыть в ней подольше. Поэтому для него не будет большим лишением пробыть в ней одному несколько лишних часов после нашего ухода. Выйдя на свет Божий, мы отыщем Виллиго, который поможет нам вывести мистера Джильпинга из-под земли другим, более удобным для него, ходом. Вот мое мнение, граф. Я долго его обдумывал и пришел к убеждению, что это самый лучший путь.

— Я принимаю ваш план без малейшего возражения, — поспешил заявить Джильпинг. — Мне даже очень приятно будет побыть здесь одному.

— Принимаю!.. Принимаю и я! — вскричал Лоран.

— Вам остается только подчиниться, граф, — обратился канадец к Оливье, улыбаясь довольною улыбкой. — Против вас большинство.

— Это нехорошо, Дик, — упрекнул его граф. — Это ловушка с вашей стороны. Но я попался, и делать нечего!

Итак, вопрос был решен окончательно. Но бедные путники еще не знали, что трещина, в которую проникли Дик и Лоран, была слишком узка для прохода и что все другие подобные ей трещины тоже не могли служить дорогой, хотя и сообщались с подземной пещерой. Если бы они это знали, то, вероятно, при всем своем мужестве упали бы духом.

Но кто же, в самом деле, был виновником всех этих бед?

Все те же враги графа, Невидимые. От них в Австралию был послан лазутчик, чтобы следить за графом Оливье, и этот лазутчик не смел показываться назад в Петербург, не привезя с собою неопровержимых доказательств смерти графа.

Этот самый лазутчик и организовал экспедицию лесовиков, которые под его руководством выслеживали Оливье и его товарищей с самого момента их отправления из Мельбурна. Почему только он так тщательно скрывался от Оливье, станет само собой понятно читателю, когда он узнает, что это был не кто иной, как полковник Иванович, который в вечер накануне назначенного дня свадьбы молодого графа произнес за его столом такой странный и многозначительный тост. В буше маленький отряд лазутчика случайно столкнулся с дундарупами, находившимися на «военной тропе» с нагарнуками, и Ивановичу удалось заручиться их содействием, обещав им в свою очередь свое содействие против их врагов. Это ему удалось тем легче, что дундарупы знали о присутствии канадца в числе тех европейцев, которых Иванович преследовал, и, зная о его кровном родстве с нагарнуками, были уверены, что Дик Пробиватель Голов и его приятели-европейцы спешили на помощь к их врагам.

Вопреки тому, что думал Виллиго, среди дундарупов находился один воин, который, будучи принужден скрываться в течение нескольких месяцев от своих личных врагов, поклявшихся отомстить ему за что-то, целых три или четыре месяца скитался в этой самой кра-фенуа и потому не только знал о ее существовании, но и успел изучить все ее подземные ходы во всех направлениях.

Кроме того, предположения канадца относительно Виллиго также оправдались с удивительной точностью. Едва только гордый нагарнукский вождь счел своих друзей в полной безопасности в недрах земли, как не мог более удержаться от потребности отплатить своим врагам за их издевательства и оскорбления той же монетой. Вместе со своими двумя юными воинами он принялся также отплясывать свой военный танец, воткнув свои копья в землю, и вошел в такой экстаз, так увлекался своими ответными поношениями врагов и издевательствами над ними, что не заметил, как отряд дундарупов, прокравшись через кусты, отрезал ему путь в кра-фенуа.

В тот момент, когда юный Коанук выбирался из трещины, исполнив поручение Виллиго, он чуть было не попал в руки дундарупов, засевших у самого входа в подземелье, и только благодаря своей необычайной ловкости и хитрости ему удалось уйти от них.

Окруженный со всех сторон, Виллиго мог только кинуться в кусты вместе со своими воинами, условившись встретиться с ними в своем селении; все трое бросились врассыпную и точно провалились сквозь землю.

Долго искали их дундарупы по всем направлениям и немало были удивлены, когда в конце концов им пришлось убедиться, что нагарнукский вождь и его двое воинов бесследно исчезли.

Тогда лазутчик Невидимых спустился с горстью лесовиков и десятком туземцев в кра-фенуа под предводительством того самого дундарупа, который знал эти подземелья; звали его Вилль-Менах (Старый Кенгуру). Остальные туземцы и несколько человек лесовиков расположились у входа в кра-фенуа, чтобы встретить беглецов перекрестным огнем.

Затем Ивановичу пришла мысль запереть им выход посредством взрыва туннеля в двух местах, рассчитывая схоронить свои жертвы живыми в этом подземелье. Но из полученных им от Вилль-Менаха сведений он узнал, что есть еще другой выход, но что Оливье и его товарищи все равно не найдут его среди сотен подобных ему трещин и ходов, и, желая насладиться всеми мучительными перипетиями их гибели, этот жестокосердый человек прежде, чем взорвать второй ход, спустился в подземелье сам, желая, кроме того, завладеть письмами и документами молодого графа, которые были ему необходимы как несомненные доказательства смерти последнего.

Дундарупы и лесовики остались в большой пещере, чтоб наблюдать за всеми выходами, а Иванович, руководимый Вилль-Менахом, спустился в подземные ходы галереи и туннели; захватить с собой еще несколько человек было бы опасно, так как Иванович ни за что на свете не хотел бы быть узнан или вступить в рукопашную схватку с молодым графом, тем более что он не был уверен ни в дундарупах, ни в лесовиках: и те и другие питали неимоверный страх и почтительный ужас к гиганту-канадцу.

Когда наши путешественники, утомленные своими бесплодными поисками выхода, легли отдохнуть, ловкий Вилль-Менах наконец напал на их след и по приказанию Ивановича подкрался к их лагерю с целью похитить у них фонарь и тем лишить их возможности освещать свой путь. Но, убедившись, что у путешественников не один фонарь на всех, а у каждого свой, рассудительный дикарь поспешил вернуться обратно, не тронув ничего из имущества наших друзей.