Страница 4 из 30
— К карабинам, к карабинам! — вскричала она. Молодые люди схватились за оружие.
Было пора! Дикий вой раздался на берегу, и негр, бросившись в реку с копьем в руке, уцепился за пирогу. С быстротою молнии Буана схватила топор, которым Кунье резал лиану и хворост, и раскроила череп негру, который упал и оросил воду своей кровью. Второй негр бросился вслед за своим товарищем, но прежде чем успел подоспеть к нему на помощь, он был убит карабином Барте. Гиллуа приготовлялся оказать такой же прием третьему негру, но негритянка, после своего подвига, сильно гребла, и негры, оставшиеся на берегу, устрашенные ли участью двух своих товарищей или рассудившие, что расстояние от пироги было теперь слишком велико для нового приступа, только усилили свои крики и бросали стрелы, падавшие в воду около беглецов.
Предупрежденная двумя криками тано, которые по своему звуку означали „берегись", Буана спасла жизнь своим двум спутникам и себе.
Сигнал был дан Кунье.
Лодка продолжала подвигаться на середину реки, как вдруг сцена переменилась. Два выстрела из леса положили конец бессильным демонстрациям негров, из которых еще двое упали с тем, чтобы не вставать, и громкий голос Лаеннека приказывал своей собаке:
— Геп! Геп! Уале! Геп!
Собака бросилась прыжками через высокую траву, за собакой бежали ее хозяин и Кунье,
Радостные „ура", раздавшиеся с лодки, приветствовали их появление, и Гиллуа и Барте приготовились играть свою партию в начинавшейся борьбе.
Увидев новых врагов, преградивших им дорогу в лес, испуганные смертью своих товарищей, негры, потеряв голову, бросились в реку, чтобы попытаться спастись вплавь. Их было только шестеро, а когда Лаеннек и Кунье соединили свои выстрелы с выстрелами из лодки, то остались только двое.
Буана гребла так искусно, что перерезала им дорогу.
— Ни один не должен спастись, — закричал Лаеннек своим друзьям, — или мы погибли.
Тогда произошла страшная сцена.
Уале бросился в реку за неграми, один из беглецов нырнул, но собака последовала за ним под воду, и несколько минут спустя большие капли крови показались на поверхности, и потом громадная голова дога высунулась из воды. Страшная собака, приметив последнего негра, делавшего отчаянные усилия, чтобы добраться прежде пироги до противоположного берега, решительно бросилась за ним в погоню.
Видя, что не может избегнуть своих врагов, несчастный принялся испускать умоляющие крики и, переменив тактику, прямо поплыл к лодке, надеясь доплыть до нее, прежде чем его догонит собака.
Выстрел из карабина мог прекратить это страшное зрелище, но Барте и Гиллуа и не подумали об этом; стрелять в человека, который не мог им вредить, казалось им убийством, и сам Лаеннек, хотя понял, как неблагоразумно предаваться чувству сострадания, опустил рукою ружье, направленное Кунье в беглеца, и дал своей собаке сигнал остановиться.
Собака была так хорошо дрессирована, что несмотря на горячий пыл преследования, не подумала ослушаться и ворча остановилась.
В эту минуту негра принял на лодку Барте, а осторожная Буана связала ему руки за спиной веревкой из волокон растений.
Через несколько минут пирога пристала опять к берегу, и все члены маленького каравана соединились.
Кунье занял свое обыкновенное место, и три друга обменялись горячим пожатием руки.
— Вы нас спасли во второй раз, — сказал Барте, до того взволнованный, что почти не мог произносить слов.
— Не будем говорить об этом, — просто ответил Лаеннек, — мы все исполнили наш долг, только мы поддались великодушию, которое может стоить нам дорого.
— Как это?
— Если вы выпустите этого молодца, не пройдет и двух суток, как все племя сядет нам на шею. Маленькая шайка, которую мы уничтожили, только авангард фанов, переселяющихся в эту минуту к Верхнему Конго. Через два или три дня они наткнутся на Гобби, но если узнают участь своих товарищей, немедленно свернут с дороги и будут преследовать нас до тех пор, пока не отомстят нам.
— Господин, — отважился сказать Кунье умоляющим тоном, — дайте мне убить человека с красной головой.
У пленника волосы были обожжены известью.
— Мы не можем решиться на такой поступок, — немедленно сказали молодые люди. — Спасти его для того, чтобы потом холодно убить, это недостойно цивилизованных людей.
— Вы правы, господа, и мы этого не сделаем, но мне не следовало останавливать Уале, потому что Кунье говорит языком благоразумия… Пусть будет по-вашему, господа, только я должен вас предупредить, что если мы дорожим жизнью, то должны, по крайней мере, десять дней быть наготове размозжить ему голову при малейшей попытке к побегу; по прошествии этого времени мы можем безопасно возвратить ему свободу, а теперь постараемся удалиться как можно скорее от этих берегов.
Буана и ее товарищ начали вместе грести, лодка летела по воде, и скоро за поворотом реки исчезло место, чуть не сделавшееся гибельным для беглецов. Первые минуты были посвящены взаимным объяснениям о ночных событиях.
Когда Лаеннек и Кунье вышли из лодки, они направились ползком к таинственному огню, который привлек их внимание, и через четверть часа этой трудной ходьбы, во время которой они были вынуждены избегать малейшего шума, который мог поднять тревогу, они приметили на краю леса человек десять негров, наклонившихся над темным деревом и, по-видимому, державших совет.
Лаеннек отправил тогда Кунье с приказанием приблизиться к ним как можно ближе и подслушать разговор. Через два часа, во время которых Лаеннек лежал в кустах, не делая ни малейшего движения и удерживая Уале, негр вернулся рассказать своему господину, что маленькая шайка дикарей опередила на один день отряд в четыре или пять тысяч воинов фанов, которые отправились от реки Огоуе к Верхнему Конго.
Насколько Кунье, научившийся их наречию в своих экскурсиях за поисками невольников близ озера Замба, мог понять их, Уале напал на одного из их товарищей, который пошел охотиться, и они, привлеченные криками, пришли вовремя, чтобы прогнать собаку, которая, убив своего противника, изгрызла ему всю правую руку. Оказывалось, что страшный дог хотел было сначала броситься на пришедших, но вдруг повернулся и побежал по направлению к реке. Без сомнения, в эту минуту, несмотря на отдаленность, собака своим тонким слухом услыхала, что ее зовет хозяин. Кунье уверял решительно, что фаны, прибыв через несколько минут потом на берег реки, заметили лодку, удалявшуюся с собакой; темнота, наступающая почти без сумерек в этих широтах, не позволила им долее следовать за путешественниками, и они остановились посоветоваться, как отомстить за смерть своего товарища.
— Они решили, — сказал Кунье, кончив свой доклад, — преследовать нас до завтра, спрятавшись в высокой траве берега, и напасть на нас во время одной из наших остановок, так как мы должны останавливаться, чтобы доставать пищу или отдыхать на земле. А в эту минуту они готовятся съесть остатки жертвы Уале.
Лаеннек, услышав эти последние слова, думал сначала, что его негр шутит, но скоро мог убедиться в справедливости его слов, потому что с того места, где он был спрятан, он мог присутствовать при страшном пире и убедиться, что имеет дело с людоедами…
Труп был изжарен и изрублен на его глазах, и хотя чувствительность дезертира значительно притупилась от обычных опасностей, которым он подвергался столько лет, он иногда чувствовал тошноту, когда сквозь листья, тихо волнуемые легким вечерним ветерком, он замечал тело фана, окруженное пламенем и дымом.
В этих обстоятельствах и с огнестрельным оружием, что давало преимущество его маленькому каравану, Лаеннек решился лучше сразиться на восходе солнца, чем подвергаться ежедневным засадам, в которых он и его товарищи должны были бы умереть.
План его был очень прост. Он знал, что может положиться на бдительность Буаны, и Кунье было поручено, подражая крику тано, с надлежащими изменениями, постоянно уведомлять ее. Незадолго до рассвета, убежденный, что фаны бросятся преследовать пирогу, он стал с Кунье напротив того места, где Барте и Гиллуа ждали его, чтобы иметь возможность предупредить негритянку отчалить от берега в надлежащую минуту… Он мог бы сообщить молодым людям о том, что происходит, но уверенный, что они не могут быть застигнуты неожиданно, так как он караулит, предпочел не увеличивать их беспокойства опасениями борьбы, столь новой для них. Все произошло, как он предвидел. Фаны отправились на восходе солнца, начав свое преследование. В ту минуту, когда они подошли к корнепускам, под которыми пирога была спрятана, Кунье подал Буане сигнал поскорее отчалить от берега… Остальное известно: ничто не расстроило искусного плана обитателя пустынь…