Страница 70 из 81
– Разве необходимо так рисковать?
Она улыбнулась своей обезоруживающей улыбкой.
– Разве существует другой путь? И вы, и я – мы живем ради утверждения непреходящего духа Маат и сохранения Древа Жизни. Пытаться избегнуть этой судьбы было бы и недостойно, и невозможно.
– Как мне помочь вам?
– Каждый из нас идет своим путем. И этот путь усеян испытаниями, которые нужно одолеть в одиночку. А там, в ином мире, может быть, мы и встретимся.
– Я вас люблю здесь и сейчас, Исида!
– Разве этот мир не является отражением мира невидимого? Нам предстоит расшифровать знаки, стирающие границы и открывающие двери. Если вы меня действительно любите, учитесь забывать меня!
– Никогда! Я умоляю вас отказаться, я…
– Это стало бы роковой ошибкой.
В этот момент Икер ненавидел Абидос, Осириса, его таинства! Но он тут же раскаялся в своей инфантильности. Конечно, Исида была права. Ничто не направляло их к обычному спокойному существованию, ничто не давало им права считать свое маленькое счастье чем-то укрытым от тревог мира. И соединиться они могут, лишь пройдя каждый сквозь неизвестное!
Они нежно взялись за руки.
45
Наконец-то и Мемфис! Скоро Медес увидит ливанца, а уж тому-то наверняка известно, что с Провозвестником. Но вот вопрос: почему это фараон задумал провести праздник в честь бога Мина именно в Копте, а не в столице, где ему уже приготовили триумфальную встречу? Этот демарш Сесостриса наверняка связан с исцелением Древа Жизни!
У Медеса был главный помощник, мастер на все руки – Жергу. Став другом Икера, он сумел добиться того, что его кандидатура предложена на пост ответственного за интендантство. Учитывая его отличную службу в Нубии, его тут же и назначили. Значит, он сможет вблизи шпионить за главными действующими лицами события и открыть причины их поездки туда.
Медеса прекрасно лечил доктор Гуа, и он снова обрел и цветущий вид, и прежнюю решимость. Никто не сомневался в том, что для Провозвестника усмирение Нубии стало жестоким ударом. Но следует ли отчаиваться? Если Сесострис не выглядел триумфатором, если его речи оставались скупыми и осторожными, то следовало опасаться врага в самом Египте!
Провозвестник был тонким тактиком и, конечно, рассматривал нападение с разных сторон. Некоторые были довольны событиями, некоторые, наоборот, расстроены. И его желание разрушить этот режим и расширить влияние своей веры оставалось не только в силе, но и обретало новую почву под ногами…
В Копте царило веселье. В тавернах не успевали наливать крепкое пиво жаждущим, среди которых было множество торговцев, наводнивших город по случаю праздника, посвященного богу плодородия Мину. Традиционные ритуалы во славу Мина, покровителя тучных полей и стад и всеобщего процветания, зажгли огонь в сердцах и глазах даже самых скромных женщин. «Да уж, боги этой земли не заставляют томиться в суровом духовном и телесном воздержании наш народ», – думал Секари, успевший отведать праздничных ласк игривой и богопослушной красотки.
Сесострис возглавлял очень древний ритуал. Одетый в самые торжественные одеяния, расшитые золотом, он шествовал в процессии, направлявшейся к храму. Перед ним шли жрецы, которые несли статуэтки с изображениями фараонов, перешедших в Вечный Восток. Рядом с Великим Царем несли изображение Мина с огромным фаллосом, символизировавшим созидательное начало неиссякаемой божественной силы. Был также и белый бык, являвшийся одновременно символом власти фараона и животным воплощением бога Мина. Этот бык служил подставкой для мерцающего светильника и вместе с тем свидетельствовал о силе.
Икер любовался восхитительной жрицей, шедшей слева от фараона.
Здесь, на празднике, Исида представляла царицу.
Статуя бога Мина была поставлена на цоколь, и тогда жрецы выпустили из клеток птиц. Птицы полетели на все четыре стороны и должны были свидетельствовать о поддержке действиями фараона небесной и земной гармонии.
Золотым серпом Сесострис срезал стебель полбы и предложил его белому быку, его отцу Мину и КА предков.
Исида, произнося заклинания возрождения, семь раз обошла вокруг фараона.
Потом появился маленького роста негр. Низким голосом он спел гимн богу Мину с такой выразительностью, что все присутствующие вздрогнули. Он приветствовал своей песней быка, пришедшего из пустыни, быка со счастливым сердцем, который должен был принести царю в дар изумруд, бирюзу и ляпис-лазурь, поскольку Мин олицетворял сейчас воскресшего Осириса, распределителя благ.
Закончилось главное священнодействие. Началась та часть праздника, которую сильнее всего ждали, – поднятие мачты Мина, на которую ловко влезали парни, решившиеся добыть подвешенные на самый верх красные кувшины, которые использовались во время церемонии закладки часовни в честь бога. Внизу девушки внимательно следили за смельчаками.
Исида отвела Икера в сторону.
– Мужчина, с которым мне бы хотелось поговорить, находится здесь.
– О ком ты?
– О певце с магическим голосом. В старинных текстах он носит имя Негр из Пунта. Он не появлялся уже много лет. Только он может дать нам точные сведения.
Жергу охотно выпил бы не один десяток кубков с крепким пивом, но решил, что повсюду будет следовать за этой парой.
Исида и Икер подошли к чернокожему карлику, когда тот отдыхал в тени пальмы.
– Я – жрица с Абидоса, – сказала Исида. – А это – Царский Сын Икер. Нам хотелось бы просить вас о помощи.
– Что вы хотите знать?
– Где находится Пунт, – ответил Икер.
Певец криво усмехнулся.
– Путь туда отрезан давным-давно! Найти его может только мореплаватель, прошедший по острову КА.
– Я был там, – заявил Икер.
Певец вскочил.
– Ненавижу лжецов!
– Я не лгу.
– Кого же ты видел на этом острове?
– Огромного змея. Ему не удалось спасти свой мир, и он пожелал мне спасти мой мир.
– Значит, ты говоришь правду.
– Согласитесь ли вы проводить нас к Пунту?
– Капитан корабля должен иметь почитаемый камень. Без него это верная гибель!
– Где этот камень?
– В карьерах Уади Хаммамат. Но любая экспедиция туда обречена на провал.
– Я выполню условие.
Прием в Мемфисе превзошел все ожидания Медеса. Сесострис, легендарный герой, объединил Север и Юг, усмирил Сирийскую Палестину и Нубию! Его популярность могла сравниться только со славой фараонов эпохи Великих пирамид.
В его честь слагали поэмы, а сказители наперебой прославляли его подвиги.
Сам же фараон продолжал оставаться суровым, словно все его многочисленные бесспорные победы казались ему призрачными.
Как только супруга, успокоенная лекарствами доктора Гуа, погрузилась в сон, Медес отправился к ливанцу.
Он осторожно осмотрелся вокруг.
Ничего подозрительного.
– Мы можем говорить без опаски? – беспокойно спросил Медес своего весьма раздобревшего со времени последней встречи сообщника.
– Несмотря на небольшой успех Собека, никаких серьезных проблем не возникло. Благодаря строжайшей конспирации мы вне подозрений. Но, увы, ваше долгое отсутствие нанесло очень чувствительный урон нашим кошелькам!
– Я попал в заложники к фараону… Зато мое примерное поведение сделало из меня уважаемого и незаменимого чиновника.
– Тем лучше для всех нас! Расскажите, что на самом деле произошло в Нубии?
– Сесострис победил все племена, усмирил регион и построил целую череду неприступных крепостей. Нубийцы отказались от завоевания Египта.
– Досадно. А Провозвестник?
– Он исчез. Я надеялся, что вы связаны с ним…
– Вы считаете, что он мертв?
– Нет, так как знак на ладони у Жергу загорелся как раз в тот момент, когда тот усомнился. Провозвестник не замедлит дать нам новые инструкции.
– Вот именно, – сказал глубокий мягкий голос.
Медес даже подскочил.
Провозвестник стоял перед ним – в тюрбане, с бородой, в длинной шерстяной тунике. Глаза полыхали красным.