Страница 57 из 73
— Ты меня искал?
— Нет, нет, господин... Я прогуливался!
— Врать бесполезно. Почему ты меня выслеживаешь?
— Уверяю вас, что я...
— Если ты откажешься говорить, я вырву тебе глаз. Боль непереносима. А потом я вырву тебе другой, и будет еще больнее.
В ужасе ханаанин признался.
— Я хотел узнать, куда вы идете и с кем встречаетесь.
— По приказу кого?
— Никого, господин, никого! Я не понимал, почему вы не хотите сформировать ханаанскую армию. Кроме того, я вас подозревал в том, что вы находитесь на службе у Египта, чтобы уничтожить наше движение сопротивления.
— А, может быть, это ты скорее состоишь на службе у фараона?
— Нет, я клянусь вам, нет!
— Это твой последний шанс сказать правду.
Коготь Провозвестника впился в глаз несчастного. Раздался невыносимый вой.
— Нет, не фараона, а вождя моего племени, в Сихеме, который хотел избавиться от вас!
Последний крик, короткий и ужасный, заставил заледенеть кровь Бешеного.
Ханаанин лежал, простершись, на земле. У него больше не было ни глаз, ни языка.
Ливанец медленно поднимался по лестнице, которая вела на террасу его жилища, откуда неслись приятные запахи. За ним поднимались Провозвестник и Бешеный. Бешеный, испытывая недоверие, предпочел осмотреть все комнаты.
— Мне нравится сидеть здесь на заходе солнца, — признался ливанец. — Отсюда открывается прекрасный вид. Кажется, что царишь над Мемфисом.
Действительно, взгляд парил над белыми домами и останавливался на храмах, этих жилищах идолов, ложных богов, которые Провозвестник низвергнет и уничтожит. От них не останется камня на камне, а статуи будут разбиты и сожжены. От пытки не ускользнет ни один жрец. Ни единый след прежнего духовного мира не должен уцелеть.
— Но мы пришли сюда не для того, чтобы любоваться вражеской столицей, —сказал Провозвестник. — Есть ли у тебя новости о Сесострисе?
— Только взаимоисключающие слухи. Одни говорят, что он попал в Элефантине в плен к правителю Саренпуту, а другие считают, что он овладел югом Египта в жестоком сражении. Но никому не известны намерения царя, если предположить, что он еще жив.
— Он жив, — утвердительно заявил Провозвестник. — Почему твоя сеть информаторов не дает больше действительных сведений?
Ливанец проглотил пирожное, чтобы успокоить свой страх.
— Потому что она еще недостаточно развита, особенно на юге. Мне нужно много времени, и я обещаю, что...
— Что ж, используй это время, но не разочаровывай меня.
Едва успокоенный примирительным тоном Провозвестника ливанец не скрыл от него ни одной трудности, которые встречались на его пути, объяснил ему, каким способом набирал своих информаторов и как внедрял их в среду населения. Основным препятствием были для него неторопливость средств сообщения, а порой и полное их отсутствие из-за конфликта, развязавшегося между некоторыми правителями провинций и фараоном Сесострисом. Нередки были случаи, когда Хнум-Хотеп блокировал суда и конфисковывал их содержимое. Кроме того, и это было немаловажно, агентам ливанца, чтобы общаться с военными и чиновниками, которые поставляли драгоценную информацию, нужно было прекрасно знать местные обычаи и отлично знать язык.
Провозвестник выслушал все очень внимательно.
— Ты хорошо работаешь, мой друг. Продолжай в том же духе. Терпение — это главное оружие.
— Я вступил в деловые отношения с забавным человечком, — добавил ливанец. — Знаю только, что он — высокопоставленный и влиятельный чиновник, который хочет заработать много денег. Я должен узнать о нем больше и надеюсь через его посредничество выйти на контакт с чиновником из царского дворца.
— Эту ступень преодолеть наиболее сложно, — сказал Провозвестник. — Будь предельно осторожен. Как зовут этого... этого делового человека?
— Он мне не назвал своего имени. А если бы назвал, то солгал бы.
Провозвестник закрыл глаза и, проникнув в память ливанца, попытался увидеть лицо этого странного негоцианта.
— Путь мне представляется интересным — заключил он. — Установи его личность, не беря на себя риска. В чем состоит ваш договор?
— Поставка ценной древесины. Он открывает мне мемфисский рынок, но его условия на грани неприемлемого. Я почти ничего не заработаю.
— Из этого «почти ничего» не забудь оставить долю и на мою боевую сеть.
— Как раз это и входит в мои намерения, господин!
— Экспедиция на Кахун организуется?
— Это тоже займет немало времени, даже много времени. Успешная операция требует наличия многих участников, и ни одно звено в цепи не должно оказаться слабым. И все же у меня есть прекрасная новость: мой первый агент прибыл в Кахун, нашел там работу и начинает изучать способ обеспечения охраны службами безопасности.
— Этот «кто-то» из компетентных людей?
— Из компетентных и таких, кого невозможно обнаружить, господин! Невозможно требовать неисполнимого, но это — прекрасное начало.
52
Икер присутствовал при снесении зернохранилища, выстроенного второпях из неподходящих материалов. Виновный в этом ущербном строительстве больше Икеру не угрожал, потому что его судили и приговорили к длительному сроку тюремного заключения. Строительство нового зернохранилища будет начато с завтрашнего дня по планам юного писца, которые были одобрены управителем.
В среде чиновников Кахуна репутация Икера мгновенно подскочила вверх. Вначале коллеги его презирали, а теперь он стал для них опасным конкурентом, способным стать кандидатом на занятие главного поста. Сумев так быстро распутать темное дело со строительством зернохранилища, он всем доказал, что обладает прекрасными техническими знаниями. Этот чужак, получивший образование в городе Тота, оказался достоин полученной там рекомендации. И все же этот слишком быстрый успех многих шокировал и рисковал нарушить сложившуюся иерархию.
Икер, равнодушный к заговорам и примирениям, ни с кем не сближался. Ему было достаточно дружбы Северного Ветра, и он не испытывал ни малейшей потребности поболтать со своими коллегами. Тем более что Херемсаф только что сообщил ему, что поручит ему новую, крайне деликатную, задачу: бороться с грызунами, быстро растущая численность которых причиняла огромный вред.
Юный писец решил применить главные действенные средства: окуривание дымом жилых домов, заделку нор, опытных котов-мышеловов, а также несколько домашних кобр, которые отличились в ловле мышей.
Икер занимался всей совокупностью строений и жилищ Кахуна — от самых богатых и больших особняков восточной части города до самых скромных жилищ на западной его части. В самых маленьких домах было по три комнаты, и в них было не больше шестидесяти метров, но жить в них было приятно.
Когда Икер заканчивал осмотр самого бедного квартала города, он заметил хорошенькую брюнетку, растиравшую между камнями зерно, подсыпая его из мешочка. Движения ее были размеренными, и дело спорилось.
— У тебя усталый вид, — сказала она ему. — Хочешь выпить немного свежего пива?
— Не хочу прерывать твою работу.
— Я уже закончила.
Грудь ее, округлой формы, была обнажена, на девушке была только короткая набедренная повязка. Грациозно встав, она отправилась в кухню и принесла оттуда полный стакан.
— Ты очень любезна.
— Меня зовут Бина, а тебя?
— Я — писец Икер.
Она посмотрела на него с восхищением.
— А я не умею ни писать, ни читать.
— Почему же ты не учишься?
— Чтобы жить, я должна работать. А, кроме того, меня и в школу не пустят, я нездешняя.
— Откуда ты родом?
— Из Азии. Моя мать умерла там, а отец работал в караване. В прошлом году он тоже умер, недалеко отсюда. Мне повезло, я нашла место кухарки. Поскольку я умею печь хлеб, варить пиво, а также делать пирожные, меня оставили. За это не так плохо платят, и ем я досыта.
Она была непосредственная, веселая и умела пользоваться своим очарованием.