Жестокость и воля

— Народ, кто же еще.

— От народ у нас, над всем смеюца. Моя б воля, я б яго…

Костенко красноречиво сжал ладонь, поросшую рыжими волосами, и потряс кулаком перед лобовым стеклом «Жигулей».

— Я б гэты народ, як Райка Мишку.

Водитель проезжающего навстречу дохленького «Москвича», увидев протянутый в его сторону здоровенный кулачище, испуганно втянул голову в плечи и сбавил скорость. Костенко махнул ему рукой.

— Проезжай.

После этого капитан с удовлетворенным видом повернулся к своему молодому собеседнику.

— Видал? Только кулак и понимают, едрить их у мать. А ты говоришь — жалко, што сейчас не тридцать седьмой год. Распустились кооператоры хреновы.

Стрельцов вытащил из кармана сигарету, щелкнул зажигалкой.

— Да не особенно их сейчас кулаком напугаешь. Свободы понюхали.

— А шо свобода? Тэ ж мне запах, — презрительно скривился Костенко. — Дай-ка мне цигарку.

Выкурив по сигарете, поругав распущенный народ, кооператоров, демократов и Горбачева, гаишники отвели душу.

— Ну шо, Стрельцов, — капитан стукнул здоровенной пятерней по плечу своего напарника, — трэба грошы для сямьи заробляць? Где наш радар?

— Вон лежит, — Стрельцов покосился на заднее сиденье. — Где ж ему быть?

— Давай-ка махнем на трассу. Будем ловить нарушителей скоростного режима.

Стрельцов подал радар капитану, а сам вышел на обочину сверкающего после утреннего дождя шоссе.

Костенко выставил радар в открытое окно желто-синих «Жигулей» и стал примериваться к проезжающим машинам. Одного явного нарушителя на белом «Запорожце» он пропустил, чем вызвал явное недоумение младшего лейтенанта.

— Товарищ капитан, он же под сто прет, не меньше.

— А шо с него взять? У яго в кармане два рубля, и це деревянные. Глянь-ка лучше на ту фуру, якая прець из Москвы.

Навстречу патрулю мчался черный «КамАЗ» с длинным полуприцепом-фурой, давно не видевшим мойки.

— Тормози, — сказал капитан. Водитель «КамАЗа», заметив слева на обочине гаишников, и сам начал сбрасывать скорость, но было уже поздно. Младший лейтенант Стрельцов решительно взмахнул полосатым жезлом, указывая водителю на обочину напротив патрульной автомашины.

Шумно заскрипев тормозами, грузовик остановился в указанном месте. Стрельцов не торопясь пропустил встречный автомобиль, после чего направился к водителю «КамАЗа», который распахнул двери кабины.

— Младший лейтенант Стрельцов, — гаишник небрежно приложил руку с жезлом к фуражке. — Ваши документы.

Водитель, невысокий чернявый тип с плохо выбритым лицом и взлохмаченными волосами, облизнул губы и зачем-то обернулся к пассажирскому креслу.

Там сидел высокий широкоплечий мужчина с грубым, словно вырубленным из дерева лицом. Проведя рукой по коротко подстриженным волосам, он едва заметно кивнул.

Эта немая сценка должна была сразу насторожить Стрельцова, но он даже не смотрел в кабину.

Водитель вынул из бардачка удостоверение и свернутую вчетверо бумажку, протянул их гаишнику.

— А в чем дело, командир? — произнес он нараспев.

В его голосе явно слышались блатные интонации.

— Правила нарушаем, гражданин… — Стрельцов развернул удостоверение, — Самарин.

— Да ты че, командир, — Самарин заерзал в водительском кресле, то и дело оглядываясь на своего спутника. — Чего я нарушил-то?

Стрельцов, еще не испорченный долгими годами службы в милиции, сурово глянул на водителя «КамАЗа».

— Во-первых, не «ты», а «вы», — с металлом в голосе сказал он. — А во-вторых, не «командир», а младший лейтенант. Вы превысили скорость. Вам на трассе сколько разрешено? Семьдесят. А вы сколько ехали?

— Семьдесят, — не моргнув глазом, заявил Самарин.

— Да? — скептически хмыкнул Стрельцов, перебирая документы. — Пройдемте-ка со мной.

— Командир, а может, так договоримся? Я тороплюсь, продукты у меня скоропортящиеся. Понимаешь? — закричал вслед удаляющемуся гаишнику водитель.

Но Стрельцов уже перешел на другую сторону шоссе и отдал документы капитану.

Водитель выпрыгнул из кабины, захлопнул за собой дверцу и, сунув руки в карманы замызганных пузырящихся брюк, подошел к милицейским «Жигулям».

— Гражданин начальник, — обратился он к Костенко, — тут младший лейтенант говорит, что я скорость превысил.

Его вызывающий тон стал виновато-заискивающим.

— Правильно говорит младший лейтенант. Дывись сюды.

— Чего?

— Гляди, говорю, сюда.

Костенко, не выходя из машины, показал шоферу дисплей радара, на котором отсвечивало красными цифрами трехзначное число.

— Да не может быть! — воскликнул шофер.

— Можеть, можеть, — засмеялся Костенко, — цей агрегат не врет. Ты мне вот шо скажи, як твое корыто на такой скорости не развалилось?

— Не знаю, гражданин начальник.

— Шо ты усе начальник да начальник? В погонах разбираешься?

— Разбираюсь.

— Ну так хто я?

— Товарищ капитан.

— Вот так и говори — товарищ капитан.

— Привычка, гражданин… товарищ капитан.

Костенко пропустил эти слова водителя мимо ушей.

— Груженый?

— Ага.

— Шо у тебя в кузове?

— Клубника, товарищ капитан, — Самарин нервно облизнул губы.

— Якая такая клубника? Рано ж еще.

— Польская, товарищ капитан.

— Клубника — это добре, — протянул Костенко, — моя женка клубнику любит.

Несмотря на такой явный намек, шофер «КамАЗа» не торопился выполнить пожелание капитана Костенко.

— Может, я лучше штраф заплачу, товарищ капитан? — переминался он с ноги на ногу.

— И штраф заплотишь, это само собой. А вообще, — гаишник посмотрел в водительское удостоверение, — Самарин, нравятся мне твои права. Надо, наверное, их себе оставить.

— За что, товарищ капитан? — взмолился водитель. — Я же только скорость превысил.

— А на сколько ты ее превысил? Знаешь, шо за такое нарушение положено прав лишать?

— Я заплачу сколько надо, товарищ капитан. Только права не отбирайте. С копейки живу, без прав мне никак.

Костенко повертел в руках «корочки», отложил их в сторону, чмокнул языком.

— Шо, ты говоришь, у тебя у фуре?

— Да я бы с удовольствием, товарищ капитан, только клубника не моя. Из кооператива одного.

— Шо тебе важней — кооперативная клубника или свои «корки» назад забрать?

Самарин оглянулся.

— Я щас, товарищ капитан. Я только спрошу. Там сопровождающий из кооператива сидит.

— Ага, спытай своего сопровождающего, — насмешливо протянул Костенко, похлопывая «корочками» водительского удостоверения по колену.

Шофер пулей метнулся к грузовику, забрался в кабину и несколько минут что-то горячо обсуждал с пассажиром.

— Дывись, Стрельцов, — сказал Костенко младшему лейтенанту, присевшему на капот «Жигулей», — як клубники жалко. Прав не жалко, грошей не жалко, а якусь срану ягоду жалко. От люди.

Наконец шофер вышел из «КамАЗа» и зашагал по направлению к патрульному автомобилю.

Одновременно с ним из кабины выбрался и пассажир грузовика. Он обошел «КамАЗ» сзади и остановился возле двери фуры.

Стрельцов посмотрел на пассажира с некоторым недоумением. Несмотря на жаркое утреннее солнце, он был одет в почти наглухо застегнутую кожаную куртку.

«Здоровый бугай, простыл, что ли?» — подумал про себя младший лейтенант.

— Шеф дает добро, — сипло сказал водитель грузовика. — Только…

— Шо?

— Начальник, — в сердцах сказал Самарин, — иди сам выбирай.

— Ты шо, сам принести не можешь? Шофер промычал что-то невнятное и махнул рукой.

— От люди, — недовольно протянул Костенко, — херней маюца.

Он отложил радар в сторону, на всякий случай прихватил с собой водительские права Самарина и направился к фуре.

— Стрельцов, посиди в машине. Я сам разберусь.

Младший лейтенант уселся в машину и закурил. «Интересно, — подумал он, — поделится или нет? Кто их знает, этих хохлов, не зря же про них анекдоты рассказывают. Що не зъим, то покусаю».