Страница 6 из 34
Семь часов. Скоро должна прийти Сэнди, чтобы немного поработать. Я надеялся увидеть ее перед уходом, но, если мы с Бэйном хотели успеть к юристу в половине девятого, пора было отправляться. Я не спросил Бэйна, как добраться до его дома, но знал, что он живет в восточном районе. Найдя его адрес в справочнике, я решил, что примерно представляю, где он живет. Я убрал пистолет и патроны Джерри в ящик стола, захватил отчеты и вышел. Бросив конверт и почтовый ящик, я спустился к машине.
Я пересек почти весь город, пока добрался до района, где жил Бэйн. Вскоре я оказался в редко застроенном квартале неподалеку от озера. Небо стало почти черным. Я медленно вел машину, внимательно всматриваясь в номера домов, прикрепленные к фонарным столбам или стойкам из кованого железа. Все дома были большие и от улицы отделялись широкими ровными лужайками. Здесь были целые мили подстриженных кустов, множество елей и вечнозеленых деревьев.
Элвин Бэйн жил в доме 1428. Была половина восьмого, когда я отыскал его в дальнем конце улицы. Номер с фамилией Бэйна свисал со столба, на котором светился фонарь. По-видимому, это был район новой застройки. Дом Бэйна был двухэтажный, с белой отделкой. Внутри горел свет. Поворачивая на подъездную дорогу, я осветил фарами гараж на две машины позади дома и узнал одну из стоящих в нем: новый голубой с белым «бьюик» Бэйна. Я выключил фары и двигатель, вылез из машины, прошел к крыльцу и нажал на кнопку звонка. Внутренняя дверь была открыта, и я сквозь сетку видел небольшой коридор, изогнутую лестницу и натертый пол. На стенах со вкусом обставленной гостиной блестели зеркала. В ответ на мой звонок внутри не раздалось ни звука. Я опять позвонил, и единственным ответом был шепот ветра в хвое вечнозеленых деревьев по обеим сторонам подъезда.
Я повернулся и окинул тихую улицу внимательным взглядом. В домах светились огни, до меня долетали и обрывки музыки, и запах горящего древесного угля. Это кто-то из соседей готовил на садовом очаге. Я почувствовал себя еще более голодным. Дальше по улице, на противоположной стороне, там, куда не достигал свет фонаря, стоял автомобиль, черный или темно-синий. По силуэту я узнал «шевроле». Ярдах в пятидесяти от него стояла машина побольше, светлого цвета, но марку я разобрать не сумел. Кроме этих двух машин, ничего больше на улице не было. Ближайший дом находился за полквартала.
Я спустился с крыльца и обошел дом сзади. Огромный задний двор был окаймлен зарослями сорняков со стороны прилегающих участков. На террасе из песчаника, у задней двери, стоял круглый металлический столик, окруженный складными стульями. Я мог видеть их в свете, струившемся из двери, совершенно отчетливо. Заглянув в гараж, я мало что смог рассмотреть в темноте.
Снова приблизившись к террасе, я стал всматриваться в ярко освещенную кухню и, постучав костяшками пальцев по раме, громко сказал:
— Эй, Элвин!
Серая кошка, мягко ступая, вышла на середину кухни и уставилась на меня неподвижными зелеными глазами. На ее красном кожаном ошейнике болтался маленький колокольчик, который тихо позванивал. Я сказал приветливо:
— Хелло, киска!
Кошка мяукнула, показав розовую пасть, а потом удалилась, высоко неся свой хвост. Звук колокольчика замер в глубине. Кухня была довольно неряшлива. Возле раковины из нержавеющей стали в беспорядке громоздились бутылки, стаканы, банки, поднос с тающими кубиками льда. С того места, где я стоял, я разглядел ингредиенты для приготовления коктейлей: бурбон, сладкий вермут, банка красных вишен, джин, сухой вермут и маслины. Я вспомнил, как миссис Бэйн говорила мне по телефону, что терпеть не может мартини. «Манхеттен», значит, был для нее. Бэйн сказал мне, что она ушла. По где он сам?
Я попробовал открыть дверь, затянутую сеткой. Она была заперта изнутри. Я вернулся к главному входу, заметив, что ветер усилился и стало холоднее. Входная дверь оказалась незапертой. Я распахнул ее и прошел в холл.
— Элвин! — позвал я.
Единственным откликом был слабый звон колокольчика. Я приблизился к арке. Кошка стояла там, подняв переднюю лапу, и следила за мной немигающими глазами.
— Уходи, кошка, — сказал я, оглядываясь, — ты мне действуешь на нервы. — Я сделал шаг в гостиную и громко позвал: — Эй! — Позади звякнул колокольчик, а когда я оглянулся, кошка исчезла.
Я прошел через уютную комнату к обеденному алькову в дальнем конце. Там, на столике под зеркалом, освещенном бра, стояли два миксера для коктейлей. По остаткам жидкости на дне — янтарной в одном, розовой и другом — я догадался, что в них смешивали два разных коктейля. Там был только один бокал на высокой ножке, пустой, если не считать маслины на дне. Рядом, на покрытом скатертью столе стояли серебряный кофейник, грязные чашки и тарелки с хлебными крошками и остатками салата, стеклянная ваза, наполненная салатом, и большое блюдо сандвичей, аппетитно нарезанных треугольниками. Они казались нетронутыми. Я взял один сандвич и откусил. Тунец с майонезом. Я недоумевал, почему бродившая по дому кошка не устроила себе пиршество. Или ее хорошо накормили, или она не любит рыбу с майонезом. Я разделался с сандвичем в три приема: он был очень хорош, пусть хлеб и зачерствел немного. Я взял второй и, жуя, осматривался. Напротив меня находился маленький столик красного дерева, на котором стоял телефон цвета слоновой кости, а рядом ручка на мраморной подставке и раскрытая записная книжка.
Я подошел к столу, не переставая жевать, и склонился над ним. Книжка была открыта на сентябре, и под словом «понедельник» кто-то нацарапал: «Бридж после обеда у Флоренс Маркхэм». Для отвода глаз, мрачно подумал я. Чтобы одурачить Элвина Бэйна. Если Бэйн сказал мне правду, она пошла к Дэймону, а не на бридж. Но тем не менее она сделала эту запись.
Я еще раз осмотрел гостиную. Она была по-настоящему элегантной. Я подумал, сама ли миссис Бэйн подбирала обстановку. Если да, то она обладала хорошим вкусом. Правда, книжные полки на одной стене были заставлены не книгами, а вьющимися растениями и фарфоровыми фигурками, но, может быть, она была не любительница читать. Впрочем, там были и журналы — все самые популярные, аккуратно сложенные на деревянной подставке. Мне почему-то приятно было заметить, что место нашлось не только для еженедельников и журналов мод, но и для изданий по сельскому хозяйству и консервной промышленности. Здесь же стояли телевизор, радиоприемник и проигрыватель. На его крышке из красного дерева лежала стопка пластинок, а на диске — последняя пластинка оркестра Луи Армстронга. Я испытывал некоторое замешательство. Все это как-то не соответствовало сложившемуся в моем представлении образу миссис Бэйн. Возможно, в конце концов, она не так уж плоха. Быть может, у нее была причина искать общества другого мужчины, даже такого, как Джон Дэймон. Элвин Бэйн, подумал я, определенно не из тех, кому доставит удовольствие игра Армстронга. Но сразу же устыдился этих мыслей.
Внизу были еще четыре комнаты, включая ванную и спальню. Ни в одной из них не было Элвина Бэйна. Я вернулся в холл, поколебался, а потом стал медленно подниматься по покрытой ковром лестнице. На восьмой ступеньке лежал женский шарф в красную клетку, каким женщины иногда обвязывают голову, придавая себе деревенский вид, что лично я нахожу непривлекательным. Я подобрал его и медленно пропустил между пальцев. От него крепко пахло незнакомыми мне духами. «Шарф миссис Бэйн, — подумал я, — небрежно оброненный, наверное, когда она покидала дом, направляясь к любовнику». Я уронил его обратно на ступеньки и продолжал подниматься, раздумывая, не заснул ли Бэйн. Добравшись до конца лестницы, я оказался в своего рода верхней гостиной. На полированном столе стоял еще один белый телефон и еще один бокал на высокой ножке с недопитыми каплями розовой жидкости на дне. Вишенки не было, но, после того как я понюхал осадок, у меня не осталось сомнений, что в бокале был «Манхеттен». У стола стоял стул с прямой спинкой и сиденьем, обитым белой кожей. Торшер возле другого кресла бросал неяркий свет на роскошный бежевый ковер. Я еще раз позвал Бэйна и опять не получил ответа. Шагнув к ближайшей двери я коротко постучал и вошел.